Рай - Абдулразак Гурна

только мальчик осваивал чтение Корана от первой страницы до последней, учитель лишался ежемесячного взноса за него. Образование считалось оконченным после примерно пяти лет учебы. Так выходило справедливо по отношению и к самому учителю, и к ученикам. Ребята служили на побегушках, убирали в доме учителя. Носили ему дрова, выполняли всякие поручения. Мальчики частенько прогуливали и за это бывали биты. Девочек били только по ладоням, их учили прилично себя держать. Уважай себя, и другие станут уважать тебя — это правило касается всех нас, но в первую очередь женщин. Вот что означает слово «честь», твердил им учитель. Так заведено от начала времен, насколько мы можем знать или помнить. Мальчики и девочки рассаживались на циновках на заднем дворе учительского дома и покорно, с понятной неохотой, распевали урок за уроком. В свое время и Юсуф закончил бы курс и считался бы равным среди сверстников и старших. Но его отослали из дома.

Халил обучил его цифрам, но ни разу не предлагал почитать Книгу, и сам не читал. По пятницам, когда они ходил в город, в мечеть, Юсуф неплохо справлялся. Правда, во время более длинных молитв внимание рассеивалось, а когда читали незнакомые разделы Книги, он просто гудел бессмысленно в лад с теми, кто по-настоящему читал, но ни разу не опозорился. И сам проявлял учтивость, не вслушиваясь слишком внимательно в чтение стоявших рядом, не проверял, справляются ли они лучше, чем он. Но теперь, когда Хамид усадил его под вечер рядом с собой, Юсуф понимал, что нет шансов просто погудеть, побормотать и выбраться из угла, куда его загнали. Хамид предложил начать с чтения вслух, по очереди, суры Йа Син. Юсуф открыл Книгу и полистал страницы под пристальным взглядом Хамида.

— Ты не знаешь, где находится Йа Син? — спросил он.

— Я не закончил курс, — ответил Юсуф. Сикухитиму[46]. — Наверное, я не смогу ее прочесть.

— То есть как? — потрясенно, испуганно спросил Хамид. Он поднялся на ноги и попятился от Юсуфа — не так, как пятятся от угрозы, но как от чего-то скверного, обреченного. — Маскини[47]! Несчастный мальчик! Это очень дурно! Неужели тебя в том доме не научили читать? Что за люди там живут?

Юсуф тяжело вздохнул, пристыженный своим провалом, осознавая бесчестье. Он тоже поднялся на ноги — сидя на корточках на полу, он чувствовал себя еще более уязвимым. Он устал, проголодался и хотел бы обойтись без той драмы, что ему несомненно предстояла. Но он не был так напуган провалом, как со страхом ожидал весь день.

— Маймуна! — Хамид закричал, призывая жену так, словно у него что-то заболело. Юсуф понадеялся, что Хамид тоже изнурен постом, что он скоро опустится на пол и будет негромко внушать ему насчет учебы и долга. Но тот вдруг заорал, впадая в истерику: — Маймуна! Иди сюда! Ялла! Иди скорей!

Маймуна выскочила на порог, на ходу обматываясь покровом, ее заспанные глаза широко раскрылись, отзываясь на тревожный призыв мужа.

— Кимвана[48], мальчик не умеет читать Коран! — заявил Хамид, горестно обернувшись к супруге. — У него нет отца, нет матери, и он даже не знает Слово Божие!

Они скрупулезно допросили Юсуфа, будто давно к этому подготовились. Он и не пытался ничего скрывать. А что говорила по этому поводу госпожа? Как она выглядела? Он понятия не имел, как она выглядела, никогда ее не видел. Разве о ней не говорили, что она весьма набожна? Он ничего об этом не слышал. Разве купец не велел ему ходить в мечеть? Нет, купец вовсе им не занимался, оставил его работать в лавке. Неужто он не думал о том, что без молитв он предстанет перед своим Создателем обнаженным? Нет, об этом он не думал да и вообще о Создателе не очень часто думал. А как же он молился, не зная Слова Божьего? Он и не молился. Разве что по пятницам, когда ходил в город. Какое безобразие. Их возмущенные крики взмывали все выше, дети тоже выбежали посмотреть на такое зрелище — старшая, Аша, уже почти двенадцатилетняя, такая же пухлая и жизнерадостная, как отец; сыночек Али, унаследовавший материнские кудри и сияющую кожу, и младший, Суда, вечно хнычущий, вцепившись в сестру. Все вышли во двор и присоединились к трагическому хору, оплакивающему позор Юсуфа. Маймуна прижала одну ладонь к виску, словно пытаясь утишить удары пульса, Хамид горестно качал головой:

— Бедный мальчик! Бедный мальчик! — твердил он. — Какое злосчастье принес ты в наш дом! Кто бы мог подумать!

— Не вини себя, — подхватила Маймуна, сопровождая каждое слово тихим стоном. — Откуда нам было знать?

— Не стыдись так, — сказал Хамид Юсуфу, когда их ужас и потрясение достигли пика и слегка пошли на спад. — Это не твоя вина. Бог обвинит нас, потому что мы не поинтересовались вовремя, получил ли ты образование. Ты прожил с нами уже несколько месяцев…

— Но как мог дядя оставить тебя прозябать в таком состоянии — столько лет? — спросила Маймуна, спеша переложить хотя бы часть вины на другого.

«Во-первых, он не мой дядя», — подумал Юсуф, вспомнив, как его школил Халил, и с трудом удержался от улыбки. Он предпочел бы уйти, и пусть эти двое предаются горю без его участия, но сама извращенность этой сцены приковала его к месту. Ему были отвратительны подобные выплески ужаса и возмущения. Все это казалось расчетливым — и при этом нелепым — представлением.

— Ты же знаешь, что мы, кто родом с побережья, называем себя ваунгвана? — напомнил Хамид. — Знаешь, что это значит? Это значит «люди чести». Так мы называем себя, особенно здесь, среди дикарей и бесов. Почему мы так именуем себя? Потому что Бог дает нам такое право. Мы обладаем честью, вверяем себя Создателю и выполняем свой долг перед ним. Если ты неспособен читать его слово и следовать его законам, то чем ты лучше тех, кто поклоняется камням и деревьям? Да ты мало чем отличаешься от животного!

— Да! — ответил Юсуф, ежась от детского смеха.

— Тебе еще пятнадцать? — Хамид несколько смягчил свой голос.

— Исполнилось шестнадцать в прошлый Раджаб[49]. Перед тем как мы отправились в горы, — ответил Юсуф.

— Нельзя терять время! В глазах Всевышнего ты уже взрослый человек, обязанный целиком выполнять его законы, — заявил Хамид, возвращаясь к привычной роли спасителя. Прикрыв глаза, он пробормотал длинную молитву. — Дети, посмотрите на него! Учитесь на том примере, который он являет нам! — призвал он под конец, выбрасывая вперед руку, чтобы указать на Юсуфа. Избегай зелья, заклинаю тебя! Учись на