Атрибут власти - Чингиз Абдуллаев

— Ваши документы, — строго сказал он, надеясь, что она его не узнает.

Но женщина тоже его узнала и улыбнулась. Потом протянула паспорт.

— Самойлова, — сразу вспомнил Лугаев, мельком взглянув на фамилию. И вернул документы женщине. Затем посмотрел в сторону монумента. — Проходите быстрее, — неожиданно разрешил он, — только положите цветы и проходите дальше. Не задерживайтесь, иначе у меня будут неприятности.

— Спасибо вам.

На ней было то же самое светлое пальто, в котором она приходила несколько дней назад. Наверное, этому пальто лет было не меньше, чем самому капитану. Ему опять стало стыдно, что он задерживает пожилую женщину, ветерана войны, в угоду политикам, которые должны вот-вот здесь появиться.

— Стрельнев, — подозвал он своего заместителя, — проводи женщину.

В руке она держала традиционный букетик. Стрельнев привычно поднял металлоискатель, провел им по одежде старушки. Лугаев нахмурился. Старший лейтенант поступил абсолютно правильно, но все равно в этом действии было что-то оскорбительное. Что могла сделать эта несчастная пожилая женщина, едва передвигающая ногами. Лугаев забрал букетик и ощупал проволоку. Все нормально.

— Идите, Лидия Алексеевна. — Он успел прочитать в паспорте ее имя, но не был уверен, что правильно назвал отчество.

— Лидия Андреевна, — поправила она и снова достала свой паспорт.

— Проходите, проходите, — разрешил Лугаев, махнув рукой.

Стрельнев довел ее до монумента. Она положила свой скромный букетик на край постамента и, поклонившись, отошла. Затем засеменила к выходу из сада.

Именно в этот момент Лугаеву сообщили, что делегация во главе со спикером уже находится рядом.

— Стрельнев, — крикнул он, поднимая рацию, — задержи женщину, там сейчас будет делегация.

— Хорошо. — Стрельнев остановил Самойлову, придержав за локоть, и она застыла рядом с ним. — Подождите, пожалуйста, — попросил он.

Большая делегация политиков во главе со спикером Государственной Думы вошла в сад. Члены делегации толпой прошли мимо замерших на месте Стрельнева и пожилой женщины, направляясь к могиле Неизвестного солдата для возложения цветов. Среди них было много узнаваемых лиц — сам спикер, его заместители, руководители постоянных комитетов, известные депутаты. Лугаев с ужасом подумал, что сейчас несчастная женщина обратится к кому-нибудь из них с жалобой или с просьбой. И тогда ему не избежать наказания за то, что он пропустил в сад постороннего человека во время возложения цветов руководством парламента. Но Самойлова стояла не двигаясь. Когда все прошли мимо, она тяжело вздохнула и направилась к выходу. Лугаев был готов ее расцеловать и опять устыдился, что мог так плохо о ней подумать. Эти ветераны честно сражались во время войны и достойно жили после нее. Такая женщина не станет ничего просить, даже увидев перед собой толпу известных политиков. Лидия Андреевна доковыляла до него и мягко поблагодарила:

— Спасибо вам, капитан.

— Удачи! — отозвался он на прощание, поворачиваясь к делегации Государственной Думы.

Они уже возлагали цветы.

Стрельнев подошел к нему.

— Вот такие у нас ветераны, — с восхищением произнес он. — Я думал, что она не удержится и кого-нибудь из них остановит, чтобы высказать свои претензии. А она даже не посмотрела в их сторону.

— Это люди старой закалки, — объяснил подчиненному Лугаев, — сейчас таких уже нет.

РОССИЯ. ДАГЕСТАН. МАХАЧКАЛА. 24 ФЕВРАЛЯ, ЧЕТВЕРГ

Рано утром Карл Гельван приехал в Махачкалу. В обычном купе скорого поезда ему пришлось провести долгую ночь с семьей даргинцев, направлявшихся в Дагестан. На три места их было пять человек вместе с отцом семейства и его дородной супругой. Дети беспрестанно галдели, и Гельван почти все время пути простоял в коридоре, избегая их шумного общества.

Утром он вышел на перрон вокзала невыспавшийся и злой. Проведя рукой по щетине, вспомнил, что у него с собой электрическая бритва. Взять ее посоветовал Гейтлер, почему-то считая, что на Кавказе небритый человек обязательно обратит на себя внимание и вызовет подозрение, хотя именно здесь было полно бородатых и усатых мужчин. Карл направился в вокзальный туалет, неухоженность которого вызвала у него отвращение.

В его дорожной сумке кроме бритвы лежали небольшой диктофон и два мобильных телефона. Дзевоньский специально отправлял одного из своих работников в Ростов за этими сотовыми аппаратами.

