Япония, японцы и японоведы - Игорь Латышев

Появление "японского лобби"

в академических и журналистских кругах Москвы

Поведение и Ельцина, и Горбачева в вопросах, связанных с советско-японскими отношениями, напомнило мне в 1990-1991 годах некое странное соревнование в том, кто из них дальше и быстрее пойдет на уступки японцам. Похоже было, что и тот и другой ориентировались в своих подходах к Японии на схожие по своим взглядам и устремлениям группы политических советников из числа научных работников академических институтов, мидовских чиновников, а также некоторых журналистов и работников Международного отдела ЦК КПСС, склонных к забвению национальных интересов страны ради личных карьеристских соображений. Прикрываясь разговорами о "новом мышлении" и японо-советском добрососедстве, эти мнимые знатоки Японии стали исподволь расшатывать ту твердую и ясную позицию, которую занимал Советский Союз в отношении японских территориальных притязаний на протяжении минувших тридцати лет. Активное содействие в этом деле им оказывали японские научные и политические круги, приглашавшие в Японию многих из упомянутой прояпонски настроенной публики либо для участия в различных японо-советских симпозиумах, либо для чтения лекций с оплатой авиабилетов и гостиниц. В 1989-1991 годах эти лица образовали в Москве нечто подобное "японскому лобби". Именно они стали тогда хором ратовать за скорейший визит в Японию Горбачева с целью "радикального" решения территориального спора двух стран.

В августе 1989 года в кремлевских верхах было принято решение о визите Горбачева в Японию в 1991 году. Это решение побудило ближайших горбачевских советников вплотную заняться тем, как обеспечить этому визиту "впечатляющий успех" и "всемирный резонанс". Ведь поездка в Страну восходящего солнца и задумана была как большое пропагандистское шоу, как наглядная демонстрация торжества "нового мышления", а поэтому завершиться она должна была не иначе как триумфальным "историческим прорывом" в советско-японских отношениях.

Только вот как осуществить "исторический прорыв"? Это стало все больше озадачивать "мудрецов" из горбачевского окружения, хорошо понимавших, что "прорыв" этот мог быть куплен у японцев лишь ценой уступок японским территориальным притязаниям. Понимали это и А. Яковлев, и Е. Примаков, и Г. Шахназаров, и Г. Арбатов, неоднократно бывавшие в Японии и знавшие упорство японских государственных деятелей. Но в умах этих царедворцев, привыкших эксплуатировать ненасытное честолюбие Горбачева, стремление обеспечить визиту "блистательный успех" преобладало над всеми прочими соображениями.

Вот почему в ходе подготовки к неизбежному территориальному торгу с японцами группа горбачевских советников сделала ставку на достижение в споре с японцами некого "справедливого компромисса", а следовательно, на уступки японцам какой-то части Южных Курил.

Именно такой установкой стали руководствоваться далее те политологические академические центры, которые "по старой памяти" продолжали исподволь курироваться Е. Примаковым, несмотря на то, что последний в связи с выдвижением его на пост председателя одной из палат Верховного Совета СССР формально покинул руководящие посты в стенах Академии наук СССР.

На эту установку были сориентированы в те дни, в частности, группы специалистов-японоведов в Институте мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО), Институте востоковедения АН СССР (ИВАН) и Институте Дальнего Востока АН СССР (ИДВ). В двух первых из названных институтов разработкой возможных компромиссных вариантов решения территориального спора с Японией, а также апробированием их в японской среде занялись верные помощники Примакова, "выведенные им в люди" еще в дни его пребывания на посту директора Института востоковедения АН СССР. В ИВАНе за это взялся кандидат исторических наук К. О. Саркисов, назначенный в 1986 году по рекомендации Е. Примакова моим преемником - заведующим отделом Японии, а в ИМЭМО - кандидат исторических наук Г. Ф. Кунадзе, назначенный в 1987 году все тем же Примаковым заведующим сектором Японии. В ИДВ - центре, менее связанном с горбачевской командой советников, зондажем той же темы сепаратно и не столь активно занялись директор института М. А. Титаренко и заведующий одним из секторов института профессор Д. В. Петров.

Начиная с весны 1990 года, фамилии двух протеже Примакова, Саркисова и Кунадзе, всплыли на страницах японской прессы. Для пущей важности японские журналисты выдавали их за "самых видных знатоков русско-японских и советско-японских отношений", хотя на деле ни тот ни другой никогда не вели в этой области самостоятельных исследований, а проявили себя в основном на научно-административной стезе. Тем не менее в интервью и статьях именно этих "представителей Академии наук СССР" появились в ту пору открытые нападки на прежний негативный подход Советского Союза к японским территориальным притязаниям и прозрачные намеки на возможность "компромиссов" и "уступок". Публикуя подобные высказывания, японские газеты сопровождали их комментариями, в которых давалось понять, что в подобных заявлениях отражены перемены в настроениях близких к Горбачеву кругов и что их следует рассматривать как симптомы готовности советского руководства изменить свою прежнюю жесткую позицию. Примером многообещающих апелляций к японской общественности этих советских граждан - поборников уступок японским домогательствам могла служить статья К. Саркисова "Определить порядок решения территориального вопроса", опубликованная в 1990 году в апрельском номере журнала "Сэкай" в специальной подборке на тему "Горбачевская революция и северные территории"118.

С чем же обратился к японским читателям новоявленный специалист по советско-японским отношениям Константин Оганесович Саркисов? Во-первых, он известил японцев о намерении его самого и неких других своих коллег относиться впредь с большим вниманием и уважением к притязаниям Японии на Южные Курилы. А во-вторых, ничтоже сумняшеся, он подверг осуждению тот твердый курс советской дипломатии времен Громыко, когда в заявлениях МИД говорилось об отсутствии в советско-японских отношениях "территориального вопроса" и подчеркивалось, что этот вопрос уже решен. Повторяя избитые японские аргументы, что "вопрос существует уже потому, что он ставится японской стороной" и что территориальные притязания к нашей стране предъявляют все без исключения японские политические партии, автор усматривал в нашей прежней политике игнорирования японских притязаний не что иное, как "проявление великодержавия". Досталось на орехи в упомянутой статье Саркисова и мне за выступление в "Правде" с критикой безответственного поведения в Японии народного депутата СССР Ю. Афанасьева, щедро "отдавшего" японцам без спроса у советских граждан четыре южных острова Курильской гряды119.