Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

Арбатов говорил это с оттенком пренебрежения к Пономареву, явно передавая тональность Ю. В. Грешным делом я подумал: не говорилось ли это для того, чтоб дошло до Б. Н.'а. Юрка передал и свою реакцию: я, мол, комментировал, что уважаю Бориса Николаевича, что он не интриган, никому не подговнил, никого не топил, не злопамятен, есть в нем какие-то «основы» и проч. Но все это, чтоб оправдать и свое «однако» в отношении Б. Н.'а.

Да, все его дано раскусили, как мелкотравчатого аппаратчика, который делает дело, думая прежде всего о своем кресле.

Я и до этого разговора на Арбате пару раз напоминал Пономареву об этом задании-просьбе. Он практически не реагировал и создавалось впечатление, что он хотел бы эту «просьбу» замять, лучше бы, чтоб о ней забыли и т. п.

Теперь я знал, что забыть не удастся. Понял также, что в какой-то форме я должен донести до Б. Н.'а этот разговор. Через пару дней, будучи у него, среди других дел, будто что-то вспомнив, я сообщил ему, что был вот интересный разговор с Арбатовым. Вы, мол, знаете, что он «знаком» с Юрием Владимировичем, бывает у него. И вот Ю. В. сказал Арбатову, что намерен всерьез заняться МКД, что он просил Бориса Николаевича дать ему объективный анализ положения, реалистический, чтоб можно было практически подойти к проблемам. И что тем самым, слукавил я, (как будто бы сказал Ю. В. Арбатову) он заодно хотел бы и посмотреть, как сами товарищи, т. е. Международный Отдел, который занимается МКД, оценивают то, что происходит и на что можно тут рассчитывать».

Б. Н. очень посерьезнел, явно был взволнован. «Давайте, давайте, когда можете представить мне?»

Я говорю: Думаю, завтра. Ведь мы давно уже работаем над этим… «Давайте, давайте!»

И я дал. 20 страниц действительно реалистической оценки положения. На другой день, едва я появился на работе — звонок: «Зайдите».

Гневу не было предела. «Вы малюете все черной краской! Зачем нужна такая мрачная картина?! Я не нахожу слов. Аргументов против такого подхода больше, чем можно найти, как это выразить»… И т. п. Я попытался возражать, даже употребил такое выражение: «нас ведь прощупывают и нельзя лакировать, это же сразу будет видно».

— Да, что они там знают о комдвижении?! И что же — нашей работы, значит, не видно?. Все плохо?

Препирательства были длительные. В конце концов, мне пришлось заткнуться. Б. Н. совал мне справочник по партиям, цитировал их заслуги и достижения и потребовал, чтоб записка была составлена «в этом духе».

Через час я узнал, что он тут же вызвал Пышкова (зав. сектором информации, моего подчиненного) и велел ему сделать записку «какую надо».

У Пышкова лакировочные обзоры всегда наготове, и через день — очередной был на столе у Пономарева. Но Б. Н. не решился все-таки обойти меня, видимо, сомнения у него остались, а может быть, подозревал, что я ему не все сказал о разговоре Арбатова с Андроповым.

Он прислал пышковское сочинение мне и вдогонку позвонил, сказав, что считает в основном подходящим. Через несколько часов, прочитав, я позвонил ему и сказал: «По-моему, Борис Николаевич, это совсем не годится. На обкомовском языке это называлось бы приписками».

— Почему вы со мной так разговариваете? — он вышел из себя и весь вибрировал. — Я что — не имею права высказать свое мнение? Вы сделали работу. Работа большая, но со многим я не согласен. Почему вы так?

— Борис Николаевич, я сказал свое мнение о пышковской записке. Но я понимаю так: Вы сделали замечания, Вы поручили мне переделать. И как на протяжении 20 лет я ваши поручения выполняю, Ваше дело выбирать.

За два дня мы с Козловым и Жилиным сочинили 55 страниц, где большую часть текста заняли «справки» об отдельных партиях. Но от сути предыдущего анализа я решил не отказываться и сказал Жилину и Козлову: невозможно подчиниться требованию Б. Н.'а полностью. Этим мы подвели бы и его самого (я-то знаю от Арбатова, чего от него хотят). Сами мы будем выглядеть неприглядно. А главное: появился шанс подойти, наконец, по-новому, по-современному к МКД. Андропов хочет и может это сделать. Потребность в новом подходе давно назрела. И если еще можно что-то спасти от этого «самого влиятельного фактора современности», в том числе и для на самих, для нашей международной политики, то надо помочь новому, влиятельному, умному, ответственному человеку, а не обманывать его сходу, отстаивая явно ретроградную и давно изжившую себя, так называемую, пономаревскую линию и образ действий, который определяется таким же отношением к своему «объекту» (и к своей ответственности за него), как у дюжинного секретаря обкома в отношении своей области.

Пономарев два дня «лакировал» наш текст, вычеркивал максимум возможного из реализма и критики, не говоря уж о самокритике. В конце концов картина получилась довольно розоватая, но что-то от реализма там все-таки осталось. В таком виде он и отнес это Андропову.

В отпуску. С 13 по 25 августа был в Литве с дочкой Аней.

На другой день по приезду был приглашен первым Секретарем ЦК КП Литвы Гришкявичусом на его «виллу», рядом с нашим домом отдыха. Пообедали, говорили. Но с этого момента я уже для всех в Литве стал «генералом». В холодильнике на другое утро появились водка и пиво, конфеты. Секретарь обкома Клайпеды приехал, чтоб договориться о вышеупомянутой поездке. Директор дома отдыха ходил все время вокруг. Председатель горисполкома паланги «лично» пригласил сопроводить в янтарный музей в замок Тышкевича, показать город, потом появился Секретарь ЦК КП Литвы Шепетис (умный, широко образованный, по западному демократичный, человек большой культуры. Ведает в ЦК идеологией). И завершилась вся эта поездка для меня явно «не по чину» и не по заслугам.

О моей встрече с Гришкявичусом и о нашем вечере с О'Риорданом-Шепетисом было опубликовано в «Советской Литве».

Прожив 11 дней в Паланге, мы возвращались через Каунас и Вильнюс. Качество дорог. Пейзажи. Хозяйства.

Колхоз, кажется «Восточная заря», такие по TV редко показывают. Но — реальность. 3000 населения, 450 работников, 86 тракторов, полсотни комбайнов, свой ремонтный цех, фактически завод, 81 специалист с высшим образованием, две школы, два детсада, дом семейных торжеств (банька!), дома все кирпичные и почти все по индивидуальным проектам, прелесть, любо-дорого смотреть, быт — полная чаша. Механизаторы зарабатывают по 12 рублей в день, в среднем за год — нормальная зарплата и сверх того, в страду по 500 рублей в месяц. Это — среднее хозяйство. Коровы дают по 4200 литров в год, 3700 сдают государству, для себя остается — залейся, вся еда фактически своя, кроме хлеба.

Каунас. Председатель горисполкома, секретарь горкома водили по городу, в музей Черлениса. Чудо! Девушка — гид, высочайшей культуры.