Присутствие. Дурнушка. Ты мне больше не нужна - Артур Миллер

Затем дорога стала такой ухабистой, что Питеру пришлось хвататься за ручку двери, чтобы не свалиться на Левина, тот упирался в приборную панель. Левин не припоминал ничего подобного. Справа появились какие-то люди и нечто похожее на столы, установленные прямо на обочине. Петер съехал на каменистую почву и остановил грузовик. Подальше от столов кучками стояли лачуги — небольшое селение. «Для Питера это тоже нечто совершенно новое, как и для меня», — подумал Левин.

Здесь были почти сплошь женщины — в каком-то рванье, каждая суетилась возле своего стола, на котором разложила товары, совершенно неуместные здесь, где не бывает никаких покупателей. Питер и Левин прошлись вдоль столов, кивая женщинам, едва отвечавшим на их приветствия. На столах лежали старые гребни и расчески, разномастные столовые приборы — ножи, вилки и ложки, некоторые ржавые, — а на одном столе стояли старые бутылки с шариковым запорным клапаном, ставшие матовыми от солнца и дождя, а еще лежали крышки от бутылок, карандаши и огрызки карандашей, изношенная обувь… и повсюду торчали, сдувая с товара пыль, босые, бледные от недоедания ребятишки, кому-то из них не было и года. Питер взял со стола маленькую ложку с нечитаемой гравированной надписью и дал женщине денег. В конце концов они остановились и огляделись. Люди делали вид, что не смотрят на них.

— Зачем они это делают, откуда здесь покупатели?

Питер пожал плечами, этот вопрос, кажется, вызвал у него приступ раздражения, словно Левин позволил себе громко разговаривать у могилы. Они пошли назад к грузовику.

Остатки того, что было дорогой, обозначали несколько футов срезанного ограничительного троса, который когда-то отмечал ее обочины.

— Так я не ошибся? — спросил Левин. — Здесь действительно раньше был лес, верно?

— Не знаю. Вероятно. Но сто лет назад восемьдесят процентов территории острова было покрыто лесами, теперь — менее трех процентов. — Через минуту он спросил: — Так вы знали этого парня, Дагласа?

— Да. Коротко. Я тогда тут всего один день пробыл.

— И что он хотел сделать?

— Трудно сказать. Он был прямо как в лихорадке. Винсент считал, он слегка спятил, но полагал, что он хочет что-то сделать для страны, ну и для себя самого. Запустить небольшое предприятие, создать новые рабочие места, дать людям возможность уважать себя. Я помню, он так говорил.

— И именно потому вы тоже этим заинтересовались? — В вопросе не звучало никаких иронических интонаций, никакой насмешки.

— Ну, трудно сказать, я не совсем уверен… — проговорил Левин. — В каком-то смысле, наверное, да.

— В каком именно смысле?

— Не знаю, как бы поточнее выразиться… Думаю, все дело в его убежденности, она произвела на меня сильное впечатление. Он любил эту страну, пусть и каким-то странным образом.

Питер резко повернулся к Левину, потом обратно лицом к дороге.

— И что именно ему тут полюбилось? — спросил он. Кажется, этот вопрос был для него самым важным.

— Ну, я не знаю, — засмеялся Левин. — Не могу вам так сразу ответить. — Еще через минуту он спросил: — Так вы совсем не слыхали о Дагласе? — Грузовик здорово раскачивался из стороны в сторону.

— Нет. Но я ведь тогда носился по всей округе, никогда не задерживался на одном месте и мало прислушивался к разговорам. — И спросил довольно смущенно: — Вы проделали весь этот путь только для этого?

Левин удивился.

— Видите ли, мне вообще-то почти нечем заняться. Жена умерла, да и практически все друзья тоже. Не уверен, что именно для этого, но я все время вспоминаю того парня. И подолгу о нем думаю. И, говоря откровенно, — он попытался хмыкнуть, — иногда кажется, что это мне просто приснилось. И вот, приезжаю я сюда, — тут он действительно засмеялся, — а в живых не осталось ни единого свидетеля.

Питер некоторое время вел машину в молчании, осторожно объезжая ямы. Им начали попадаться небольшие участки, поросшие уцелевшими соснами, воздух стал попрохладнее.

— Если уж совсем откровенно, — продолжал Левин, — я не имею понятия, зачем я сюда приехал. Разве что можно сказать, что чувствовал себя обязанным приехать. Чтобы сохранить, — он снова засмеялся, — остатки здравого смысла.

Питер посмотрел на него.

— Я действительно очень хотел бы разыскать этот перегонный куб, если это возможно. Просто чтобы еще раз его увидеть.