Гельван побрился, благо электрическая розетка в этом грязном туалете, как ни странно, оказалась в исправности. И через десять минут уже снова вышел на привокзальную площадь. Его зазывали частники, предлагая подвезти куда угодно, но Карл прошел мимо них. Сегодня у него был другой маршрут. Он обошел площадь, огляделся и вернулся на вокзал, где приобрел билет в спальный вагон — «СВ». Внезапно его осенила идея купить и второй билет в это же двухместное купе, чтобы наконец выспаться, но кассир лишь развела руками — больше билетов не было. Поезд на Москву отправлялся через три часа.

Расстроенный Карл снова вышел на площадь. Он помнил строгие указания Гейтлера и потому направился строго на восток. Ему предстояло пройти несколько кварталов, прежде чем начать звонить. Важно было не заблудиться в чужом городе.

По пути Карл увидел небольшую шашлычную и решил в нее зайти. Там, на его удивление, оказалось уютно и чисто. Кофе, конечно, не было, и тогда он заказал горячий чай, сыр, овощи, зелень и тонкий горячий хлеб, который здесь называли «лавашом». Когда все это поставили на стол, хозяин вопросительно посмотрел на своего раннего посетителя и спросил:

— Хаш принести?

— Что? — не понял Гельван.

— Хаш, — повторил хозяин. — У нас прекрасный хаш. Вы ведь для этого пришли к нам? — По-русски он говорил с очень сильным акцентом, но Карл его понимал.

— А что такое хаш? — полюбопытствовал он. — Я вас не совсем понимаю.

— Это наше самое лучшее блюдо, — взмахнул руками хозяин, полный, невысокий, лысый мужчина с пышными черными усами. — Вы разве не знаете, что так рано утром мы подаем хаш?

— Его едят по утрам? — уточнил Карл.

— Сейчас все принесу, и вы увидите.

— Давайте, — согласился Гельван. Времени у него было много, почему не попробовать?

Мальчик, очевидно сын хозяина, принес глубокое блюдце, наполненное чем-то остро пахнущим. Гельван понюхал, попробовал на язык. Это был уксус, в котором плавал мелко нарубленный чеснок.

«Какая гадость! — с ужасом подумал Карл. — Что это такое? Наверное, приправа. И все равно, можно с ума сойти — по утрам есть чеснок. Дикие люди».

Хозяин поставил перед ним на стол запотевшую бутылку водки. Гельван решил, что это уж слишком. Неужели на мусульманском Кавказе именно так завтракают? Мальчик принес соль и перец. Теперь следовало ждать выноса главного блюда. И действительно, вскоре появился хозяин заведения с глубокой тарелкой, скорее похожей на небольшую кастрюльку, от которой шел горячий пар. Пахло чем-то вкусным.

Гельван посмотрел на варево довольно густой консистенции, напоминающее немецкий суп. Может, картофельный суп? Хотя пахнет как-то необычно. Он взял ложку, чтобы попробовать.

— Подожди, — остановил его хозяин. После того как он подал хаш, клиент стал ему гораздо ближе, и он перешел на «ты». — Прежде чем начать есть, нужно все хорошо посолить, — пояснил он. — Потом добавь ложку уксуса с чесноком. И налей себе водки.

— Я не пью по утрам, — сурово отказался Карл.

— Не нужно пить, — удивился хозяин, — это для хаша.

Размешивая ложкой суп, Гельван понял, что в нем плавают куски мяса. Хозяин, видя, что гость не знает, как нужно действовать, густо посолил его «суп», влил в него большую ложку уксуса с чесноком и налил рюмку водки.

— А теперь начинай есть. Только все размешай. Искендер, принеси еще соленья!

Мальчик принес тарелку с маринованными баклажанами, перцем и чесноком. Гельван недоверчиво поднес ложку ко рту. Было очень горячо и вкусно. Он помешал ложкой и попробовал еще раз. Губы слипались, это было необычное, но приятное ощущение. Карл глянул на полную рюмку и подумал, что такую еду действительно хочется запить водкой. После первой рюмки ему стало веселее. После второй — уже совсем хорошо. В жидкости плавали крупные куски, похожие на разваренное мясо, только очень светлое. В сочетании с чесноком, добавленным в уксус, они казались особенно питательными. Гельван съел всю тарелку, выпив еще и третью рюмку водки. Хозяин умиленно смотрел на него.

— Еще принести? — почти ласково поинтересовался он.

— Да, — кивнул Карл, — очень вкусно.

Бессонная ночь и все его страдания куда-то улетучились. Ему было тепло и хорошо. Хозяин принес вторую тарелку хаша. Такого же горячего и вкусного. На этот раз Гельван сам щедро насыпал соль и плеснул ложку уксуса с растертым чесноком. И снова налил себе рюмку водки. Это было невероятное наслаждение. Он съел содержимое и этой тарелки, чувствуя, как с трудом открывает рот, — от этой еды губы казались словно смазанными клеем. Карл посмотрел на бутылку водки. Четыре рюмки для него было многовато, но он не ощущал опьянения. Наоборот, ему казалось, что он пил простую воду, настолько ясно и хорошо работала голова.