Секретарша на батарейках - Галина Куликова

— Ваш коттедж в полном порядке. Мои рабочие все сделали. Так что можете…

— Аркадий! — возмущенно завопила Анисья Петровна. — Фу, какая невоспитанность.

— Я вообще не поняла, — заметила Дарья, намазывая булочку маслом, — почему именно ты, мой мальчик, взял все расходы на себя?

— Наверное, папа симпатизирует пострадавшей, — нахально заявил Евгений. Было заметно, что он готов к дальнейшей конфронтации с отцом.

— Не то чтобы… — пробормотал Аркадий и зыркнул на Марину. — Просто это именно я разбил окно, и дом залило во время грозы.

— Господи, чем ты разбил окно? — удивилась Анисья Петровна.

— Мышеловкой, — коротко ответил тот.

Сидящие за столом переглянулись, а Марина утопила скучающий взгляд в чашке с чаем.

— Ты ходил туда ловить мышей? — осторожно поинтересовалась Дарья. — Почему? Разве ты.., мышелов?

— Я просто проходил мимо, — злобно ответил Аркадий. — Махнул рукой, мышеловка выскочила, перелетела через забор и разбила окно.

— Но почему, — продолжала допытываться Дарья, — ты разгуливал по поселку с мышеловкой?!

— Я ее нашел, — сказал Аркадий, мечтая, чтобы от него отстали.

— Мальчики любят подбирать всякую дрянь! — поставила точку в разговоре Анисья Петровна. — Аллочка, вот и ты. Где ты была? Разве ты не знаешь, что у меня в доме к столу не опаздывают?

Марина, набившая рот едой, подняла голову и проследила взглядом за Аллочкой. Ее походка и в самом деле была очень элегантной.

Поднявшись в свою комнату после завтрака, Марина тотчас решила проверить, как ходит она сама. Открыла шкаф, внутри которого имелось зеркало, отбежала подальше, а потом двинулась прямо на него своей обычной походкой. Тут же остановилась и воскликнула:

— Никуда не годится!

«Может быть, когда Юрий сказал про аэробику, он намекал, что мне срочно нужно что-то делать со своей походкой?» Она включила радио, настроилась на музыкальную волну и попыталась пойти «от бедра», как учила секретарша Верочка Людмилу Прокофьевну в фильме «Служебный роман». Понять, получается ли у нее как надо, мешало длинное платье. Марина стянула его через голову и, оставшись в одних трусах, принялась дефилировать по комнате. Она ставила ножку так, делала плечиком этак.., пока не заметила краем глаза: на улице что-то происходит.

Марина резко повернулась — и онемела. Прямо напротив ее окна висела маленькая люлька, в которой, словно гриб в лукошке, болтался один из рабочих, приводивших в порядок дом. Он был довольно пожилой дяденька, носил усы, как у Якубовича, классическую панаму из газеты и опрятный синий комбинезон. В настоящий момент дяденька отвалился назад, выкатил глазки и хватал воздух разверзстой красной пастью. Вероятно, он некоторое время наблюдал Маринин стриптиз и, вместо того чтобы получить удовольствие, едва не получил инфаркт.

Марина тотчас схватила платье и прижала его к груди. Выключила музыку, подбежала к окну и тут услышала, как где-то внизу орет Анисья Петровна:

— Ну что вы там зависли, как амбре над кучей навоза?! Немедленно спускайтесь вниз!

— Извините, — пролепетала дядьке в лицо сконфуженная Марина. — Я не специально! Может, вам валидольчику дать?

— Аркашка! — продолжала неистовствовать старуха. — То, что он так долго висит, кажется мне подозрительным. Что он там делает? Пойдите, подергайте за веревку.

— Эй ты, удод! — закричал откуда-то сверху второй рабочий. — Давай, удод, спускайся! Или подымайся.

— Может, вам водички? — спросила пунцовая Марина. — А?

— Не надо, — прохрипел бедолага, снял свою шляпу и обмахнул ею лицо. Со шляпы тотчас слетела белая строительная пыль и осела у него на усах и на лбу После чего он что-то такое сделал, и люлька, покачиваясь, поехала вниз.

— А-а-а! — закричала бармалейским голосом Анисья Петровна, встречавшая «транспорт» на газоне. — Смотрите, у вас вся морда белая! Так это вы таскаете сахарную пудру из кладовки?!

— С чего ты взяла, мама? — вмешался раздосадованный Аркадий.

— Если поедать пудру прямо из кулька, будешь белым, — уперлась Анисья Петровна. — Он ворует пудру, потом поднимается в люльке повыше и поедает ее. Вот почему он так долго не ехал! Взгляните на его усы!

Марина очень быстро оделась и спустилась вниз, чувствуя себя чрезвычайно некомфортно. Весь народ торчал на улице возле люльки, а в гостиной осталась одна только медсестра Катя, которая, впрочем, тоже проявляла любопытство и тянула нос в направлении окна.

