Гойда - Джек Гельб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Словом и делом! – раздался окрик.
– Гойда! Гойда! – подхватил оглушительный хор.
Мужские возгласы смешались с рванувшим рыком пороха – то снесли ворота в щепки. Поднялся собачий лай – то псарня проснулась и взбесились собаки с шуму да с резкого запаха. Ото сна пробудился и барский дом – в окнах усадьбы забегали беспокойные тени – да поздно было.
Не было битвы. Не успели домочадцы со стражей своей и оружия в руки взять, как были сражены опричной саблею. Короткие хриплые возгласы – и крестьяне на службе в усадьбе испускали свой последний вздох, даже не поняв спросонья, кто карает их и за какие прегрешения.
Четверо опричников во главе с Басманом-старшим ворвались в барские покои. Басманов провёл рукой по перине – постель ещё хранила тепло хозяев. От злости Алексей пнул кровать, да с такою силой, что та с резким треском сдвинулась с места. Точно псам, Басман присвистнул и указал на массивный шкаф, изукрашенный резьбой, а сам опричник бросил короткий взгляд в окно.
Заметив следы на свежем снегу да фигуру, что тонула во мраке, Алексей уже ступил ногою на подоконник – высота была плёвая для такого вояки. Да остановился Басман, завидев, как некий всадник уже преследует беглеца. На том Алексей и отошёл от окна, и не видел, как его сын настиг бегущего. Фёдор было замахнулся, да рубанул криво – по руке. От боли беглец заорал и рухнул в снег. Под ним расплылось тёмное пятно. Его уста судорожно шептали проклятья, когда Басманов спешился, по обыкновению своему не сбавляя ходу лошади.
Подойдя к раненому, Фёдор схватил его за целую руку и поволок за собой, точно бездушную ношу. Когда Басманов воротился ко двору, дочерей барских, босых и простоволосых, выволокли на мороз с бойким улюлюканьем.
– От визгливые! – присвистнул Алексей Басманов, видя девчушек.
Молочная кожа их в несколько мгновений покраснела от лютого холода. Платья тотчас намокли от снега. Младшей девчонке было чуть больше семи. Алексей обернулся, сперва заметив Данку, лошадь своего сына, а после и самого Федю. Тот бросил раненого себе под ноги и пнул, дабы лежал тот на спине. Грудь беглеца уже была залита горячей кровью.
– Батюшка! – завопила девушка, преисполнившись ужаса.
Один из опричников тотчас же огрел её резким ударом хлыста. Крик сестры заставил других девушек обернуться, да напрасно – милосерднее было бы отвести их взоры, дабы не видели они, как через ворота накинули петлю. Пронзительный девичий вопль вторил гоготу опричников. Несколько мгновений раненый боярин дрыгался и глотал ртом воздух. Хриплый вздох, последний – и всё.
Начало светать.
Девичьи крики сменились прерывистым резким заиканием, точно задыхались девушки. Губы их искривились и дрожали в отчаянном страхе. Во влажных глазах застыл сам ужас, и будто бы жизнь навеки покинула их.
– Хватайте, что приглянулось! – скомандовал Алексей, возвращаясь в своё седло. – Да пускайте красного петуха!
Отдав распоряжение, Басман пустился в Слободу, а вместе с ним помчалась пара опричников, кои водрузили на лошадей барских дочек. Фёдор отводил лошадь из-за ворот, когда ощутил руку на своём плече.
– Что велел он? – спросил Андрей, глядя вслед Басману.
– Ежели приглядел чего в доме – бери, да поживее. А то не разживёшься на службе государевой, – ответил Фёдор и обернулся на усадьбу.
Басманов опёрся на уцелевший столб ворот и со скучающим видом глядел за тем, как опричники мечутся чёрными тенями, погружая на своих лошадей парчу и золото, ухваченное в доме. Один из слуг государевых столь был загромождён ношею драгоценной, что не мог углядеть и дороги перед собой. Оттого и наткнулся на препятствие и повалился в снег, раскидав награбленное. Преградою незримой был сам хозяин дома – на его висящее тело и наткнулся опричник, разразившись ругательствами.
– От же мразь! Будучи мёртвым, и то, гад, насолил! Тьфу! – ворчал опричник, вновь собирая награду свою, отряхивая ткани от снега.
Фёдор с Андреем усмехнулись, глядя, как тот поносит покойника.
– Кажется, впустую брешешь, Вань. Плевать ему, он висит себе, – с улыбкой добавил Фёдор.
Опричник было обернулся на Басманова, да и не ответил ничего – сплюнул на снег да и продолжил добро своё собирать.
– Ну полно тебе, – отмахнулся Андрей. – Что за красный петух?
Фёдор заулыбался пуще прежнего, обернув лицо к другу.
– Не видал ещё? – спросил Басманов, сложив руки перед собою да перебирая пальцами, точно предвидя то ещё зрелище.
Андрей лишь свёл брови и в недоумении глядел на друга. Фёдор меж тем вставил два пальца в рот да присвистнул на весь двор.
– Пошевеливайтесь! А то до зари не управимся! – громко объявил он.
Опричники чётко поняли, что значат слова эти, – забегали да по коням рассаживаться принялись. Меж тем те, кто был в доме, повыбегали разом, роняя на ходу барские погремушки. Басманов же забрал факел, направился к крыльцу и подпалил порог дома.
– Гойда! Гойда! – кричали опричники, вскинув над головой обнажённые свои сабли.
Пламя быстро охватывало резное дерево. Огонь мелкими языками-чертятами разбежался внутри дома. Когда крыша уже начала обрушиваться, опричники сели по коням и помчались к заутренней службе.
«Пора пробудиться…» – думал Иоанн, глядя этим утром вдаль, откуда поднималась сизая лента дыма. Взгляд его, хоть и утомлённый, но пронзительный, устремлён был на тот дым.
* * *
Когда Иван Кашин вышел из церкви, нахмурился. Завидел сразу, что лошадь его обступили опричники.
– Со светлым праздником вас, – произнёс Иван, подойдя к фигурам в чёрном облачении, не признавая среди опричников ни одного знакомого лица.
– И вас, княже, – улыбнулся один из слуг государевых.
То был мужчина росту чуть ниже самого Кашина. Борода его тёмно-русая росла неровно, клочьями, выдранными с обеих щёк. На лбу да на брови виднелись следы будто от когтей. На правом ухе порванная мочка безобразно топырилась огрызком.
– Куда, княже, торопишься? – спросил опричник, преграждая дорогу к лошади.
Иван тяжело вздохнул и скрестил руки на груди. Холодным взглядом оглядел он опричников. Если и мелькала мысль потянуться к оружию, тотчас же пропала.
– Излагайте уж! Чего томите? Как звать-то вас? – спросил князь, прищурив взгляд.
– Звать меня Иван Булатов. Да будто ты торопишься куда? – усмехнулся опричник, кивнув куда-то за плечо князя.
Иван обернулся. Из собора выходил ряд фигур, облачённых в чёрное. То опричники покидали службу. Во
