Колыбель человечества - Михаил Первухин

— Не стану ломать себе голову, — ответил я, торопливо одеваясь. — Важно улизнуть из ловушки, и только…

— Представь, это — мать Энни, та самая женщина, которая…

— Которая тогда в центральном зале кричала, увидев Энни?

— Ну, да. Энни, оказывается, тоже присуждена к смерти. Мать хочет избавить ее.

— Так что бежим все вместе?

— Разумеется. Но ты готов?

В это мгновение послышался осторожный стук в дверь, и в комнату вошла высокая, статная женщина в обычной одежде «детей света». Ее прекрасное лицо было бледно, под глазами ясно виднелись черные круги. Она вела, обняв за талию, Энни, тоже уже переодевшуюся из кисейных одежд в меховой костюм эскимосов.

— Иди, дитя! Иди. Может быть, в самом деле, Индра спасет тебя, — шептала мать Энни, целуя лицо плачущей девушки.

Потом мы пошли: мать Энни впереди, мы гуськом за нею.

На этот раз мы шли опять совершенно неведомыми мне закоулками: дело в том, что мать Энни, сделав два шага по коридору, с силой навалилась плечом на какую-то плиту. Плита сдвинулась в сторону, открыв темную, зияющую щель. Это и был тот самый тайный ход, о котором говорил умерший «хранитель тайн».

Мать Энни на ходу торопливо шептала Максу, а тот кратко передал нам ее слова:

— Надо спуститься в пропасть по веревке с узлами. Там вы найдете коридор, который выведет вас к подножию холма, на котором стоит город света. Там уже заготовлены сани с грузом припасов, складною палаткой, запасными одеждами. Море на юг еще не разбило своих ледяных оков, и путь труден, но свободен. Держитесь все время на юг, и только пройдя остров «Дымящейся горы», сворачивайте на юго-запад. Да спасет вас Индра! Больше я ничего для вас сделать не могу…

А мы шли или почти бежали по коридорам, освещая путь при помощи захваченного Энни маленького ручного фонарика, и часто мы слышали за стеной звуки песен, звон струн, клики пирующих: роковой «день чисел» и человеческих жертвоприношений заканчивался оргиями, и весь этот народ племени «детей света» отдавался буйному веселью, быть может, топя в вине злую тоску-кручину по погибшим такой ужасной смертью детям.

Но нам было теперь не до размышлений о «людях света» и их ужасных обычаях: через несколько минут мы достигли уже того места подземного коридора, где этот последний заканчивался вертикальным колодцем.

Надлежало спуститься туда. Для этого в нашем распоряжении оказывалось единственное средство — средней толщины канат, тщательно закрепленный за выступ камня. Конец каната терялся во мгле.

Первым принялся спускаться Падди, побуждаемый охватившим все его существо страхом гонящейся за ним по пятам смерти.

Он же захватил с собой и ручной фонарик.

Но торопливость Падди едва не повлекла за собой катастрофу: он, добравшись почти до конца каната, почему-то вообразил, что касается пола, и выпустил канат из рук. В результате он шлепнулся с высоты по меньшей мере двух сажен и расшибся настолько, что нам пришлось вытаскивать его из коридора, словно труп. Счастье еще, выпавший из его рук фонарик каким-то чудом уцелел от разрушения.

Новый горизонтальный коридор, без труда отысканный нами, имел протяжение всего в десяток или полтора метров.

Выход из него образовывал небольшую пещеру, почти занесенную снегом, и в этой пещере, к величайшей нашей радости, мы увидели совершенно снаряженные саночки, удивительно легкие на ходу. Беглый осмотр груза саночек показал, что наши неведомые друзья, а вернее, мать Энни и покойный «хранитель тайн», озаботились о всем: тут были пачки с сушеным мясом, какие-то консервы, бочонок с напитком, напоминавшим по вкусу лучший ром. Откуда эти «люди света» ухитряются добывать все это добро, мог бы вам сказать Макс: он ведь все время нашего пребывания в этом «городе света» только и делал, что шатался по мастерским, где «люди силы» работали над изготовлением всяческих предметов, где стояли никогда мной не виданные огромные машины с блестящими колесами, рычагами, трубами, извивающимися, словно змеи, с бегущими без конца пассами. Но я знаю только то, что, в сущности, больше всего интересовало меня: мы оказывались владельцами целого депо припасов, более богатыми, чем в тот момент, когда мы в недобрый час покинули поселок предателей-эскимосов, соплеменников «Сурка». И хотя дни нашего пребывания в «городе света» отнюдь не могли считаться самыми счастливыми в нашей жизни благодаря тому, что над нами все время висела угроза смерти, — висел какой-то дамоклов меч, по словам Макса, я этого меча ни разу не видел, думаю, что это одно воображение Макса, — тем не менее, мы ведь здорово отлежались, отоспались в тепле, а, главное, мы ели так, что скулы трещали, и теперь отправлялись в странствование с новым запасом сил.

Словом, когда мы, разгребя снег, несколько мешавший выходу из пещеры, вывезли свои саночки на простор и тронулись в путь, я вздохнул полной грудью и едва не закричал:

— Хип, хип! Ур-ра!

III

Итак, сбежав от этих кровожадных «детей света», мы оказались на свободе, и на радостях я едва не заорал: «Хип! Хип! Ура!»

Но, к счастью, я вовремя вспомнил, что ведь мы-то беглецы. Не дай Бог, если кто-нибудь нас заметит, услышит. За нами непременно погонятся. И тогда…

Правда, мы были недурно вооружены: три карабина в руках таких привыкших обращаться с оружием людей, как мы, это чего-нибудь да стоит. Но глуп тот, кто накликает на себя без всякой нужды опасность.

И я не пикнул.

И далее, правду сказать, не удержался, чтобы не дать по загривку чересчур развеселившемуся Падди, когда тот стал прищелкивать пальцами и напевать:

Тра-ла-ла, тра-ла-ла!В Сарме девушка жила!

— Замолчи, животное! — окрикнул я его. — За нами погоня…

Падди подпрыгнул, как подстреленный заяц, испуганно огляделся.

— Врешь ты, Нед! — сказал он.

Но больше уже не пел.

Мы шли по южному направлению кряду двенадцать часов: правда, под конец этого путешествия, или, правильнее сказать, перехода, мы уже не шли, а еле-еле брели, потому что не шутка тащить на лямке тяжело нагруженные саночки, да еще по ледяным полям, покрытым трещинами.

Рассказывать это все оказывается удивительно легко и просто. А попробуйте вы проделать эту штуку!

Но останавливаться, не отойдя далеко от проклятого острова Мэру, мы не хотели, мы не могли: нас гнал ужас, за нами по пятам ведь летела тень смерти. И так мы брели и брели, покуда не выбились из сил и повалились один около другого прямо в снег.