— А… А где вы раньше работали? — спросила Марина, думая о чем угодно, только не о том, про что спросила.

— В больнице, — ответила Катя.

— А… А в какой?

— В подмосковной.

— А в какой — подмосковной? — привязалась к ней Марина.

— В клинской. Там зарплата вообще — тушите свет. Здесь, у Анисьи Петровны, деньги просто королевские! — похвалила она работодательницу.

Работодательница между тем продолжала бушевать где-то среди декоративных кустов, набросившись теперь на Дарью и Аллу.

— Ну, что вы надулись на меня, как жены декабристов на царскую власть? Я же не заставляю вас впрягаться в плуг! Я всего лишь прошу удалить сорняки из петрушки! Это всегда делала Софья, но у нее горе, а вы не хотите войти в ее положение!

— Эй ты, падень! Давай дуй ко мне! — вопил откуда-то сверху рабочий. — Давай, удод, не телься!

— Что такое — «падень»? — громко спросила удивленная Дарья. — Это что, какое-то экзотическое животное? И почему он называет своего товарища удодом? Какие такие особенности этой птицы заставляют его постоянно вспоминать о ней? Чем удод похож на этого бедного рабочего?

— Ну у тебя и фантазия, мама! — восхищенно откликнулся Юрий. — Этот тип просто-напросто картавит. На самом деле он сказал: «Эй ты, парень! Давай дуй ко мне. Давай, урод, не телься».

— Ах, урод! — обрадовалась Дарья. — А я уж было подумала, что начинаю отставать в развитии.

— Ты отстала в развитии еще в начальной школе, — вмешалась Анисья Петровна. — Я тебя просила выдернуть сорняки из петрушки, а не петрушку из сорняков! Пойди надень очки на свой глупый нос.

— Что вы ко мне все время придираетесь, мама!

— Твоя мама шлет тебе письма из деревни Козлиный Бор! — привычно парировала та.

— Анисья Петровна сегодня очень нервная, — заметила Катя. — Надо ей давление померить.

Однако Анисья Петровна не захотела мерить давление, заявив, что она сама решает, когда ему следует подскакивать, а когда нет. Зато все остальные были явно близки к гипертоническому кризу. Аркадий так распсиховался, что даже отказался от обеда.

— Я пойду к своей воительнице, — сквозь зубы сообщил он.

— Мой старший сын занимается в сарае художественной лепкой, — пояснила Дарья специально для удивившейся Марины. — Туда завезли несколько центнеров скульптурного пластилина. Ему психотерапевт посоветовал. Говорит, это отлично снимает стресс.

— Да-да, — пробормотал Юрий. — Как стресс — так новый шедевр. Теперь он ваяет воительницу!

— И попрошу, — Аркадий неожиданно всунулся обратно в гостиную, — чтобы никто мою воительницу не трогал. Вы повредите ее идеальные формы. Если я увижу, что кто-нибудь ее тронул, — оторву руки, — Ладно-ладно, — пробормотал Володя, один из всех откликнувшийся на этот пламенный призыв.

— Что значит — «ладно-ладно»? — вознегодовал Аркадий, возникая на пороге целиком. — Для меня это очень важно! Это концептуальная вещь, которую я, возможно, позже отолью в бронзе.

— Иди ты к черту со своей воительницей! — в сердцах бросил Юрий. — Кому она нужна?

Его брат моргнул и, не найдя, что ответить, повернулся и ушел. Возвратился он лишь к вечеру и был отправлен послом к Софье, которую вся родня умоляла вернуться к жизни и спуститься к ним.

— Тоже мне проблема! — заметил Юрий. — Если выгрести из ее комнаты все спиртное, она проспится и вернется к жизни автоматически.

— Я вчера все бутылки забрала, — испуганно вступила в разговор Люба. — Она достает где-то в другом месте.

Аркадию все же удалось договориться с сестрой, и он свел ее вниз — лохматую и ужасную.

— Неси ей. Люба, кофе с молоком, — велел он. — Да побольше.

Софья за милую душу уговорила целый кофейник, а когда убрали со стола, угнездилась на диване возле Марины.

— Др-гая, — сказала она ей. — Ты не б-ж-ешься, что я тв-му бр-ту наг-врила? А он взял и скр-лся. — Софья уронила на пол платок, которым должна была утирать вдовьи слезы. Из платка выкатилось обручальное кольцо и, тренькая, поскакало под диван.

— Он не скрылся, он по делам уехал, — торопливо возразила Марина, наклоняясь, чтобы поднять платок и поискать кольцо. — А вовсе не потому, что вы ему наговорили…

Кольца не было видно, и она встала на четвереньки, положила голову на ковер и увидела книгу. Она сразу поняла, что это за книга, хотя под диваном было темно и пыльно. Если бы у Марины было время подумать, она, конечно, просто промолчала бы и сделала вид, что ничего не произошло. Но ее подвела собственная эмоциональность.