Гойда - Джек Гельб

кольчугами. Одна за другой чёрные фигуры выходили из проёмов царских палат. И вот Басманов довольно улыбнулся, указывая на перила широкой белокаменной лестницы, где стоял сын его с Васькой Грязным.

– Видишь молодца? Вот того, безбородого, в красном кафтане под накидкой чёрной? – спросил Алексей у немца, возвращая Андрею его письмо.

Чужеземец кивнул, убирая письмо от снега.

– Тот, что сейчас глядит в нашу сторону, – добавил Алексей, видя, что сын обратил свой взор на них с немцем.

Андрей кивнул, чуть прищурив глаза.

– Вот он, кто нужен тебе. Басманов и изъяснит, что тут к чему, – объявил Алексей и поспешил к своей лошади.

Андрей направился к лестнице, проходя мимо опричников. Многие из них прятали лица под нависшими капюшонами, так, что не было видно ни лица, ни глаз – лишь ухмылки сквозь густые бороды. Фёдор же заприметил чужеземца ещё до того, как немец к нему обратился.

– Доброго дня вам, – произнёс немец. – Я Андрей Штаден. Ныне несу службу вашему светлому государю, Иоанну Васильевичу. Велели мне разыскать при дворе боярина Басманова, чтобы он изъяснил мне долг мой.

Юноша удивлённо вскинул брови. Васька Грязной хлопнул Фёдора по плечу и оставил их с немцем наедине. Андрей протянул письмо Басманову. Глаза его пробежались по строкам, после чего он цокнул языком с недовольством, но улыбнулся. Лишь бросил взгляд он на ворота, да то и видно было, как отец его умчался прочь.

– Так что же? – спросил немец, не понимая выражения смешной досады на лице Фёдора.

– Да что же изъяснять тут? – ответил встречным вопросом Басманов, оглядев немца с ног до головы.

Беглым взглядом изучил он не только фигуру немца и сложение его, но, видно с большею охотой, разглядывал крой заморского одеяния и эфес шпаги, что слабо поблёскивал от света, пробиравшегося сквозь пасмурно-молочные облака.

– Смотрю, недурно ты на нашем говариваешь, – произнёс Фёдор, спускаясь по лестнице и махнув немцу, дабы тот следовал за ним. – Откуда сам будешь?

– Из Алена, – кивнул мужчина.

– Значит… – Фёдор коснулся пальцами подбородка.

На секунду ясный взгляд Басманова заметался, точно улавливал мысль больно вертлявую, после щёлкнул пальцами и взором вновь устремился прямо на немца.

– От роду немецкому научен? – спросил Фёдор, вскинув бровь.

– Всё так, – вновь кивнул немец, не без удивления во взгляде.

– Как звали тебя в Алене твоём? – продолжал расспрос свой Басманов, всё ещё с охотой и пылким вниманием разглядывая заморские одеяния.

– Генрих Вольтер фон Штаден, – ответил немец.

Фёдор вскинул брови и присвистнул.

– Будем величать тебя… – Басманов вновь бросил взгляд на письмо, которое дал ему немец.

Пробежав вновь по строкам, Фёдор прочёл упомянутое в нём обращение:

– Андрей Владимирович.

Чужестранец вовсе не возражал – короткая усмешка на губах его точно дала на то согласие.

– И мой тебе совет, Андрей, – добавил Басманов, возвращая бумагу немцу. – Ежели хочешь послушать, что толкуют о тебе, да какого мнения бояре али сам царь-батюшка, ты помалкивай. Авось и сочтут, что не смыслишь ты речи нашей.

– Отчего же представать мне неучем, ежели не первый год я на Руси? – спросил Андрей. – Пущай толкуют обо мне, что в голову взбредёт. Мне платят за труд мой, и я несу свой долг честно перед государем, как перед Господом.

