Том 2. Сцены и комедии 1843-1852 - Иван Тургенев

Елецкий. Садитесь, прошу вас.

(Кузовкин и Иванов робко садятся за стол. Тропачев сидит, для зрителя, налево от Елецкого, Карпачов в некотором расстоянии направо, возле него Кузовкин и Иванов. Трембинский, с салфеткой под мышкой, стоит позади Елецкого, Петр возле двери.)

Елецкий (снимая покрышку с блюда). Ну, господа, чем бог послал.

Тропачев (с куском во рту). Parfait, parfait[91], — у вас чудесный повар, Павел Николаич…

Елецкий. Вы слишком добры! Итак, вы думаете, умолот хорош будет в нынешнем году?

Тропачев (продолжая есть). Я так думаю. (Выпивая рюмку вина.) За ваше здоровье! Карпаче, что ж ты не пьешь за здоровье Павла Николаича?

Карпачов (вскакивая). Многие лета достойному нашему хозяину… (выпивает рюмку разом) и всяких благ… (Садится.)

Елецкий. Спасибо.

Тропачев (подталкивая локтем Елецкого, Карпачову). Вот бы кого в предводители! а? Как думаешь?

Карпачов. Еще бы! Какого еще им рожна надобно?

Тропачев. А ведь в самом деле, Павел Николаич, если б не служба — какой удивительный сыр, — если б не служба, знаете, быть бы вам нашим предводителем!

Елецкий. Помилуйте…

Тропачев. Нет, я не шучу. (Кузовкину.) А что ж вы не пьете за здоровье Павла Николаича — а? (Иванову.) И вы тоже — а?

Кузовкин (не без замешателъства). Я очень рад…

Тропачев. Карпаче, налей ему… да полней. Вот так, что за церемонии.

Кузовкин (встает). За здоровье почтенного хозяина… и хозяйки. (Кланяется, пьет и садится. Иванов тоже кланяется и пьет молча.)

Тропачев. А, браво! (Елецкому.) Погодите… nous allons rire[92]. Он довольно забавен — только надо его подпоить. (К Кузовкину, играя ножом.) Ну, как вы поживаете, Имярек Иваныч? я вас давно не видал. Всё помаленьку небось?

Кузовкин. Помаленьку-с, как вы сказывать изволите-с.

Тропачев. Так. Ну, хорошо. А что, Ветрово достается вам, наконец, или нет?

Кузовкин (потупляя глаза). Вам угодно шутить-с.

Тропачев. Помилуйте, с чего вы это взяли? Я в вас участье принимаю. Я нисколько не шучу.

Кузовкин (со вздохом). Никакого еще решенья нету-с.

Тропачев. Будто?

Кузовкин. Никакого-с.

Тропачев. Потерпите, что делать! (К Елецкому, мигая глазом.) Вы, Павел Николаич, может быть, не знаете, что в лице г-на Кузовкина вы видите перед собою помещика, настоящего помещика, владельца — или нет бишь, наследника, но законного наследника сельца Ветрова, Угарова тож… Сколько бишь у вас душ?

Кузовкин. В сельце Ветрове по восьмой ревизии сорок две души состоит; но оно не всё мне достается.

Тропачев (тихо Елецкому). Он на этом Ветрове помешан. (Громко.) А в вашем участке сколько десятин?

Кузовкин (понемногу переставая робеть). Да за выделом седьмых частей и прочих законных треб — восемьдесят четыре десятины с лишком.

Тропачев. А душ сколько вам достается?

Кузовкин. Душ неизвестно сколько. Многие в бегах состоят-с.

Елецкий. Да отчего же вы не владеете вашим именьем?

Кузовкин. А тяжба-с.

Елецкий. Тяжба? с кем?

Кузовкин. А другие оказываются наследники. Казенные долги тоже есть, ну и частные.

Елецкий. И давно это дело завязалось?

Кузовкин (постепенно одушевляясь). Давно-с. Еще при покойнике-с, царство ему небесное! За мной бы осталось, да денег нет. Времени тоже мало. Следовало бы в город съездить, разумеется, попросить, похлопотать — да, вишь, некогда-с. Гербовая бумага одна чего стоит. А человек я бедный-с.

Тропачев. Карпаче, налей ему еще рюмку.

Кузовкин (отказываясь). Покорнейше благодарю-с.

Тропачев. Полноте. (Пьет сам.) За ваше здоровье. (Кузовкин встает, кланяется и пьет.) Ну, так как же вы? Эдак не ладно. Эдак вы, пожалуй, дело-то проиграете.

Кузовкин. Что делать-с! Вот уже более года справок даже не собирал… (Тропачев с укором качает головой.) Правда, есть там у меня один человечек… Я на него таки надеюсь — а впрочем, господь его знает?

Тропачев (поглядывая на Елецкого). А что это за человечек, можно узнать?

