Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

На неделе явился Бовин, чтоб опять «что-то», вернее за кого-то просить. На этот раз за некую Таню Алексееву, которую выдворили из журнала «Проблемы мира и социализма» в Праге за попытку унести из магазина штанишки, не заплатив. Скорее всего — дело, подстроенное чехами, которые нас теперь тоже «очень любят». Зазвал меня к себе вечером. Посидели. Был Колька Шишлин. Застал его за разбором списка членов советского Союза Михаила Архангела. Много там знакомых и незнакомых имен: Солоухин, Чивилихин, Сартаков, Гулыга, Андрей Николаевич Сахаров (член редколлегии «Вопросы истории»), Евсеев и др. известные антисемиты, многие члены издательства «Молодая гвардия» — там гнездо почвенности и антисемитизма, Кожинов (автор нашумевшей в прошлом году статьи), работники аппарата МГК ВЛКСМ, редакций «Нашего современника» и других журналов. Полсотни наберется. Словом, что-то вроде масонской ложи. Бовин решил ею заняться.

Некоторых из них уже исключали из партии, потом опять восстанавливали и они оказывались на хорошей работе. В общем — как полагается в хорошей полутайной организации, связанной с верхними аппаратами.

Зачитывал он мне выдержки из некоторых их ротапринтных сочинений, в частности, устав — принципиально ничего нового, кроме того, что это в Советском Союзе и составляется членами КПСС! Нация — единственно жизнеспособная категория, интернационализм — да, но в духе вселенского русского первенства в качестве объединяющего начала, интеллигенция — мразь, источник духовной гнилости и физического истощения нации, солдат — лучший образец человека, рыцарство (в павловском стиле), даже — телесные наказания, расправа за малейшие преступления и т. д.

Да, болеет наше общество!

А в присутствии Шишлина разговор пошел о том, как они там вместе с Блатовым организовывали и оформляли многочисленные записки Брежнева в Политбюро — по экономике, сельскому хозяйству, Китаю, международным делам, принципам управления (с упором на местную инициативу) и т. д. Я даже, расчувствовавшись, сказал, что вам (т. е. Шишлину и Блатову) партия и народ низкий поклон бы сделали, если б знали, что «это вы».

Бовин же стал рассуждать, что беда, мол, заключается в том, что все это «так и останется»… на бумаге. Я возразил: но теперь-то, когда Андропов — alter ego, для которого такие идеи в общем-то его собственные, но будучи оформлены от имени Леонида Ильича, дают полную возможность внедрить их.

С этим Бовин не стал спорить, наоборот, подтвердил(из своего личного общения с Ю. В.), что так оно и есть. Но возможности его не надо преувеличивать, не говоря уже о том, что у него нет аппарата. Аппарат, кроме его двух-трех помощников, в руках у других.

Возьми, например, идеологический аппарат. Кто там? Поставь рядом: Замятин, Тяжельников, Трапезников, Шауро. Из этих четырех, первый — дурак и шизофреник — выглядит, увы, приличнее всех.

А на «автора записок» не очень-то обопрешься. Ты же знаешь, как они делаются (я не знал до сих пор). Накануне выезда в Крым Генерального, собираются «ребята»: Юрка Арбатов, Богомолов, раньше Колька Иноземцев, покорный слуга, конечно, другие — не стал называть, и распределяют роли. Ты, мол, пишешь о планировании, ты — о сельском хозяйстве, ты — об Америке, ты — о Японии и т. д. но не перебарщивать. Правда, в этом году одна записка прорвалась «справа» — о Китае, от Голикова, неожиданная помощь правому делу. Ну вот. Приходят такие докладные на Юг, некоторые от имени Институтов (как и на этот раз от Арбатова по международным делам. Действительно то, что он, Арбатов, мне рассказывал за день до моего отпуска — о своей докладной, все практически вошло в записку Брежнева, которую я прочел по возвращении из отпуска). Попадают они в руки Шишлина и Блатова, ужимаются и редактируются «под принятый для Генерального стиль и язык». Затем громко зачитываются ему при удобном случае. Как правило, без малейших поправок тут же подписываются и отсылаются в Москву — на имя, в данном случае, Андропова с просьбой рассмотреть на ПБ.

Но если ты наутро заговоришь об этой записке или хотя бы на тему, которой она была посвящена, он вылупит на тебя глаза — будто впервые об этом слышит и отмахнется как от назойливой мухи: не мешай, мол, отдыхать. Он просто не помнит, что он делает и что он подписывает.

Я говорю: ну, это уже другой вопрос. А с точки зрения дела, то, по-моему, Андропов всерьез взялся. Он, конечно, знает, как делаются такие записки. Но для него они — документ, база для борьбы за преодоление бардака, для спасения советской власти.

Правильно, говорит, Бовин. Ну, а если при «нем» в Крыму окажутся не Шишлин и не Бовин, а кто-нибудь из союза Михаила Архангела? Тогда что?!

За эту неделю дважды встречался с лидерами новой Каталонской КП, которые отделились от ОСПК (еврокоммунисты) и сейчас — ядро воссоздания антикаррильевской КП Испании (вместе с другими группами). ЦК, значит, решился пойти почти открыто на поддержку действий по ликвидации партии Каррильо, вернее доведению ее до естественного распада и смерти. Рамос, Ардиака — молодой и пожилой (участник Гражданской войны). Посмотрим, как им это удастся.

Подготовили для Б. Н.'а доклад «Ленинская стратегия мира», он будет читать перед элитой МГК. На этот раз не очень капризничал.

Был у меня Мартынов, который сейчас временно исполнят обязанности директора ИМЭМО после Иноземцева. По существу пришел хлопотать за Дилигенского и Холодковского. Дилигенский был, оказывается, научным руководителем одного из арестованных. А Холодковский под сомнением насчет «сионизма» (анонимки есть) — и под «это дело» его решили почистить из Института. Жмет горком и отдел науки ЦК. А это — вместе с Дилигенским — одна из опор научного потенциала всего коллектива.

Я сказал все хорошие слова и о том, и о другом. Я их знаю 30 лет. Но что я могу сделать? Поговорил о них с Б. Н.'ом. Дилигенского он хорошо знает, ценил, привлекал к нашим большим разработкам. О Холодковском будто впервые слышит. Но весь мой «заход» воспринял просто как разговор «о таких вот делах» в Институте Иноземцева, а отнюдь не как просьбу поддержать хотя бы меня в моих намерениях что-то сделать.

В позапрошлый четверг уволили в отставку Кириленко на первом же заседании ПБ, на котором был после отпуска Брежнев. Давно уже говорили, что он в полном маразме: не ведает где и что с ним. Полное выпадение памяти. Между тем, я его еще во вторник за два дня до пенсии видел на Секретариате. Попытка Андропова выжать из него хоть пару фраз по тульскому вопросу, не увенчалась ничем. Вот так, видимо, будут отпадать уже совсем сгнившие сучья.

Невозможно читать герценовский «Колокол». Мучают ассоциации. И стыдно становится под воздействием его ярости, которую, однако, Ленин считал непоследовательной. Какая же тогда нужна — против российских извечных мерзостей!