Колыбель человечества - Михаил Первухин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но слушайте же!
Вот опять взвилось на жертвеннике пламя, опять раздался оглушительный удар грома. Должно быть, эти самые «семь мудрых» были большие мастера по части всяких фокусов.
Затем исчез с арены и мистер Ту-Ваи. Зато словно кто швырнул на арену несколько десятков людей.
Все сплошь это были подростки, начиная с семи лет и кончая четырнадцатью-шестнадцатью годами. Все крепкие, мускулистые, сильные, с гибкими, как у змей, телами, с блестящими глазами и пьяной улыбкой на устах.
Они были наги с ног до головы, если не считать какой-то повязки по чреслам. И они были вооружены короткими копьями и мечами без клинка, прямыми, как палаши офицеров форта Гуд-Хоп и, кроме того, щитами. При этом бросалась в глаза сразу разница: у большинства щиты круглые, как большая тарелка, были посеребренные, у других — вызолоченные. И у последних, кроме того, пышные кудри сдерживались тоненьким золотым обручиком, тогда как у первых обручики эти были из серебра или вообще белого металла.
Несколько мгновений вся эта толпа словно в смятении металась по арене. Но потом как-то сразу разделилась на две группы, на два отряда, что ли. И потом…
Нет, это ужасно, ужасно!
Я — зверолов. Мое ремесло вы знаете. Я дрался с индейцами, я убивал людей, когда меня вынуждала к этому необходимость, защищал, извините, собственную шкуру. Но, говорю вам, я не пролил ни капли крови без крайней к тому надобности, и из борьбы, из битвы я никогда не делал забавы, игрушки. А тут семьдесят подростков, ребят, детей кидались друг на друга, как дикие звери.
Нет, это была не игра: столкнувшись грудь с грудью, они пронзали друг друга копьями, они рубились мечами, они нападали и защищались, они катались по земле, душа один другого, добивая ослабевших.
В один миг вся арена оказалась покрытой телами убитых или настолько сильно раненых, что они не могли подняться. И весь желтый песок напитался кровью.
Потом, по знаку сигнального рожка, бой прекратился; тела выволокли куда-то; уцелевшие после первых схваток опять построились в два равных численно отряда и опять с остервенением бросились друг на друга, и опять кололи и рубили, душили, убивая, падали, падая, убивали. И умирали, умирали, умирали…
И, знаете, не это было самым ужасным, не бой, не детская кровь. Нет!
Было ужасным то, как к этому относились все, наблюдавшие за этим кровавым зрелищем. Вы понимаете, что я хочу сказать? Все, до последнего, будь я проклят.
Потому что и Падди, и Макс с Энни, и я — мы все обезумели, мы в экстазе кричали, пели, мы взывали к умиравшим у наших ног детям:
— Ликуйте, ликуйте!
Все это — как сон.
Вот на арене осталось не больше десяти, держащихся на ногах. Они сшиблись. Осталось трое. Они схватились.
Один уцелел.
Это был красавец-мальчик лет тринадцати с бронзовым прекрасным телом, с целой гривой золотых волос и гордыми блестящими очами.
Его тело было покрыто массой ран. Кровь ручейками сбегала по груди, животу, спине, кровь окрашивала желтый песок арены. Но он был жив.
Мгновение он стоял в самом центре арены, сверкая глазами и салютуя зрителям окровавленным клинком своего меча.
Потом он вскрикнул:
— Индра! Ликуйте!
И упал, но упал на собственный меч, острие которого вошло в грудь и вышло ниже левой лопатки.
Это был последний из бойцов.
А толпа в безумном экстазе кричала:
— Индра, Индра! Ликуйте!
Потом она ринулась на арену. И каждый хватал напоенный теплой еще человеческой кровью песок и посыпал им свои волосы.
Этим закончилась первая часть программы.
За ней последовала вторая: толпа отправилась на воздух, под открытое небо. Нас повели туда же. Мы спустились мимо развалин «Города мертвых», и тут я увидел не глыбы, не горы льда у берега, а свободное море.
Оно тянулось в туманную даль, и только на самом горизонте смутно обрисовывались очертания ледяных гор, а может быть, каких-нибудь островов.
Знаю одно: море напоминало в этом месте реку: стремительно катились мимо берега короткие волны изумрудного цвета, и было видно, как течение несло бесчисленное множество льдин, увлекая их в неведомые дали.
И вот откуда-то вынырнули черные, напоминающие гробы челны. На каждом челне было около десяти гребцов и с ними до десятка девочек. Все они были в белых платьях, с непокрытыми головами. Все они были прекрасны, как вообще все дети этого странного и ужасного народа.
Тут, на свежем воздухе, понятно, уже не действовали чары ядовитого сладкого зелья, курившегося в амфитеатре на жертвеннике. Но, по-видимому, девочки, обреченные в жертву Индре, были предварительно опоены другим снадобьем: они весело перекликались звонкими голосами, они беззаботно хохотали или пели.
Выждав появление какой-нибудь большой льдины, гребцы цеплялись за нее баграми, и тогда обреченные на гибель дети с серебристым смехом покидали челн, вскакивали на льдину, схватывались за руки, становились в кружок, начинали плясать.
Светозарный бог наш, Индра!Мы плывем тебе навстречу.Мы идем к тебе с вестями.Что верны тебе донынеДети Света, — племя Мэру!
Они пели, эти несчастные, и по мере того, как льдина, увлекаемая бурным течением к востоку, удалялась от берега, все слабее и слабее доносился звук их голосов, замирала их песня.
А на берегу стояла тысячная толпа и следила за уплывающими в вечность существами…
Но довольно, джентльмены: я не могу больше говорить об этом…
Не помню, как и когда мы вернулись в нашу камеру. Должно быть, как реакция против действия жертвенного зелья, наступил глубокий сон.
Сколько часов длился он, я решительно не умею сказать, да это и не важно.
От сна этого меня разбудили весьма чувствительные толчки. Оказалось, это — Макс.
Взглянув на него, я поразился: Макс успел уже бросить усвоенный нами костюм «людей света» и оделся, как раньше, в меха, преобразившись в типичного зверолова ледяных полей. Таким же точно звероловом был уже одет и Падди.
— Скорее, скорее! — кричал на меня Макс. — Вот твои лохмотья. Одевайся моментально, иначе все погибло.
— В чем дело? — вскочил я.
— Старый «хранитель тайн» или «великий единый» уснул вечным сном. Его место занял Ту-Ваи. Завтра с нами будет то, что было сегодня с несчастными семьюдесятью мальчуганами: решено заставить нас драться друг с другом на потеху любителям кровавых зрелищ. У них разыгрался, по-видимому, аппетит. Но наш старый друг сдержал свое слово, предупредил. Его посол только что был тут. И знаешь, кто это? Никогда не догадаешься.