Они со скрипом и скрежетом выбрались из лощины и, достигнув вершины холма, увидели еще один «лендровер», стоящий посреди пустынного участка земли, и с полдюжины сидящих вокруг него людей. Питер подъехал к ним и вышел из машины. Левин последовал за ним и подошел к той машине — это оказалось такси, — она стояла, сильно накренившись на правый бок. Под нею лежал мужчина, вероятно, водитель, решил Левин, и пытался там что-то чинить. Зрители являли собой весьма странное сборище: хмурая молодая женщина в коротком красном платье и черных чулках в сеточку, в туфлях на высоких каблуках, с огромными бронзовыми сережками и с высоко зачесанными волосами, она сидела прямо на земле, на расстеленной газете; рядом с нею сидел коротышка-мужичок с огромным животом и с пистолетом на бедре, который временами посматривал на нее как собака, охраняющая овцу. Вторая женщина, тощая, похожая на скелет, сидела на плоском камне, прижимая к себе младенца, еще двое, парочка молодых крестьян, стояли и курили, а еще один молодой человек сидел, опустив голову между колен.

Никто из них не произнес ни слова, когда Питер наклонился и заглянул под машину. Он никак не приветствовал этих людей, он словно вообще их не заметил. И заговорил по-креольски с водителем такси, который перестал возиться и тихо отвечал на вопросы Питера. Левин услышал позади себя стук копыт, оглянулся и увидел саврасую лошадь со светлой мордой и всадника, галопом несущегося через пустое поле напрямик к ним. Лошадь была маленькая, но с прекрасным экстерьером, сухой мордой арабского скакуна и тонкими изящными ногами. Всадник придержал ее, но она никак не могла устоять на месте, все время нервно перебирая ногами и стуча копытами по камням. На лошадиной шее была аккуратно завязана петлей веревка, толстая как буксирный трос, прямо у нее под нижней челюстью.

— Храни вас всех Господь! — весело выкрикнул всадник. — Задумайтесь о страданиях мира сего и возблагодарите небеса за дарованное вам здоровье и хорошее настроение! Приветствую вас, братья и сестры, и желаю всего наилучшего в этом мире!

Вся группа обернулась к нему и выслушала без какой-либо реакции. Питер выпрямился, подошел ко всаднику и сказал:

— У них серьезные проблемы.

— Да, я вижу, — ответил тот. — Но можно не сомневаться, все могло быть гораздо хуже.

— Я бы хотел купить у вас эту веревку. — Питер указал на канат на шее лошади.

— Ох, мне очень жаль, но это невозможно. Мне всегда нужно его привязывать, иначе он убежит, как только я сойду с него.

— Я заплачу вам, а вы потом найдете себе другую веревку.

— Но тогда как же я слезу с него?

— Найдете кого-нибудь, кто подержит его, пока вы купите новую веревку.

— Нет-нет.

— Плачу вам американский доллар за эту веревку.

— Нет-нет.

— Тогда два доллара.

— За эту веревку? — Он, кажется, раздумывал.

— Да.

— Нет-нет, — сказал всадник. Лошадь, выкатив глаза, внезапно заплясала на месте, сделала полный оборот и снова встала мордой к Питеру. Непонятно почему, но всадник вдруг развязал веревку, снял ее с лошади и дал ей упасть прямо Питеру в руки. Питер полез в задний карман за портмоне, но всадник, с трудом удерживая поводья и вынужденный поворачиваться то вправо, то влево, чтобы оставаться лицом к Питеру и всей группе, поднял руку и выкрикнул: «Помяните Господа!» И пригнулся, стараясь удержаться в седле, когда лошадь помчалась прочь, выбрасывая из-под копыт камешки, с грохотом посыпавшиеся вниз по склону.

Неожиданный подарок — как тот аккумулятор, полученный ими тридцать лет назад. Левина настолько поразила эта мысль, что он даже похолодел. Питер присел рядом с машиной и стал объяснять водителю, как правильно установить под раму гидравлический домкрат. Там лопнула U-образная шпилька крепления рессоры, и один из ее листов торчал наружу. Питер отдавал короткие, нетерпеливые, даже грубые команды, иногда саркастические. «Нет! Левее, левее, ты что, право от лево не отличаешь?! Держи так и качай! Хорошо. А теперь вылезай». Водитель выбрался из-под машины, Питер лег на землю и забрался под нее, таща за собой веревку. Группа наблюдала за ним, никак не комментируя его действия, проявляя заинтересованность, но держась подальше. Все молча ждали, пока Питер работал. Наконец он вылез из-под машины и принял из рук мужчины с пистолетом, кивнув ему — не в знак благодарности, а скорее молчаливой признательности, — огромную синюю бандану, чтобы вытереть испачканные руки. Водитель, тощий и измотанный, стоял рядом и кланялся Питеру.