Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

до небес, я вдруг поймал себя на желании, чтобы твой успех не был таким уж неординарным'.

Оба услышали, как Анна громко вздохнула, что являлось подавленным знаком зарождающегося страха. Ричард изумился, но внимательное изучение выражения лица Эдварда дало ему ответ. С нотками чего-то, напоминающее удовлетворение, герцог произнес: 'Ясно. Значит, подводные рифы так глубоки?'

Он оказался прав, и могила Джорджа доказывала, над ней еще не опустился покой, что Эдвард и признал, пусть только косвенно. 'Сообразительный парень', - тихо заметил король. 'Мы, как всегда, прекрасно понимаем друг друга, не так ли?'

Прямо напротив Ричарда стоял пустой стул. Заняв его, Эдвард спросил: 'Что ты хочешь, чтобы я сказал, Дикон? Что я сожалею о смерти Джорджа? Да, я сожалею. Что я сожалею о горе, причиненном тем, кого я глубоко люблю? Даже больше, чем ты можешь когда-нибудь представить. Что я поступил бы иначе, имей такую возможность? Нет. Нет, я бы иначе не поступил'.

'Подожди, Дикон, выслушай меня. Во время нашего прошлого разговора мы оба наговорили вещей, о которых лучше забыть. Но то, что я хочу сказать тебе сейчас, - то же самое, что я сказал семь месяцев назад. Знаю, для тебя совершенная Джорджем государственная измена не должна караться казнью. Но для меня она являлась настолько опасной, что не заслуживала другого приговора. В его страстном желании стать королем заключалось непосильное для него предательство, влекущее за собой слишком значительные прегрешения. Мне пришлось казнить Джорджа ради мира в государстве'.

Ричард измученно покачал головой. 'Нед, в твоих словах - много правды. Я никогда этого не отрицал. Но я просто не понимаю, зачем потребовалось его казнить? До сих пор не понимаю'.

'Я не прошу разделить со мной мои мотивы, Дикон. Я прошу только поверить им... Поверить мне, когда я клянусь тебе, что чувствовал, - у меня нет выбора, кроме как совершить то, что я сделал'.

Последнее было произнесено с настолько явной искренностью, что произвело впечатление даже на Анну.

'Господи, Дикон, ты знаешь меня всю свою жизнь, ты стал моей правой рукой, как только тебе исполнилось шестнадцать. Можешь ты сказать мне, глядя в глаза, что я когда-либо совершил убийство без веской на то причины?'

'Нет', - согласился Ричард. 'Я не могу этого сказать'.

'Ты действительно думаешь, что я мог осудить собственного брата на смерть, не будучи убежден в отсутствии другого решения?'

На этот вопрос Ричард не смог отыскать ответа. Глаза Эдварда впились в его глаза, и молодой герцог понял, что не сумеет отвести взгляд.

'Дикон, ты помнишь ночь в Брюгге...ночь в 'Золотом Руне'? Мы тогда многим поделились друг с другом - важным и не очень. Но кое-что мне особенно запомнилось. Я сказал тебе, что решился довериться тебе больше, чем кому-либо другому...Помнишь?'

Абрис рта Ричарда смягчился. 'Помню'.

'Для меня это важно до сих пор. Я хочу узнать, - а для тебя? Для тебя это также все еще имеет значение?'

'Что ты имеешь в виду, Нед?'

'Как глубоко ты мне доверяешь?'

Ричард был захвачен врасплох. 'Разве тебе нужно спрашивать? Я вверил тебе все, вплоть до собственной жизни'. Немного смутившись от своей распаленности, он раздраженно добавил: 'Разумеется, тебе это известно. Почему тогда-'

'Дикон, ты снова не понимаешь. Мы с тобой согласны относительно совершенных Джорджем преступлений, но расходимся лишь в достигнутых о них выводах. На кону находится вынесенное мною решение. Могу повторять с настоящего момента до Второго Пришествия, я уверен, - его следовало казнить, но что с этого? Все это сводится к тому, во что ты веришь в руководимых мною мотивах и причинах принятого решения...все сводится к доверию'.

Анна подобрала свои юбки, незаметно поднимаясь. Несколько секунд она стояла, позволив взгляду задержаться на девере. Он вел такую искусную защиту неподдающегося оправданию, какой ей еще в жизни не приходилось слышать. Анна думала, как хорошо Эдвард знает Ричарда, как точно рассчитывает, - за какую сердечную струну потянуть. Но в ее осознании не скрывалось обиды столько, сколько могло бы там находиться. В прошедшие семь месяцев Анна пришла к пониманию важности исцеления возникшей между братьями бреши. Ради Ричарда. В конечном счете, сейчас она осознала, эта необходимость взаимна, равно для Неда, как и для Ричарда. Наклонившись, Анна поцеловала мужа в щеку, а потом удивила и себя, и Эдварда, также поцеловав и его.

'Велю, чтобы вам не мешали', - сказала она. 'Уверена, вам нужно многое сказать друг другу'. И тихо прикрыв за собой дверь, Анна оставила их наедине.

Глава восемнадцатая

Гринвич, июль 1480 года

Впервые за двенадцать лет Маргарет, вдовствующая герцогиня Бургундии, вернулась домой - в Англию. Эдвард отправил один из изысканнейших кораблей своего флота за сестрой в Кале, чтобы, как только та прибудет в Грейвсенд, королевское судно могло бы доставить ее вверх по реке в Гринвичский дворец.

Даже спустя два года, минувшие после смерти Джорджа в Тауэре, Маргарет продолжала горевать о брате. Но ей никогда не приходило в голову разорвать путы, связывающие их с Эдвардом. Для Маргарет узы крови являлись самыми прочными из всех на земле существующих. Она любила Джорджа, - упрямой любовью матери к нервному мальчишке, которым он когда-то был, а потом - к беспокойному и неуживчивому мужчине, кем впоследствии стал. Только Эдвард также приходился Маргарет братом, и ее любовь к нему отличалась терпением, ни на гран не меньшим. Кроме того, яростная верность семье герцогини Бургундии пронизывалась врожденным прагматизмом. Любимый брат был еще и королем Англии, человеком, кто один обладал способностью защитить ее страну от роли добычи честолюбивых помыслов французского владыки.

Маргарет не обманывалась, - отношения с Эдвардом не могут оставаться прежними. Ни одна привязанность не выйдет из подобного пережитому ими испытания огнем без шрамов, между братом и сестрой навсегда пролегла сеть рубцов недостаточно хорошо залеченной раны. Поэтому, она сразу приготовилась к возникновению определенного напряжения и к изгнанию тени с бирюзовыми глазами и непостоянной ослепительной улыбкой.

Но к чему герцогиня совершенно не приготовилась, так это к ужасающему изменению во внешности Эдварда. Его