Сказки Даймона - Мария Хроно

знал и то, что его Вселенная еще не доделана, в ней все время что-то разрушалось и все время приходилось что-то править и чинить – пока она еще не могла обходиться без своего Создателя. Часами он рылся на свалке, часами пытался установить связь со своим миром, бегая от одного конца к другому.

Но сколько он не искал, ему так и не удалось найти свой Мирок. Наверное, тот оказался столь недоделанным, что, оставшись без присмотра творца даже на краткий срок разрушился изнутри…

Шли годы, Ян рос и мужал. Он не стал хулиганам и не забил на учебу, как сделали бы многие на его месте из мести. Дедушка Якоб умер, когда Яну исполнилось 16, и они с Ниной остались вдвоем, но за все десять лет, прошедшие с момента их «ссоры» Ян так и не заговорил с матерью.

И тут в их мире начали происходить удивительные вещи, куда более удивительные нежели существование Сомний.

Этой весной дерево махуа, плоды которого очень любил Балу, так и не зацвело. Сливочного цвета восковые лепестки были сожжены зноем, прежде чем успели развернуться, и лишь несколько дурно пахнущих бутонов упало на землю, когда медведь стал на задние лапы и потряс дерево. Потом шаг за шагом безмерный зной пробрался в самое сердце джунглей, и они пожелтели, побурели и наконец почернели. <…>

Птицы и обезьяны ушли на север в самом начале года, понимая, что им грозит беда, а олени и дикие свиньи забирались далеко в сохнущие на корню поля вокруг деревень и нередко умирали на глазах у людей, которые слишком ослабели, чтобы убивать их. Коршун Чиль остался в джунглях и разжирел, потому что падали было очень много. Каждый вечер он твердил зверям, у которых уже не хватало сил уйти на новые места, что солнце убило джунгли на три дня полёта во все стороны.

<…>

А зной всё держался и держался, и выпил всю влагу, и в конце концов из всех потоков оставалось только главное русло Вайнганги, по которому струился тоненький ручеёк воды между мёртвыми берегами; и когда дикий слон Хатхи, который живёт сто лет и даже больше, увидел длинный синий каменный хребет, выступивший из-под воды посередине потока, он узнал Скалу Мира и тут же поднял хобот и затрубил, объявляя Водяное Перемирие, как пятьдесят лет назад объявил это Перемирие его отец.

Редьярд Киплинг. Книга Джунглей. 

Никто не понимал, что произошло – в течении буквально пары месяцев температура почти по всей планете начал резко подниматься. Кто- то говорил про глобальное потепление, вызванное загрязнением окружающей среды, кто – то – про смещение орбиты Земли. Исследовательские институты работали без выходных почти круглые сутки, босоногие пророки высыпали на улицы, грозясь божьей карой, а водоемы тем временем все мелели.

Творилось нечто экстраординарное, к чему никто не был готов, все всех винили, но никто толком не мог объяснить происходящее. Что самое странное и самое страшное – это нечто затронуло весь мир, и в редких местах на Земле можно было найти от него спасение. Цивилизация, не смотря на свой уровень развития технологий, не была готова к чему – то столь стремительному и внезапному. Все силы были брошены на то, чтобы обеспечить людей водой. Раскалывались и вывозились ледники, соблюдение гигиенических мер вроде мытья тела, посуды и прочего были резко ограничено, что в свою очередь привело к вспышке всевозможных эпидемий у ослабших от зноя и нехватки воды людей.

Несколько месяцев продолжалась засуха – реки почти обмелели, а их берега и полупересохшие русла были усыпаны трупами – в экстренных условиях люди превращались в животных, и никто и ничто – ни совесть, ни неволя больше не пугали их. Всякий, кто приходил за спасением, кто пытался вытянуть зловонные животворящие капли из грязи бы обречен погрязнуть, утонуть в своем спасении, обескровленным – поздно было гнушаться чужой крови. Люди боролись за жалкие крупицы воды, и самые сильные оккупировав водопои не только убивали наивных глупцов, понадеявшись под покровом ночи пробраться незаметно, но и забирали их влагу – вспарывая артерии и вены, припадали к этим животворящим (для нападающего) фонтанам, с жадностью глотая каждую каплю драгоценной жидкости.

Но однажды случилось чудо, которого так ждали – над большой частью суши, (которая кстати включала в себя городок, в котором жил Ян), небо заволокло тучами, и люди, похватав бутылки, тазики – все, что только можно было заполнить, выбежали на улицу.

Вот и понеслись к земле первые капли, провожаемые жадными, полными надежды, взглядами. И когда они наконец упали, по всей земле разнеслись крики – но это были крики не радости, это был всеобщий вопль боли, ужаса и непонимания. Каждая капля несла в себе смерть, прожигая все на своем пути подобно кислоте.

Нина, закопавшаяся с поиском подходящей емкости, застыла на пороге распахнутой двери, увидев, что это за «манна небесная».

Ян стоял рядом. Он уже не был тем патлатым мальчишкой, что прежде – спустя десять лет он превратился в высокого, щуплого юношу. Благодаря своей усидчивости, терпению он, не смотря на мамины страхи смог вырасти в «успешного человека», и уже года два как учился в университете, делая большие успехи – но какое это значение имело теперь?

Нина медленно, словно во сне повернулась к нему. По ее постаревшему за эти годы лицу катились слезы.

– Знаешь, кажется, теперь я понимаю, что чувствовали твои создания, оставшись без тебя, – с горечью в голосе сказала она.

– Ты не заговоришь со мной… даже сейчас? – умоляюще попросила она.

Ян молчал, как и все эти десять лет.

Нина зажмурилась, словно от боли.

– Ладно, – с трудом сдерживая рыдания, сказала она. Ладно… – и опустила голову, всхлипывая.

Когда Нина вновь подняла голову и посмотрела на Яна, выражение ее лица резко изменилось – ее глаза, полные слез сияли, а на губах играла легкая улыбка.

Нина стояла возле открытой двери – капли не достигали ее, а она словно любовалась тем разрушением, что творилось снаружи.

Нина обернулась к сыну на мгновение, поджав губы, посмотрела ему в глаза. Она с материнской нежностью провела рукой по его щеке и сказала, – Вот и все. Ты не идешь? Это же последняя сцена.

Прежде чем Ян успел сообразить хоть что-нибудь она с быстротой, не свойственной для своих лет выбежала на улицу, подняла голову к небу, раскинула руки, и морщась от боли закричала, – прими меня, Господи! Прими и защити от