Моя Нирвана - Инна Инфинити

— Я не могу… — слеза все-таки срывается с ресницы и течет по правой щеке. От этого голос садится.

Яр тяжело вздыхает.

— Так не может больше продолжаться. Ты или должна ему все рассказать, или должна отпустить его и жить дальше своей жизнью.

— Я не могу ни то, ни другое.

— Ты должна выбрать что-то одно. Или ты ему рассказываешь, или ты отпускаешь его. Лиза, — друг поднимает на себя мое лицо и снимает с меня очки. — У тебя из-за него жизни нет. Ты молодая и красивая девушка, но ни у одного парня изначально нет шансов. Хватит уже! — строго говорит. — Ты должна жить дальше своей жизнью.

Я понимаю, что Ярослав прав, что я должна жить своей жизнью, но…

Что значит — жить своей жизнью?

Просто смотреть со стороны, как он однажды будет счастлив с девушкой? Прийти на его свадьбу в качестве сестры? Играть с его детьми и называть их племянниками?

А на самом деле любить его. Бесконечно сильно. Наблюдать за ним, пока он не видит. Прикасаться будто невзначай, потому что иначе ломка начинается. Вдыхать его запах, когда он рядом, и задерживать дыхание.

Знать правду и не иметь возможности сказать ему.

Потому что эта правда его убьет…

Вот что меня ждет на протяжении всей моей жизни.

В тот день два года назад, когда произошла авария, я четко поняла одно: если Миша умрет, я умру вместе с ним. Я не хочу жить в мире, где нет его — мальчишки, который обижал меня в детстве, который всегда кричал, что ненавидит меня, но на самом деле, даже сам того не осознавая, защищал и берег. Ведь он согласился на ту гонку и сел в машину из-за меня.

У меня до сих пор стоит в ушах звук от его переворачивающегося автомобиля. Находясь у линии финиша, мы не видели, чья именно это машина: Миши или Никиты. Я бежала, что есть силы, и молилась, чтобы это был не «Мустанг». А когда увидела перевернутым именно его, мое сердце рухнуло вниз.

А дальше, как в замедленной съемке. Парни, быстро добежавшие до автомобиля, открыли дверь и вытащили Мишу. Он не двигался. Его успели оттащить от машины быстрее, чем она загорелась, кто-то тут же стал звонить в скорую, а я просто упала на колени рядом с его бездыханным телом, трясущимися руками сняла с него шлем и стала щупать пульс.

И именно в эту самую секунду, прикладывая два пальца к Мишиной шее, я поняла, что люблю его. Больше жизни, больше всего на свете. И что если пульса не будет, то не будет больше и меня.

С того дня моя жизнь больше похожа на жалкое существование. У меня и до этого не было особых радостей, но тут просто все смешалось в одно серое месиво. Утро — универ — дом — сериал — кровать. И так каждый день. Иногда встречи с друзьями, иногда бейсбол с Яром, иногда ужины с папой или с мамой. Но каждый вечер я возвращаюсь в свою квартиру, в которой живу одна, падаю на диван в гостиной и просто смотрю на белый потолок, чувствуя, как внутри разрастается огромная черная дыра.

Любовь — это боль.

Бесконечно долгая, тупая, ноющая боль, которая изнашивает сердце и душу. Особенно когда точно знаешь, что у твоей любви нет будущего. Когда предмет твоей любви не видит тебя в упор, и тебе приходится обращать на себя его внимание силой. Не важно, какое это внимание: позитивное или негативное. Важно, чтобы оно в принципе было.

Конечно, я мечтаю, чтобы однажды Миша говорил со мной спокойно. Не хватал меня за руки и шею, не тянул за волосы, не орал, не говорил, что ненавидит. Но общаться со мной нормально он не хочет, поэтому мне приходится довольствоваться тем, что есть. И уж лучше так, чем вообще никак, чем он упорно будет делать вид, что меня не существует.

Футболка Ярослава на плече уже промокла от моих слез. Друг утешает меня мягкими поглаживаниями по спине и снова и снова повторяет, что я должна жить дальше.

— Лиза, хватит, — слегка трясет меня. — Дай шанс этому Диме. Или не Диме, а кому-то еще. Но хватит хоронить себя заживо.

Я согласно киваю головой, прекрасно понимая, что Яр прав. Папа и Кристина не собираются рассказывать Мише правду, я тоже не могу это сделать, поэтому единственное, что мне остается — пытаться жить дальше.

Может, уехать куда-нибудь далеко-далеко?

С силой сжимаю в кулак траву на земле. Но разве я смогу уехать и долго его не видеть? Те несколько месяцев, что он лежал в больнице, были сущей пыткой. Я не могла навестить его, потому что знала: ему это не нужно. Мне оставалось только ждать, когда его выпишут, и я смогу приехать в гости к папе, чтобы увидеть Мишу. Столкнуться с его ледяным безразличием, как-нибудь спровоцировать, услышать гневную тираду ненависти в свой адрес и обрадоваться даже ей.

Моя жизнь похожа на один сплошной серый день сурка. И нет из него выхода.

Глава 20. Шведский стол

Ярослав поднимается на ноги и тянет меня вверх за руку. Послушно встаю и вытираю мокрые от слез щеки. Друг берет мою ладонь и ведет в сторону ближайшего кафе под навесом. Я заказываю американо, чтобы немного взбодриться, и клубничный пломбир, чтобы хоть чуть-чуть поднять себе настроение. Яр берет холодное пиво.

— У тебя сейчас есть девушка? — спрашиваю, отправляя в рот мороженое.

— У меня всегда есть девушка, — делает глоток из стакана.

Я качаю головой.

— Я имею в виду такая девушка, по отношению к которой у тебя серьезные намерения.

— Я всегда серьезен в своем намерении заняться сексом.

— Яр! — повышаю возмущенно голос.

— Что? — смеется.

— Я серьезно с тобой говорю. Ты хоть когда-нибудь вообще влюблялся? — задаю вопрос, на который прекрасно знаю ответ. Нет. Ярослав никогда ни в кого не был влюблен