Обнаров - Наталья Троицкая

– У меня здесь важная встреча. Вы же видите, что за погода. Сообщите, обо мне. Моя фамилия Обнаров.

– Вижу, что Обнаров. Машину уберите! – жестко сказал охранник.

– Сообщите господину Сэму Брэдуэю, что я здесь. Не заставляйте его ждать. Потом решим насчет машины.

Охранник не уступал.

– По-моему, к одному из нас приближаются неприятности… – произнес Обнаров, через плечо охранника наблюдая за тем, как поспешно из-за роскошно сервированного столика поднимается Сэм Брэдуэй и направляется к ним.

Сидевший спиной ко входу Талгат Саддулаев обернулся и, поняв ситуацию, заспешил следом.

– How do you do, Mr. Obnarov? [13]

Сэм Брэдуэй протянул ему руку. Рукопожатие было крепким, дружеским.

– Good evening, Mr. Braduae. [14]

– Sit down at our table. How are you? [15]

– Fine, thank you. How do you like Moscow weather? [16]

– За машиной присмотри, чтобы эвакуатор не забрал! – сказал Талгат Саддулаев охраннику и сунул ему в руку купюру.

– Сделаем, – сдержанно качнул головой тот.

Атмосфера за столиком грозы не предвещала. Однако, несколько раз внимательно взглянув на пребывавшего в напряжении Талгата Саддулаева, Обнаров понял, что цели встречи не знает и он.

– I’m sorry for worrying you. I know you are ill [17] , – точно извиняясь, начал Сэм Брэдуэй.

– It’s nothing. I’m much better. [18]

– It’s wonderful! I’m glad. [19]

Искренне обрадовался старик, точно речь шла о здоровье его близкого родственника.

– I watched the rough variant of the film [20] , – без перехода объявил он. – I admire your work! It’s rather professional, realistic and talented. I was crying, like a child, when I watched you writing the farewell letter, lying into that sleeping back and when falling your last a sleep you were thinking about Katlin. I was sobbing! [21] – от остроты нахлынувших воспоминаний Сэм Брэдуэй замолчал, и никто не решался прервать наступившую тишину.

Наконец, он справился с собой. Мягким, потеплевшим голосом продолжил:

– You see… My wife entered my study at that moment. She was worried. She saw me sobbing like a child. There was a farewell scene of Robert Scott and Katlin. As a result we were watching the film and crying together. It’s amazing! And it’s more surprising for me, Mr. Obnarov, how could you, being not an Englishman, perform, no, live the life of our legend, the hero of old kind England Robert Falcon Scott? It’s inconceivable! [22] – Сэм Брэдуэй поднялся. – Let me shake your hand again. [23]

Он долго, растроганно жал Обнарову руку, то и дело по-отечески похлопывая по плечу.

– It’s really very good work, Sam. You made the right choice [24] , – встрял Талгат Саддулаев.

– Our company made a decision [25] , – продолжил Сэм Брэдуэй. – When the film appears in England, we’ll send in an application to our Majesty for giving you the high decoration of the Kingdom. [26]

– The best decoration for me is your praise. I was happy to perform in your film, Mr. Braduae. It was a fine school for me! [27]

– Thanks to you, Mr. Obnarov, I changed my opinion about Russian people, [28] – удобно развалившись в кресле, сказал генеральный продюсер. – From the very beginning I was dissuaded from joint production with the Russian. And to give the leading part to a Russian man was out of the question… Thank God I had my own way! [29]

– Could you tell me what you liked about me? [30]

– Eyes, your eyes. [31]

Сэм Брэдуэй тронул Обнарова за руку, точно для того, чтобы удостовериться, что тот его понимает. Обнаров улыбнулся в ответ.

– Thank you. I’m very grateful to you for meeting. I appreciate it. It’s very important for me. [32]

– You are a master, Mr. Obnarov. And your English is rather fluent, without any accent. [33]

– Давай, поужинай с нами, – сказал Обнарову по-русски Талгат Саддулаев. – Кормильцу будет приятно, – и уже по-английски: – Will you join us to have dinner? [34]

Сэм Брэдуэй радушно улыбнулся.

