(Не) родной - Эрато Нуар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не верю я ей, хоть тресни!
– Не тебе, порождение Тьмы, говорить о святом.
Рэд отвернулся. Двинулся к выходу.
Я тоже, не в силах смотреть на него, отвернулась. Понимая, что не убедила. И что драгоценное время уходит.
– Ты, Брунгильда хренова, – пробормотала сама себе сквозь зубы. – Признавайся, что ты натворила? И если прячешься где-то там, лучше вылези и во всём сознайся!
Не то чтобы я ожидала ответа, но в голове потемнело. Переволновалась, наверное.
Присев на солому, я обнаружила, что Рэд притормозил в дверях, будто прислушивался.
Прикрыла глаза. Пусть идёт. Пусть спасает малыша.
Остальное – потом.
Перед внутренним взглядом вдруг возникло... моё собственное лицо!
Родное, кареглазое, уже почти забытое!
Ох!
– Ты что же, – прошипела я, – всё это время жила в моём теле?
Камера странным образом отдалилась, будто я то ли сплю, то ли лечу куда-то.
А после я даже не смогла понять, что находится вокруг. Перестала видеть предметы.
И где-то на просторах этого неясного межмирья снова заметила девушку с серыми глазами.
– Брунгильда? – пробормотала.
– Дина? – она смотрела на меня.
Потом дёрнулась резко, выставила вперёд руку, словно защищаясь:
– Нет! Я больше не хочу туда. Ты больна, Дина. Ты умираешь! Я не для того бежала из своего мира, чтобы умереть в чужом! Я туда не вернусь!
– Нужно спасти Артони! – с отчаяньем крикнула я. – Пожалуйста! Расскажи, что ты знаешь? Это ты убила Маруа? Что произошло?
Я тоже подняла руки... но тёмная сила, которая всё это время неслышно наполняла меня, слушалась, пусть немного, но давала силу, возможность видеть – исчезла.
Сила тела чёртовой Брунгильды.
Сейчас она принадлежала хозяйке, и та делала какие-то жесты, не отвечая. Отдаляясь.
Боже, а вдруг Рэд вернётся? Решит поверить мне – ей? А она на самом деле – убийца! А вдруг это действительно она всё провернула, а никакая не Симира? Или они сообщницы?
– Стой! – закричала я, но лишь врезалась, заколотила кулаками в невидимую преграду.
Которая приобрела плотность, материальность. Знакомые черты оконного стекла.
Опустив руки, я с отчаяньем смотрела со своего пятого этажа на привычный, позабытый двор. В последний раз сонной дымкой промелькнули леса возле замка некроманта, будто я поднималась над ними. Или опускалась.
И всё исчезло.
Я стояла в своей собственной квартире, обводя вокруг ошалевшим взглядом.
23
Всё здесь было настолько родным, привычным, близким – на мгновение меня посетило ужасное ощущение, будто происшедшее мне приснилось, привиделось, примечталось.
Впрочем, в своих мечтах я никогда не хотела влюбиться в некроманта! Мне и дома всякого такого хватало...
После огляделась.
Ёлка всё ещё стояла на месте, блестела новогодней мишурой. А вот на столе ничего не было – никаких праздничных блюд.
Я бросилась на кухню, заглянула в холодильник.
Кто-то тут похозяйничал. Салатики доел, тарелочки помыл. И это точно не я! Я всегда посуду складываю в сушку над мойкой, а не горкой на столе!
Из комнаты звякнула мобилка, и я помчалась обратно. Глянула на календарь.
И поняла, что у меня нет воспоминаний за прошедшие три дня, кроме тех, других, о Рэдиссоне и Артони Айверах!
Так значит... эта хренова Брунгильда отлично здесь освоилась. Я-то была уверена, что меня призвал Артони – а получается, она тоже что-то знала? Это всё такая огромная подстава?
Телефон снова звякнул смс-кой: очередной банк желал вручить мне деньги. Жаль, не безвозмездно, а под такие проценты, что сами себе пускай вручают.
Устало сев на диван, я зачем-то раскрыла галерею. Было так печально, что у меня не осталось даже фотки малыша.
Моего малыша.
Ведь если подумать... я попыталась подсчитать... моему сейчас тоже было бы около четырёх. Только он родился бы не под Новый год, а немного позже.
Провела рукой по животу, вспоминая, как он бился ножками. Беременность проходила тяжело, драгоценного муженька никогда не бывало рядом. Я и в больницу поехала одна, на маршрутке! Потому что он, видите ли, не успевал меня завезти. После каких-то важных переговоров.
С огромным пузом! На седьмом месяце! По морозу!
Дежурный врач как посмотрел, сразу же положил меня на сохранение.
Не помогло...
А этот придурок, мой муженёк, ещё и в измене пытался обвинить. Даже тест на ДНК грозился сделать! Пока я не вылезала из чёрной депрессии.
Мотнув головой, я поднялась. Прошлась по комнате, только сейчас обнаружив, что на мне надет домашний халатик, а не новогоднее платье.
Точно Брунгильда похозяйничала.
Как там? Что там у Рэда?
Где Арти?!
Хотелось биться головой о стену. Я снова и снова пыталась докричаться до малыша. Но упиралась совсем в иную стену. Он не слышал меня.
Не знаю, сколько прошло времени. За окнами начало темнеть, раздавались праздничные канонады из петард и салютов.
Промакнув слёзы, я умыла распухшее лицо. Открыла окошко, чтобы взять немного снега и протереть глаза со щеками.
И всё ждала, ждала, что снова увижу лес. И угрюмый мрачный замок моего некроманта.
Забылась в кресле тревожным полусном, но постоянно просыпалась в страхе пропустить зов Артони.
Весь следующий день пролетел в такой же пелене. Я просто ходила из угла в угол и звала, звала своего малыша.
К вечеру сознала, что оставаться в квартире невыносимо. Все подруги сейчас заняты с семьями – как и положено в новогоднюю неделю. Моя собственная семья... Мне сложно было улыбаться им в лицо, но и рассказывать о болезни не хотелось.
Решившись, я полезла в баночку из-под крупы, где хранилась небольшая заначка.
Один раз можно себя порадовать. А то от мыслей об Артони совсем свихнусь.
Обзвонила несколько ресторанов в поисках свободного столика. Надела длинное бордовое платье, туфли на каблуках. Вызвала такси, стараясь не вспоминать о нарядах того, другого мира.
Нужно хоть немного развеяться. Убедить себя, что живу. Пока ещё.
Швейцар отворил передо мной дверь, гардеробщик взял шубку – простенькую и искусственную, но хоть как-то сочетавшуюся с платьем.
В этот ресторан водил меня бывший. Да я других-то и не знала – только те, где успела побывать с ним. У самой денег ни до, ни после на такие шикарные заведения не хватало. Тут на один маленький салат простому человеку нужно пахать несколько дней!
И сразу же пожалела. Мой бывший муж собственной персоной сидел за одним из столиков у окна. Приподнял бровь, натолкнувшись на меня взглядом. Но скользнул безразлично
