Жизнь людей глазами кроликов - Виталий Музыченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Его украли. Это мой сын… Он немного несчастен. Наверное, поэтому ворует кроликов.
– Я, если честно, не из-за Ли. Вы ведь фотограф? Я кое-что нашла в сети. Классные фото. Я даже заплакала, смотря на некоторые.
– Спасибо.
– Жаль, что Вы не снимаете.
Умение кокетничать было в Софи врождённым. Клод Саджер понял, куда клонит это девчонка.
– Вы бы перестали.
– Что?
– Вести себя так, как будто готовы переспать со мной.
– Да, в прямоте Вам не откажешь. Я бы хотела сделать несколько ню. С кроликами.
– Это для Вог. Такие делают для обложек. Камера вряд ли согласится на такую работёнку. У нас с ней равные права. По крайней мере так было раньше. Проходите. Я приведу себя в порядок. Приготовлю кофе. Который час? Мне кажется, я спал двое суток.
Мягко и бесшумно Софи вошла в жизнь своего пожилого соседа.
– Десять. Мне кажется, вы спали много лет.
– Хорошо. Даже верно. Но слишком сладко. Как ваше фото с кроликами. Сварю кофе. Марго не понравилась кофемашина. Вполне приличное кофе. Но так и быть, сегодня сварю сам.
Коккер-спаниель влетел во двор, радуясь хозяину. Он носился кругами, приветствуя таким образом всё, что должна приветствовать любвеобильная собака, не мыслящая своей жизни без людей. Этьен пробежал круг за новый день, круг за девушку, запах которой он так хорошо помнил. Третий круг был посвящён проснувшемуся хозяину.
– Это Этьен, но, думаю, Вы помните его.
– Да, сложно забыть. Он так хотел слопать Ли.
– Вы пообщайтесь, я сейчас, – обратился месье Саджер и к девушке, и к собаке и продолжил, громко крикнув:
– Лу! Ты слышишь? Где у нас кофе в зёрнах?
– В старом шкафу, который зелёный, в гостиной, – ответил Луи откуда-то издалека. Его не было видно. Но по голосу можно было предположить, что он в пределах досягаемости крика.
– А кофеварка. Медная?
– Там же.
Софи инспектировала старый дом с чашкой кофе в руке и с единственно возможным экскурсоводом на данный момент. Этьен, составивший компанию месье Саджеру и его молодой спутнице, периодически пытался перетянуть внимание на себя, проделывая все фокусы, которые он успел разучить за четыре года жизни в этом доме.
– Самая дурацкая порода, которую можно было выбрать. Всё это время он мешает мне выйти вон из этого мира, хлопнув дверью. Это – Этьен Волосатый. С него всё началось, – заявил Клод Саджер, похоже, сам не веря, что человек на картине был его далеким предком.
– Вы назвали пса в честь этого волосатого человека. Смешно.
– Первое, что пришло в голову, когда Клод притянул щенка. Собака – его попытка вернуть нашим отношениям человеческий облик. Я не смогу Вас снимать ню по двум причинам. Первая – это отсутствие плёнки. Мой перерыв начался в те времена, когда цифры не было. И камеру, как Вы понимаете, я не менял.
– Вторая?
– Вторая менее банальная. Это любовница мэра Ниццы. Анна. Моя пра, пра, прабабушка. Как-то так. Она убила его из ревности, – фермер отвлёкся на старое фото красивой женщины.
– И что с ней было?
– Её повесили. Не знаю, говорила ли Марго… Но вы взрослая девочка. Я могу оказаться вашим отцом или дедом.
– Это не неожиданно. Хотя про деда… О том, что Вы можете быть моим отцом, я могла себе вообразить. Мама и сейчас не отличается постоянством. Но ни то, ни другое меня не смущает. Так что, если дело в плёнке, к обеду она будет здесь. Я позвоню своему другу, он привезёт из Ниццы.
– А это Вы?
Экскурсия добралась до фотографии, сделанной примерно сорок лет назад. На ней было трое людей. Красивый мужчина в джинсовом комбинезоне с большой камерой в руках. Рядом с ним стояла коротко стриженная стройная девушка. Её взгляд был устремлён куда-то в сторону. За спину мужчины. Кто-то окликнул её? Странный профиль её лица привлекал и отпугивал, как будто в этот момент у неё спросили, собирается она быть счастливой или несчастной в жизни. Маленький мальчик, сидящий у ног матери на корточках, плакал. На заднем плане виднелись пики пирамид среди джунглей.
– Да. Клоду здесь лет пять. Они прилетали ко мне в Панаму. Хорошее фото, мой друг Анри. Сделал. Я люблю это фото. Хотя ничего этого уже нет. Анри погиб спустя два дня после этого снимка, я сам проявлял плёнку. Кэт… Где-то в Индии. Клод со мной. Но этому не рад. Ни я, ни он. Хотя, возможно, он не вернётся. Я надеюсь, если быть откровенным. Как быстро, да?
– Время?
– Жизнь. Я сниму Вас. Удивительно. Но мне захотелось.
– С кроликами? Мертвыми. Мне хочется сделать что-то необычное.
– Да, похоже, ты моя дочь. С мёртвыми, так с мёртвыми. Поищу камеру и тесак.
****
Соус
Довольно теплый день для зимнего Сиднея. Целую неделю, пока солнце висело над горизонтом, температура держалась на уровне двадцати градусов. Вечера были прохладнее, но Джуд хотелось воздуха и ощущения свободы. Стол накрыли на крыше административного корпуса тюрьмы Лонг Бей. В момент, когда белая накрахмаленная скатерть, хлопая и хрустя на сгибах, улеглась на стальную поверхность старого канцелярского стола, директору тюрьмы позвонили. Сделка состоялась. Через несколько дней в газетах появится информация о случайной находке в пустыне Пинаклс.
Обворожительная женщина без возраста сидела за непропорционально длинным столом. Белая скатерть дотягивалась до плоскости крыши, местами касаясь постеленного под столом тонкого шёлкового ковра ручной работы. Несколько пальм в кадушках делали это место вполне похожим на террасу какого-нибудь отеля. Совсем рядом, не обращая внимания на людские дела, выл океан. Здание находилось на территории тюрьмы, но было вынесено за периметр усиленно охраняемой зоны пребывания осуждённых. На крыше не было ни колючей проволоки, ни даже ограждений. Шесть высоких этажей отделяли эту женщину от возможности сбежать. Но, на всякий случай, в этот вечер внизу у здания дежурили охранники с винтовками. И пули там были совсем не резиновые.
Эта была не та миссис Кач, которую шеф застал два дня назад. Пепельно-жёлтые кудрявые волосы были уложены с хорошим вкусом. Светлый льняной костюм в тонкую оранжевую полоску выравнивал огрехи фигуры, а золотые браслеты на запястьях окончательно придавали Джуд Кач вид свободного человека, зашедшего на вечерний коктейль в старинный
