Манифик - Тимур Александрович Темников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда они ехали в машине, он спросил, почему она с ним, ведь у них разница в возрасте тридцать лет. Он ведь рассказал ей, что женат и не уйдет из семьи. Она пожала плечами – то ли с удивлением, то ли с извинением – и ответила, что, несмотря на все перечисленные обстоятельства, он тоже с ней. Назначает свидания. Ждет. Проводит время. Еще он очень умный, мудрый по жизни, и у него классная машина, которая похожа на автомобиль из старых американских фильмов и точно стоит очень дорого.
Услышав про тачку, он посмотрел на капот «Плимута», который использовал сегодня как авто для встречи, потом на Кирин профиль: нос, полянка, горбик, ямка. Она была милой в своей непосредственности и откровенности.
Еще он спросил, зачем ей авангардисты. Она ответила, что, если выставка есть, на нее нужно сходить, ведь там должно быть интересно. У нее все подруги ходили. Сказали, что это просто отпад. На мир по-новому смотришь после тех картин. Их, конечно, можно и в интернете посмотреть, но это для девочек с периферии, а она в Москве.
– Просто нужно взять хорошего экскурсовода, тогда он расскажет, как по всем правилам искусства нужно воспринимать эти картины и что думать, когда на них смотришь. Я же, в конце концов, у дизайнера работаю, – пояснила она.
Да, нужно взять экскурсовода, подумал Исай. Ведь никто не сочинит так лето, как Вивальди, и никто так не расскажет, как экскурсовод. Пока она что-то щебетала, в голове у него был и Вивальди, и русские авангардисты, и Любовь Попова с ее «Балдой». Он считал, что это ее лучшее произведение, остальной кубизм – подражание Пикассо периода его личного кубизма. Хоть он и не попал в немногие издания мемуаристов русской художницы, но явно оставлял большой след в ее картинах, пока не впал в алкогольный маразм и не стал просто размахивать кистью или чем придется по холсту.
Дальше Исай терпеливо ждал, пока они долго ходили по выставке. Проходя мимо Малевича, Кира махнула рукой и сказала, что им поскорее нужно дальше и экскурсовод уже утомил. Уточнила, что она знает о «Черном квадрате» больше, чем Малевич мог себе представить, а все остальные инсинуации – цветная пыль. В этом Исай был полностью с ней согласен.
Ближе к ночи он спросил Киру, хочет ли та прокатиться за рулем. Она ответила радостью, расцеловав его с глубоким проникновением языка в рот. Он отвез ее на Воробьевы горы, на улицу Косыгина, за пятьдесят метров до легкого искривления улицы, там, где был пешеходный переход и один из входов в парк. Было поздно, в этом месте города Москва спала и улица была почти пуста от пешеходов. Здесь можно было разогнаться.
Когда Кира уже представляла себя пилотом гоночного кара, Исай сказал, что хочет убедиться, все ли хорошо под капотом, попросил открыть его и порычать двигателем. Пока она с удовольствием выжимала педаль газа на холостом ходу, он расшатал трубки подачи тормозной жидкости. Понимал, что она, разогнавшись, не справится с поворотом, потому что в этой модели «Плимута» был заложен один конструктивный недостаток: система не имела гидроусиления руля. Кира подмигнула ему и отправила губами поцелуй, он сделал отмашку, и Кира рванула. Исай думал, что она врежется в остановку, но она ее миновала в начинающемся заносе, а потом совсем не справилась с управлением и врезалась в опорную колонну столба на скорости где-то километров сто в час. Столб выгнулся, но не рухнул, лишь его фонарь перестал светить ровным светом. Замигал. Провода натянулись как струны и изменили тишину вокруг, перейдя на другую, низкочастотную мелодию под порывами летнего ветра.
Когда он неспешно шел к смявшемуся в лепешку «Плимуту Барракуда», в его голове звучали все те же «Времена года» Вивальди, третий сезон, фа мажор, «Осень». Он посмотрел на разбитый череп Киры, стекающую струйку крови вперемешку с ликвором и подумал, что нельзя полагаться на безопасность старых авто. Движок – да, но все остальное – красивая консервная банка.
Он не сильно переживал, что на него падут подозрения. Всегда убирал за собой отпечатки пальцев, а сегодня он подготовил машину особенно тщательно и вел ее в водительских перчатках, прижимая руль только закрытыми участками ладоней. Владельцем машины, по документам, был человек откуда-то с Кавказа, возможно, уже давно почивший в бозе. А если и живой, то точно недосягаемый.
В бардачок авто Исай заранее положил напечатанную на принтере записку на листе, который Кира трогала своими пальцами, а он проследил, чтобы на них не было других отпечатков. Сам Исай держал его за краешек деревянными палочками для суши, когда вкладывал в печатное устройство.
Кира коснулась этого листа, когда на третьем свидании Исай как бы в шутку попросил ее принести лист печатного формата, на котором она напишет свое желание прямо при нем, и тот его исполнит. Она правда принесла лист формата А4 в пластиковом файле. А когда, сидя в ресторане, пыталась его достать, Исай остановил ее и сказал, что выполнит все ненаписанные желания, которые может вместить эта белая пустая страница, и он оставит ее себе, чтобы Кира написала на ней «я ухожу», когда она решит это сделать. Милая девушка была очарована или сделала вид, но главное – отдала лист. Исай бережно нес его в файле, когда повез Киру исполнять ее первое желание – проснуться утром на широкой кровати, в комнате на последнем этаже небоскреба, где все стены прозрачны, рассвет проникает со всех сторон и кажется, что облака можно потрогать руками.
Потом были желания еще.
Но главное, что на листе в бардачке разбитого авто была записка в пластиковом файле, чтобы она как можно лучше сохранилась, если ее зажмет покореженной машиной. В ней было написано, что из жизни Кира уходит добровольно и просит у всех прощения. Внизу страницы стояла ее подпись, которую Исай вытащил из ее Adobe Acrobat, используя свой даркнет. Ничего, что подпись была электронной, кто сейчас пишет от руки?
Он знал, что над поворотом, в котором ее занесло, висели камеры, а сам он находился вне поля их досягаемости,
