Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅) - Автор неизвестен

Визитная карточка с выражением благодарности была послана воеводе Чжоу. Лайсин получил наказ приготовить тысяцкому Хэ полтуши свиньи, половину барана, сорок цзиней лапши, пакет риса, жбан вина, два копченных окорока, пару гусей, десяток кур, а также сои, уксуса и множество прочих приправ и подлив, дров и угля. В услужение молодому помощнику Симэнь выделил повара.

Когда Симэнь, прежде чем послать Дайаня, проверял в зале припасы, явился Циньтун.

– Учитель Вэнь и батюшка Ин пожаловали, – доложил он.

– Зови! – тотчас же откликнулся Симэнь.

Сюцай Вэнь был в зеленом атласном халате, Ин Боцзюэ – в лиловой бархатной куртке. Они приблизились к Симэню и, сложив руки на груди, засвидетельствовали хозяину свое почтение, потом посочувствовали лишениям путника.

– Благодарю вас, господа, за постоянную заботу о моих домочадцах, – сказал Симэнь.

– Еще как заботился! – воскликнул Боцзюэ. – Даже у себя дома! Вот и нынче. Рано я поднялся. Слышу, на крыше кричат сороки – добрые вестницы. «Уж не господин ли наш почтенный воротился?» – говорит мне жена. – «Сходил бы, проведал». Брат, говорю, двенадцатого в путь пустился, так что не мог никак за полмесяца обернуться. Не проходит, говорю, трех дней, чтоб я к нему не наведался. Пока никаких известий не слышно. «А ты все-таки проведай», – настаивает жена. Оделся я, иду. И вот – приехал, оказывается. Я поспешил напротив – прямо к почтенному Вэню. Гляжу, он уже одет. Вот вместе, говорю, и пройдем. Да! – тут же, как бы спохватившись, продолжал Боцзюэ. – Что это здесь за люди со Столичного тракта? А на носилках, гляжу, вино, рис.

Уж не угощенье ли устраиваешь? У кого, интересно?

– Да, это я новому сослуживцу господину Хэ посылаю, – пояснял Симэнь. – Без семьи пока приехал. В управе поселился. Написал ему на завтра приглашение. Надо, думаю, по случаю приезда человека угостить. И вы, господа, приходите. Только шурин У, больше никого не будет.

– В одном, брат, загвоздка! – подхватил Ин Боцзюэ, – Вы с шурином особы чиновные, учитель Вэнь в шапке ученого явится, а я? Неловко простолюдину за одним столом со знатными восседать. Как на меня посмотрят? Еще на смех подымут.

– Пустяки! – засмеялся Симэнь. – Наденешь вон мою атласную шапку парадного фасона. Я недавно купил. А спросят, скажешь: мой, мол, старший сын. Хорошо?

Они рассмеялись.

– Пустое-то не говори! – возразил Боцзюэ. – У меня ведь голова восемь и три десятых вершка. Твоя шапка мне не годится.

– У меня восемь и две десятых, вставил Вэнь. – Я вам, почтеннейший, свою одолжу. Шапка ученого вас устроит?

– Да не давайте ему! – заметил Симэнь. – Еще, чего доброго, привыкнет, в ведомство ритуалов пролезет. Житья тебе тогда не даст.

– Ловко вы, сударь, нас обоих поддели! – рассмеялся сюцай.

Подали чай.

– Значит, господин Ся будет служить в столице? – спросил Вэнь. – Не собирается приезжать?

– К чему ему ехать! – говорил Симэнь. – Он теперь при дворе Его Величества состоит, в Императорском эскорте выступает. Почетнейший пост! Халат украшен единорогом, в руке – тростниковая трость.

Просмотрев перечень подношений, Симэнь поручил проводить носильщиков к тысяцкому Хэ, а сам пригласил сюцая Вэня и Боцзюэ во внутреннюю комнату, где они разместились на кане близ горящей жаровни. Циньтуну было велено предупредить певцов У Хуэя, Чжэн Чуня, Шао Фэна и Цзо Шуня о предстоящем на другой день приеме.

Немного погодя накрыли стол. Когда Лайань принес три прибора, Симэнь распорядился подать еще пару палочек для еды.

– Ступай пригласи зятюшку! – наказал он.

Появился Чэнь Цзинцзи. Сложив руки на груди, он поклонился присутствующим и пристроился сбоку. Когда они уселись поближе от жаровни и подали вино, завязался разговор о поездке Симэня в столицу.

– У тебя, брат, добрая душа, – заявил Боцзюэ, – а это счастье, способное отвратить сотню бед. Попадись тебе грабители, и те рассеялись бы в одно мгновение.

– «Человек добрый, царствуй он даже целый век, – вставил сюцай Вэнь, – все равно бы обуздывал злодейства и устранял убийства»[8]. А тем более вы, милостивый государь. Вы же в поте лица трудитесь на службе Его Величества. Само Небо не допустит нанести вреда доброму человеку.

– Дома все в порядке? – обратился хозяин к зятю.

– Да, во время вашего отсутствия, батюшка, как будто ничего не произошло, – отвечал Чэнь Цзинцзи. – Правда, его сиятельство Ань, начальник Ведомства работ, дважды присылал гонца. Вчера опять спрашивал о вас. Нет, говорю, батюшка не вернулись.