– I’ll be glad! [35]

– Thanks. I’m afraid to be impolite but I’ll have to leave you. I’m not quite well yet. [36]

– Куда бежишь-то? С ума сошел?! – скороговоркой отчеканил Талгат Саддулаев.

– Recover, we need you. Good luck. See you soon. [37]

– Good bye. It was a pleasure to meet you. [38]

Сэм Брэдуэй поднялся, еще раз протянул Обнарову руку, мужчины обменялись крепким рукопожатием.

– Ты ненормальный, – на прощание тихонько сказал ему Талгат Саддулаев. – Лечись…

Освободившись Обнаров первым делом решил позвонить Тае.

«Как она угадала! Как оказалась права!» – тепло думал он, пытаясь отыскать сперва по карманам, а затем в машине мобильный телефон. Телефона не было. Он вдруг вспомнил, что оставил его вместе с бумажником в куртке, той самой, что накинул Тае на плечи. Обнаров хотел было вернуться и одолжить телефон у Саддулаева, но, подумав, все же счел неуместным такое возвращение. Ничего не оставалось кроме как жать на газ.

Гремела, ухала басами музыка, разбрызгивая по залу пестрый калейдоскоп красок. Уже было выпито больше, чем достаточно. Уже шумная пьяная компания расползлась на несколько обособленных групп, где была своя тема, свой напиток, свой тон. Уже, отбросив формальности, все люди были братьями и на «ты». Уже шло то сытое, ленивое общение, которое случается среди надоевших друг другу людей, когда, в общем-то, говорить не о чем, но надо, ибо уходить еще рано и положение обязывает.

Как раз в такой момент на диван, где сидели Тая, Сергей Беспалов с женой Ольгой и Кирилл Серебряков, плюхнулся изможденный танцами, «зажигавший» с молодежью в танцзале последние полчаса «лучший из худших» актеров массовки художественного театра Вадим Сергеев.

Надо сказать, что весь последний месяц Вадим Сергеев пребывал в приподнятом настроении, поскольку получил роль федерального судьи в многообещающем премьерном спектакле родного театра. Роль была маленькой, всего несколько фраз, так как все еще скоро на приговор у нас правосудие. Но это была именно роль, а не «развесистая клюква» типа восьмого друга Головореза Мэтью в другой премьере наступившего сезона. Вадим Сергеев был просто убежден, что после десятилетнего перерыва, к сорока годам, Фортуна наконец-то обратила к нему свой ясный лик, карьера резко пошла в гору. Он был готов отдать должное роскошному женскому заду Богини, но, положа руку на сердце, за почти двадцать лет служения в театре и театру однообразный вид даже шедевров Рубенса примелькался бы.

– Чего сидим, как на похоронах? Чего грустим? – Сергеев потянулся к бутылке шампанского, неуклюже попытался налить вино в бокал, но рука дрогнула, бокал пошатнулся и полетел на пол, нагло выплеснув содержимое на брюки Беспалову. Беспалов вскочил, лихорадочно стряхивая влагу с ткани.

– Вадик! Ё-моё! Угомонись уже!

– О! Нормально… – пьяно улыбнулся Сергеев. – До свадьбы заживет!

– Какой свадьбы? Дурак ты, пьяный! – вскипел Беспалов. – Упился, так домой ползи. Нечего нормальным людям вечер портить!

– А кто здесь нормальный? Ты, что ли? Или я? Или они? – зажатой в руке бутылкой шампанского он обвел зал. – Или, может быть, она нормальная? – бутылкой он ткнул в плечо Тае.

– Угомонись, я тебе сказал!

– Сержик, отдых у нас – и то ненормальный. Раньше, помню, веселей сидели. Девки голые на столах плясали… Можно было хоть за задницу, хоть за сиськи. А Костя, Костя-то! Этот ушлый мачо на спор самую неприступную в подсобку – ать! Потом ее козел понты, разборки… Ах, Таисия, сколько мы здесь мебели покрушили, сколько челюстей подробили – вспомнить страшно! А сейчас? Скучно. Морду кому-нибудь пойти набить, что ли? Где Костя-то?!