Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Александр Дмитриевич Прозоров

Без особого результата переговорив со вдовой да сыновьями, «дьяк» велел привести в горницу подмастерий и слуг, всех до одного, включая самого последнего привратника, коли такой имелся.

Привратник на усадьбе покойного щитника имелся, он же – и сторож, он же – и прислуга за все: молчаливый юнец с вытянутым белесым лицом и бесцветными пустыми глазами. Сказать по правде, он сразу же показался Егору полным идиотом или, уж по крайней мере, олигофреном в стадии легкой дебильности, из которых обычно состоит аудитория почитателей телевизионных ток-шоу и прочих «великих праздничных зрелищ», типа торжественного концерта к очередному юбилею какой-нибудь госслужбы.

Вожников подобный тип людей хорошо знал, потому и с привратником повел себя правильно – поначалу наехал, а потом чуть приотпустил, улыбнулся:

– Так-так и ничего не видал, а? Никто чужой в тот день на усадебку не заглядывал, с хозяином твоим, Федотом, царствие ему небесное, не говорил?

– Да вроде нет, господине. Вот и Антипе Федотыч и Иване Федотыч никого не видели.

– Так они в мастерской были. А ты вспомни получше – может, все ж таки кто-то и заглядывал, хоть и ненадолго? Рыжий такой?

– Не. Рыжего точно не было.

– А какой был?

Вожников подспудно искал чужака, бесследно исчезнувшего Илмара Чухонца, доверенного слугу боярина Данилы Божина… но почему-то не находил. Но ведь, если он убил, так кто-то его должен был видеть, если не на усадьбе, так поблизости… ведь свидетели же утверждали, будто видели выбегающего с Федотова двора дюжего рыжего парня с окровавленным ножом! Они и признали – Илмар Чухонец-то был! Правда, лично князю допросить тех свидетелей – ключевых! – увы, не удалось, хоть имена их проведенным до того розыском уже были известны. Олекса со Славны, приказчик – третьего дня отправился с торговым караваном в Ригу, непутевый Никифор с Рогатицы от лютого безденежья подался к ушкуйникам в Хлынов, а Илья с Лубяной, известный по всему Славенскому концу пьяница, от пьянства и помер, не так давно. Напился, упал в лужу, да и захлебнулся вусмерть! Бывает… Только нынче уж как-то странно – все один к одному, никого не допросить по новой.

И еще мелькнул один тип по имени Ондрей, он-то вроде как про убийство щитника и возвестил, на видоков ссылаясь. А потом все и завертелося!

Приметы того Ондрея имелись, правда сам он, как водится – пропал, что и понятно – вполне мог опасаться за свою жизнь, как лицо, непосредственно подстрекавшее людей к мятежу.

А ну-ка…

Егор вытащил из кошеля свиток:

– А вот такой, случаем, не заглядывал: худой, сутулый, лицо белое, волосы да борода курчавые, светлые, глаза темные… Да, прыщи еще! Двойственный такой тип, с одной стороны – басен, с другой – прыщавый… Непонятный такой.

– Вот точно, господине, что непонятный! – вдруг осенило слугу.

Произнесенный князем эпитет словно бы включил что-то в его мозгу, нажал какую-то важную кнопку – непонятный, ага! «Есть такая буква!»

– Дак, правда и есть, – привратник закивал, обрадованно щурясь, вот ведь – услужил-таки столь важному господину – дьяку! Знал бы он, кем вообще говорит…

– Непонятный, тако! Ликом басен, да прыщи, борода светлая… С хозяином недолго беседовали, я так, краем уха слыхал – ворота чинил, прибивал досочки, вот посейчас сразу-то и не вспомнил, покуда ты, господине, про непонятное не сказал. Он и говорил непонятно!

– Как это непонятно? – удивился Вожников. – Не по-русски, что ли?

– По-русски, да не по-нашему. «Зачэм», «почэму», «исчо» – вот эдак!

А парень-то вовсе не такой дурак, каким с первого взгляда кажется, – усмехнулся про себя Егор. С Ондреем этим обязательно разобраться нужно! Найти… если выйдет.

– Хозяин еще с ним расспорился, – тем временем припомнил слуга. – Враз чужака опознал – а тот еще и говорит, будто с пятины Деревской, да лжа то! Вот Федот Онциферович ему так и сказал, да пригрозил разобраться. Хозяин вообще чужих не любит… не любил…

– Пригрозил, говоришь? Так-так…

В корчме Одноглазого Карпа, что на Витковом переулке, Авраамка ничего вызнать не смог. Сам корчмарь, Карп, вертлявый, с засаленными рукавами, лишь отмахивался – мол, какие тут еще стригольники? А когда отрок передал поклон от Онфисы, так и совсем едва не получил от трактирщика в глаз! Едва уклонился, да со всей поспешностью вылетел стрелою на улицу.

– Иди, иди отседова, черт худой! – кривя желтое лицо, плевался вослед Одноглазый. – Ишшо раз придешь – без ног останесси!

Подобное отношение Авраама не то чтоб сильно обидело, но насторожило – с чего бы это корчмарь так разоряется? Просто спросил… Может, переживает по поводу своей связи с еретиками-стригольниками? Так не особо-то их и гоняли при князе… правда, и не жаловали, архиепископ Симеон на княгинюшку влиял сильно, а уж та от мужа не отставала. Вот и не появился пока средь новгородской ереси мудрый и всеми признаваемый вождь, типа уважаемого пражского профессора Яна Гуса. Никита Злослов – это так… говорили, что он вообще плотник… Плотник и профессор – сравнить! Хотя… Иисус Христос тоже ведь одно время плотничал.

Отрок и спросил бы про Чухонца – не видали ли, мол, загулял, но, видя такое отношение, счел за лучшее как можно скорее ретироваться, тем более что хозяин корчмы, верно, скрывал какую-то, связанную со стригольниками, тайну… Иначе с чего же стал так разоряться, едва только услышав про еретиков? Да и корчма – неприветливая, покосившаяся, с разбросанным по всему двору навозом, и низенькой, всегда распахнутой и похожей на зубастую пасть какого-то чудовища, дверью, казалось, дышала злобой и ненавистью, пристально поглядывая на Авраамку подслеповатыми щелями окон. Слуги тоже – вполне соответствовали заведению, шныряли, словно тени, боязливо косясь на своего одноглазого хозяина. Что ж… может быть, на Федоровском ручью, у кузнеца Апраксия повезет больше, хоть что-то удастся узнать…

Вожников, встретившись с парнишкой на деревянном мосту через ручей, конечно же, вряд ли б его признал, ежели б тот с поспешностью не поклонился, да не заморгал удивленно. Как же – сам князь великий, и вдруг один, без охраны…

– Ты еще ниц пади, – придержал лошадь Егор. – Как раз под копыта.

– Великий княже, я…

– Цыц! – князь поспешно осмотрелся и с прищуром взглянул на отрока. – Откуда ты меня знаешь?

– Та я это… я вчерась послан… ну, рыжего Илмара Чухонца искати…

– А! – наконец, вспомнил Егор. – Ты этот… Абрамко.

– Авраамко, вели…

– Молчи, сказал! Говори просто – господине. Усек?

– Усек, господине, – поклонившись, отрок вскинул голову. – В корчме Одноглазого Карпа,