Лайань внес огромный поднос, на котором стояли блюда жаренной свинины с молодым пореем. Едва Симэнь коснулся еды, как явился Пинъань.

– Прибыли приказные из управы, – объявил он. – Ждут распоряжений.

Двое вошедших пали перед ним на колени.

– Позвольте узнать, ваше сиятельство, – начали они, – когда вы намерены приступить к службе и сколько серебра прикажете выделить на казенные расходы[9].

– Сколько и прежде, – отвечал Симэнь.

– В прошлом году, ваше сиятельство, вы были одни, теперь же с повышением вашего сиятельства к службе приступает и господин Хэ, так что расходы увеличиваются.

– Ну добавьте десять лянов, – согласился Симэнь, – Пусть будет тридцать лянов.

– Есть! – откликнулись приказные и хотели было удалиться, но их окликнул Симэнь.

– Да! А насчет срока вступления на пост вы у его сиятельства Хэ спросите.

– Его сиятельство решили восемнадцатого[10], – отвечали приказные.

– Вот и хорошо! Чтобы угощение было готово вовремя!

Приказные вернулись в управу и получили серебро на покупку съестного,.

Поздравить Симэня с повышением прибыл сват Цяо. Хозяин пригласил его к столу, но тот ограничился чаем и откланялся.

Симэнь пировал с сюцаем Вэнем и Боцзюэ, пока не зажгли огни. Проводив гостей, хозяин пошел на ночь в покои Юэнян, чем и кончился тот день.

А на другое утро Симэнь устроил угощение тысяцкому Хэ по случаю его приезда.

О возвращении Симэня прослышала и тетушка Вэнь, о чем сей же час передала Вану Третьему, и тот послал Симэню приглашение. Симэнь в ответ поздравил госпожу Линь с прошедшим днем рождения и поднес ей через Дайаня пару свиных ножек, пару свежих рыб, пару жаренных уток и жбан вина, за что Дайаня наградили тремя цянями серебра, но не о том пойдет речь.

В главной зале был накрыт стол. Ослепительно сверкали парчовые ширмы и мебель. Полы были устланы узорными коврами, на стенах красовались пейзажи знаменитых живописцев.

Первыми пожаловали шурин У Старший, Ин Боцзюэ и сюцай Вэнь. Симэнь угостил их чаем и послал слугу за тысяцким Хэ.

Немного погодя явились певцы и земными поклонами приветствовали хозяина и гостей.

– Брат, а почему ты Ли Мина не позвал? – спросил Боцзюэ.

– Сам он не идет, а я его звать не собираюсь, – отвечал Симэнь.

– Сердишься ты на них – только говорить не хочешь, – заметил Боцзюэ.

Тут явился Пинъань и поспешно протянул хозяину визитную карточку.

– Его сиятельство воевода Чжоу прибыли, – докладывал он. – У ворот спешились.

У Старший, Ин Боцзюэ и сюцай Вэнь удалились в западный флигель, а Симэнь вышел в парадном облачении в залу навстречу гостю. После взаимных приветствий Чжоу поздравил Симэня с повышением. Симэнь поблагодарил столичного воеводу за охрану и лошадей. Они заняли соответствующие места, и Чжоу Сю расспросил его об аудиенциях. Хозяин отвечал на его вопросы обстоятельно, ничего не упуская.

– Раз Лунси не приедет, значит пришлет посыльных, чтобы перевезти семью? – спросил Чжоу.

– Разумеется, – отвечал Симэнь. – Только в следующем месяце, не раньше. Господину Хэ пока придется пожить в управе. Потом он въедет в дом господина Ся. Это я устроил.

– Чудесно! – воскликнул Чжоу и, увидев накрытый стол, спросил: – Кого же вы принимаете?

– Да вот господина Хэ по случаю приезда на чарку вина пригласил, – пояснял Симэнь. – Неудобно, мы ведь сослуживцы …

Они выпили по чашке чаю, и Чжоу Сю стал откланиваться.

– Я вас, господа, как-нибудь со всем гарнизонным начальством поздравлю, – заключил он.

– Не извольте беспокоится! – заверял его Симэнь. – Я вам очень признателен за внимание.

Они обменялись поклонами, Чжоу Сю вскочил на коня и отбыл, а Симэнь, сняв с себя парадные одежды, вернулся к столу. Гости перешли в кабинет.

Тысяцкий Хэ прибыл только после полудня. Когда он обменялся с У Старшим и остальными приветствиями и любезностями, все сели. После чаю сняли парадные одежды.

Тысяцкий Хэ сразу понял, насколько богат Симэнь. Посреди залы в золотой жаровне горел фигурный уголь, были спущены занавеси. Гостей услаждали певцы.

Один аккомпанировал на серебряной цитре, другой – на нефритовой лире, третий – на лютне, а четвертый кастаньетами из слоновой кости отбивал такт. Стол ломился от яств, в нефритовых кубках искрилось лучшее вино. Казалось, весною веяло над пирующими, тепло и дружелюбие царило в зале.