Метаморфозы. Тетралогия - Марина и Сергей Дяченко

Лес и небо померкли. Вокруг струилось бесформенное, зыбкое, лишенное формы пространство; Айра обернулся к Крокодилу. Бледный, седой, с очень ясными, черными от огромных зрачков, отчаянными глазами.

– Мы ошиблись, – сказал Крокодил. – Может, есть еще путь…

Айра сглотнул, дернув кадыком. Поднял руку. Указательный палец уперся Крокодилу в грудь.

Моя очередь, подумал Крокодил.

Но я понятия не имею, куда и как их вести.

Я всего лишь мигрант.

– Моя очередь, – сказал он вслух.

Свет моментально погас, зато вернулось небо. Небо сделалось очевидным, замерцало планетами и звездами, и Крокодил, на секунду потеряв равновесие, упал вверх.

Он утонул среди миллионов огней – будто в центре галактики, где никогда не бывает темноты.

* * *

Облака чуть разошлись, и в длинной прорехе блестели, ничего не обещая, две-три звезды. Фонари отражались в темных окнах, в стеклах припаркованных машин и в мокром асфальте; Крокодил сделал несколько шагов и остановился.

Сырой ветер мазнул по лицу и пробрался под куртку. Пленка машинного масла на поверхности лужи зарябила, пытаясь изобразить радугу, но не преуспела и снова сделалась мутной.

Нет, сказал себе Крокодил. Я все помню. Что со мной?!

* * *

Он нашел в кармане ключи и с первого раза, не промахиваясь, попал в скважину. Сработала память рук. От запаха прихожей – обыкновенного запаха дома, в котором смешались и пыль, и одеколон, и нотка табачного дыма, принесенная вытяжкой из соседней квартиры, – Крокодил едва не потерял сознание.

Я дома.

Хлюпая ботинками, он прошел на кухню – семь квадратных метров. Пустой вазон на подоконнике, где был кактус, но почему-то сдох. Клетчатый стол и след от чьей-то сигареты на ламинированном полу. Крокодил опустился на табурет, подтянул к себе телефон, прослушал автоответчик. Кроме позавчерашнего звонка от заказчика, не было никаких записей.

Он пять раз подряд позвонил на мобильник Светке: «Абонент вне зоны доступа».

Светкиной маме он позвонил всего однажды, та долго бранила его за поздний звонок: «Что случилось? Ничего не случилось! Пить надо меньше, Строганов!»

Он сидел в квартире, как в колбе с откачанным воздухом, – до полуночи. Потом почувствовал, что задыхается, и вышел. От своей станции метро дошел до центра, пересек его по малолюдным, залитым светом улицам, миновал промзону и снова углубился в спальные районы. От него шарахались – припозднившиеся попрошайки, менты, пьянчуги, таксисты, обыкновенные случайные прохожие, с опаской пробирающиеся сквозь ночь. Крокодил шел, джинсы его промокли до колен, ботинки хлюпали с каждым шагом.

Он звонил Светке, ее телефон то отзывался короткими гудками, то вовсе не отвечал. Он звонил домой и прослушивал автоответчик, но там было пусто.

Потом сел аккумулятор в мобильнике.

* * *

Он вошел на кухню, не снимая мокрой обуви, и снова набрал Светкин номер.

– Алло? – сказал далекий голос со злыми капризными нотками.

– Света, – он не поверил своему счастью. – Это Андрей. Что у тебя? Что случилось с малым?

– Строганов? – трубка чихнула. – Ты откуда?

– Что у вас случилось? Как Андрюшка, он здоров?

– Засуетился, папашка, – голос женщины скрежетнул. – То месяцами не звонишь, то вдруг проснулся… Я тебе дозвониться не могла! Все время занято!

– Что случилось?!

– Уже ничего!

И Светка дала отбой.

Он перезвонил трясущимися руками:

– Света, что…

– Да не звони мне больше! Потеряли малого в аэропорту, Витька мне тут наговорил фигни всякой, что это, типа, похищение, а малой нашел бесплатную приставочную игру и завис… Пороть его некому! И не звони мне больше, мейл есть, пиши, если припечет…

И связь закончилась.

Крокодил посидел, сгорбившись, глядя на мокрые ботинки.

Развилка. Вилочка. В прежнем варианте будущего он и не думал никому звонить ночью – и Светка сама ему дозвонилась, в истерике. А что он мог сделать, если сын пропал в аэропорту где-нибудь в Лондоне, в Мюнхене… В каком хоть городе?!

В прежнем варианте будущего он, вероятно, мучился всю ночь, пил коньяк и закусывал анальгетиками. Потом дозвонился до Светки, и та, чихая и злясь, сообщила бы, что мальчишку почти сразу отыскали.

Ботинки стояли на полу в двух овальных лужах. Крокодил пошевелил пальцами ног; ступни замерзли и почти потеряли чувствительность. На мягкой травке Раа он отвык от холода…

Но никакого Раа не было. Это будущее, которое не сбылось. Еще одна вилка, побольше.

Он с трудом развязал заскорузлые шнурки. Стянул ботинки и бросил посреди кухни. Стянул мокрые носки. Прошел в ванную, включил свет, перегорела лампочка; в зеркале был виден только темный силуэт.

Вот и все. Он готов был бежать на край света, сражаться, добиваться, рисковать, доказывать, спасать; «засуетился, папашка». Вот и все; на Земле он не нужен ни единому живому существу. Welcome back.

И уже через несколько месяцев, а может, дней он узнает, почему захотел мигрировать. Получит информацию, которую так и не смог выдоить из Бюро. А – катастрофа, Б – болезнь, В – что-то третье…

Два года, напомнил себе Крокодил. У меня осталось два года жизни на все и про все. Не так уж мало. Конечно, можно сказать себе, что не было никакого Раа, что это бред, сон, фантазия. Идеальный мир, раздираемый невидимыми противоречиями, застывший на пороге краха, катастрофы, расслоения реальности…

Он покачнулся и ухватился за край раковины, чтобы не упасть.

Что же ты, Андрей Строганов. Еще когда Айра вводил тебя в курс дела накануне похода, ты должен был открыть рот и сказать: да ведь это лежит на поверхности. Это ясно, как божий день.

Мир Раа был создан совершенным. И одновременно жизнеспособным. Он должен развиваться и не развиваться. Пребывать вне страха – и оставаться свободным. Возможно, это входило в замысел Творца, а может, Он не ломал себе голову над деталями – просто задал граничные условия. И вот – поросший материей, утонувший в материи идеальный мир запутался в противоречиях. А пытаясь разрешить их, пережил кризис – Смерть Раа.

Тогда идея, лежащая в основе мира, скакнула на новую орбиту, как электрон. Не «будь человеком», а «будь больше, чем ты есть». Не «живи вне страха», а «знай, ради чего живешь». Не «забудь о смерти», а «преодолевай смерть». И кто – или что – воплощает эту идею в безопасном уютном мире?!

Он понял, что стоит посреди комнаты со штанами в руках.

Все, что он осознал – осознавал – в эту минуту, было настолько очевидно, что от стыда горели уши. Ведь Айра, Шана, да и сам Крокодил – не самые глупые люди. Почему они не догадались?

Разве что потому, что были внутри