Кузовкин. По-настоящему нельзя — ну, да уж что́!.. Лычков, Иван Архипыч, изволите знать?

Тропачев. Не знаю; кто он такой?

Кузовкин. А как же… стряпчий уездный… то есть он прежде был стряпчим… правда, не здесь — а в Венёве. Теперь так проживает, больше торговыми оборотами занимается.

Тропачев (продолжая поглядывать на Елецкого, которого начинает смешить Кузовкин). И этот господин Лычков обещал вам помочь?

Кузовкин (помолчав немного). Обещал-с. Я у него второго сыночка крестил-с, так вот он и обещал-с. Я, дескать, тебе это дело устрою, погоди. А Иван Архипыч известный мастак-с.

Тропачев. Ой ли?

Кузовкин. По губернии мастак-с.

Тропачев. Да ведь он, вы говорите, в отставке и торговыми оборотами занимается?

Кузовкин. Оно точно-с; такая уж ему задача вышла-с, да человек-то он золотой. А я его таки давненько не видал.

Тропачев. А как?

Кузовкин. Да уж будет с год-с.

Тропачев. Эх, как же это вы так, как бишь вас! Нехорошо.

Кузовкин. Совершенную правду изволите говорить-с. Да что прикажете делать-с!

Елецкий. Да расскажите нам, в чем дело?

Кузовкин (откашливаясь и приходя в азарт). Дело вот в чем-с, Павел Николаич. Вы извините мою смелость… но, впрочем, вам самим угодно. Дело вот в чем-с. Сельцо Ветрово… Признаться, я отроду не говаривал перед сановником… вы меня извините, коли я что…

Елецкий. Говорите, говорите смело.

Тропачев (указывая Карпачову на рюмку, Кузовкину). А рюмочку? а?

Кузовкин (отказываясь). Нет, уж позвольте-с…

Тропачев. Для куражу?

Кузовкин. Разве для куражу. (Пьет и утирает лоб платком.) Итак-с, доложу вам-с, сельцо Ветрово, о котором вот теперь речь идет, сие сельцо досталось по прямой нисходящей линии от деда моего Кузовкина, Максима-с, секунд-майора, может быть, изволили слыхать, — родным братьям, Максимовым сыновьям, родителю моему, Семену, и дяде моему родному, Никтополиону. Родитель мой, Семен, с братом своим родным, а моим дядей, при жизни не делился; а дядя мой умер бездетным, вот что прошу заметить, — а только умер он после кончины отца моего родного, Семена; а была у них сестра, тоже родная, Катерина… и вышла она, Катерина, замуж за Ягушкина, Порфирия; а у Ягушкина Порфирия был от первой жены, польки, сын Илья, пьяница горький и бурмасон*, которому Илье дядя мой Никтополион, стало быть, по навету сестры Катерины, дал вексель в тысячу семьсот рублев, а сама Катерина тоже мужу своему, Порфирию, вексель в тысячу семьсот рублев определила и с отца моего родного чрез посредство заседателя уездного суда Галушкина тоже вексель… только в две тысячи рублев взяла, причем и Галушкинова жена участвовала… На этих порах отец мой — царство ему небесное — возьми да и умри. Пошли векселя ко взысканью. Никтополион туда-сюда: говорит… я не делился, имение сие мое вообще с племянником; Катерина — четырнадцатую часть, говорит, подай*; казенные недоимки тоже под тот случай подвернулись… Беда! Галушкинова жена вдруг хлоп вексель с своей стороны… Никтополион говорит: за то племянник, дескать, отвечает… а какой, извольте рассудить, с малолетнего ответ?.. а Галушкин его к суду. Полькин сын туда же, да еще и мачеху, Катерину, не пощадил… и ей, говорит, не спущу… она, говорит, у меня прислужницу Акулину опоила… Заварилась каша. Покатили просьбы. В уездный суд, в губернское, а из губернского опять в уездный с надписью… а после смерти Никтополиона совсем худо пошло. Я требую ввода во владение… а тут отдается приказ: по казенным недоимкам продать сельцо Ветрово сукционного торгу. Немец Гангинместер права свои заявляет… а тут, глядишь, мужики, словно куропатки, бегут, бегут, уездный предводитель мне в дверях выговор читает, под опеку, кричит, под опеку… а какое под опеку… Законный наследник не введен… на полькина сына Илью мачеха Катерина жалобу в самый Правительствующий сенат… (Остановленный всеобщим хохотом, Кузовкин умолкает и страшно конфузится. Трембинский, которий все время подобострастно и не совсем решительно взглядывал на господ и почтительно участвовал в их веселости, с визгом смеется в руку. Петр глупо ухмыляется, стоя у двери. Карпачов хохочет густо, но не без осторожности. Тропачев заливается. Елецкий смеется несколько презрительно и щурит глаза. Один Иванов, который во время рассказа не раз дергал за полу разгоряченного Кузовкина, сидит потупя голову.)