– Как знаешь, друже, как знаешь, – Фёдор пожал плечами и развёл руки в стороны. – Всяко я тебе истолковал это – ныне сам решай, как поступить.

– Ты мне, Басманов, истолкуй лучше, отчего к седлу закреплена метла да… – Андрей нахмурился, когда подошли к лошади Фёдора совсем вплотную.

Басманов дал разглядеть Андрею седло лошади и жуткий оскал. Едва приблизившись, немец сперва поморщился от отвращения, а опосля и вовсе назад отшагнул.

– Мы опричники, верные псы государевы, – произнёс Фёдор, касаясь собачьей головы, что болталась подле седла. – Выискиваем да выметаем весь этот сор.

– Диковинный обычай… – ответил Андрей, всё косясь на собачий оскал.

Морда разинула пасть с жёлтыми клыками. Падаль иссохлась, оттого и жуть пробивала немца, покуда глядел он на отрубленную башку. Тем временем Фёдор свистом подозвал к себе конюшего и отдал ему узды. Видать, сегодня Басманов занят будет внутри Александровской крепости. Фёдор коротко простился с лошадью, положив руку на её тёплую морду. Точно кутёнок, тыкалась она в хозяина, прежде чем её увели. Андрей молча наблюдал за той сценой, и мягкая улыбка оживила его лицо. Когда конюший увёл лошадь басмановскую, Фёдор вновь обратился взором к чужестранцу и жестом велел следовать за собою.

– И какие же права вменяют нам на службе сей? – спросил Андрей, когда вышли они с конюшни. – Доныне я нёс службу свою в земщине.

Слегка подтаявший снег хрустел от каждого шага. Погода грозила обернуться гололедицей.

– Ох, друже, тут государь нас не обидел доверием да щедростью своей! – произнёс Басманов. – Нет над нами власти, кроме царя нашего светлого да Господа Бога. Да сам Земский суд стоит не более гроша ломаного, ежели поперёк слова опричника будет.

Андрей дивился, притом не без радости, тому раскладу, который изъяснял Басманов.

– На родине, видать, и не поверят, – усмехнулся немец.

– Чудно, что упомянул ты о том! – Фёдор хлопнул в ладоши, сплетая пальцы свои замком. – Светлый государь наш не хочет, чтобы вести об опричнине перебегали границы, а уж тем паче переплывали моря.

– Не хочу вызывать гнев на себя, но слухи уже бродят, – заметил немец.

– Ну и пусть себе дальше бродят, да ты, главное, сам помалкивай. Того гляди – не сыщешь опалы, со славою и богатством вернёшься в свой Ален, – Фёдор мягко улыбнулся, точно сам радуясь счастливому раскладу.

Дворами шли они к оружейной, чтобы выдать немцу снаряжение. Сейчас Фёдор и Андрей переступали через широкий внутренний двор, усыпанный свежим снегом. Во мгновение Басманов замер, щуря свой взор. Взгляд его ясных глаз поднялся на арочные своды, что высились на втором этаже царских палат.

– Немало премудростей учинил царь московский! – с усмешкою произнёс Андрей, почёсывая затылок.

– Так можешь сам ему то и доложить, – улыбнулся Басманов, указывая плавным жестом на широкую каменную лестницу.

Пред взором опричников предстали две величественные фигуры. Царь со своею царицей спускались по лестнице. Шубы их, исшитые хитро золотом, волочились подолами по ступеням, стряхивая снежный покров. Фёдор и Андрей тотчас же низко поклонились. Царица, приблизившись к опричникам, подала свою руку, унизанную перстнями. Даже того мягкого рассеянного света, что пробирался сквозь снежные облака, хватало, чтобы одеяния супружеской четы переливались бесчисленными отблесками от золота да драгоценных камней. Младший Басманов широко улыбнулся, завидев, что государь с женою своей пребывают в добром расположении духа, и припал губами к перстням царицы.

– Отчего же, – улыбнулась она и устами, и взглядом