Венецианская маска - Рафаэль Сабатини

Вендрамин обратился ко всем с сердечным приветствием и склонился поцеловать руку сидевшей виконтессе.

Когда он выпрямился, его улыбающиеся глаза встретились с глазами Марка-Антуана.

— А, месье англичанин! Вы тоже здесь. По-прежнему задерживаетесь в Венеции? Вы грозите стать постоянным поселенцем.

— Очарование Венеции — более чем достаточное тому оправдание. Но мне не нравится слово «грозит». Я не представляю угрозы, сэр Леонардо.

— Это же не всерьез. Нет, — сказал Вендрамин тоном, который заставил присутствующих насторожиться. — И я могу понять, какие могущественные чары накладывает наше очарование на человека, привыкшего к варварству северной страны.

То был вызов. Но Марк-Антуан, озадаченный, продолжал простодушно улыбаться.

— Увы, да! Мы там варвары. Поэтому мы приезжаем в Венецию совершенствовать наши манеры, учиться изящности осанки, учтивости в речах…

Майор Санфермо откровенно рассмеялся этому ловкому выпаду, и некоторые засмеялись вслед за ним, надеясь этим кончить дело.

— Следовательно, вы приехали, чтобы добиться невозможного: вырастить инжир на чертополохе.

Марк-Антуан уже не сомневался в намерениях Вендрамина, но не мог понять причины этого. Внешне спокойный, он уклонился от встревоженного, предостерегающего взгляда Санфермо.

— Вы судите нас строго, сэр Леонардо. По-видимому, вы знали немногих англичан.

— Сколько угодно. Я знаю вас.

— Понятно. По-видимому, для вас ex uno omnes[31], — ни тон, ни вид не могли быть более дружелюбными. — Но нет оснований полагать, что недостатки, характерные для одного недостойного англичанина, свойственны всем его соотечественникам. Даже если бы вы были единственным встреченным мною венецианцем, я не решился бы утверждать, что все венецианцы грубы и невоспитанны, бестолковы и вульгарны.

Воцарилось абсолютное молчание. Вендрамин побелел, вид его стал угрожающим. Он небрежно отбросил руку виконтессы, в смятении вскочившей со скамьи.

— Думаю, этого достаточно. Нельзя ожидать, что я и дальше буду терпеть. Мой друг, мессер Нани, будет иметь честь ждать вас у ваших апартаментов.

Марк-Антуан стоял с видом наивного удивления.

— С какой целью?

Вокруг уже стоял гул голосов, ибо теперь большинство присутствующих в гостиной были привлечены их ссорой. Виконтесса просила Санфермо вмешаться, заклинала Нани не придавать значения словам его друга.

Тогда Вендрамин, оттесненный назад окружавшими, вновь заставил себя услышать.

— Вы спрашиваете, с какой целью? Я полагаю, даже в Англии кое-что известно об удовлетворении между благородными людьми.

— Понимаю. Понимаю, — сказал Марк-Антуан с видом человека, наконец-то проникшегося пониманием. — Простите мою несообразительность. Это происходит из-за различия в наших правилах. Я не знаю, чем мог вызвать такую провокацию. Но я знаю, что есть определенные обстоятельства, которые, как мне кажется, делают невозможной встречу между нами из соображений чести. Она была бы совершенно невозможной в варварской Англии. И даже теперь я едва могу поверить, что в Венеции так выплачивают свои долги.

— Выплачивают долги? Что за чертовщина?

— Быть может, я неясно выразился?

Он по-прежнему был образцом учтивости и абсолютного спокойствия. Небрежно он сбил щелчком пылинку с кружева. Но под покровом этой безмятежности клокотала ярость. Было слишком много причин, которые не позволяли ему самому спровоцировать Вендрамина. Но если глупец сам лезет на рожон, то получит сполна. Марк-Антуан ни в чем его не пощадит. Он сотрет его в пыль, сорвет замечательные одежды с плеч этого мерзавца и разоблачит скрытое под ними зло.

— Тогда я должен объяснить. В последние три месяца, Вендрамин, вы занимали у меня различные суммы, составившие в итоге более тысячи дукатов. Меня не устраивает, что вы аннулируете долги, убив меня. Так же, как не устраивает и потерять свои деньги, если я убью вас. Человек чести не принуждал бы меня излагать это дело столь откровенно.

Лицо Вендрамина стало свинцово-серым. То был бесчестный, трусливый удар, которого он не ожидал.

Он пытался освободиться от Нани и виконтессы, которые удерживали его, как вдруг услышал взволнованное восклицание майора Санфермо:

— Ей-богу, вы правы! Человек чести так не поступил бы.

— Сейчас у меня дело к этому англичанину, майор Санфермо. Он — трус, прикрывающийся своими дукатами.

Но Марк-Антуан уж более не заботился о прикрытии. Его намерение было выполнено. Теперь Вендрамина окружали лишь презрительные взгляды и враждебное ворчание.

— О! Если вы ставите под сомнение мою храбрость, то это уже совсем другое дело. Независимо от дукатов, — он поклонился Нани. — Я буду иметь честь ожидать вас, сэр.

Но даже единственный проблеск удовлетворения, вспыхнувший было в глазах Вендрамина, угас от неожиданного ответа Нани:

— Я не выполняю поручений мессера Вендрамина.

— Как и ни один другой венецианский джентльмен, — добавил майор Санфермо.

Вендрамин огляделся, сбитый с толку и взбешенный, везде встречая осуждающие взоры. Теперь он полностью осознал, как обошелся с ним Мелвил. С минуту он стоял, потрясенный. Затем он вновь обрел самообладание и находчивость.

— Вы слишком поспешны на заключения и осуждения. В самом деле, столь же поспешны, как и мистер Мелвил. Это пришло на ум не вам, а мистеру Мелвилу, что человек чести должен ликвидировать долги до встречи с кредитором. Вы вынуждаете меня заявить вам, что ему будет выплачено все до последнего дуката, прежде, чем мы встретимся.

— Вы неопределенно откладываете встречу, — усмехнулся Балби.

Вендрамин резко обернулся к нему.

— Ваша ирония пропадает впустую, Балби. Я рассчитываю встретиться с мистером Мелвилом завтра, самое позднее — послезавтра. И мне не нужен джентльмен, чтобы он выполнил мое поручение. Не буду затруднять никого из вас.

Он повернулся на каблуках и вышел, более обычного вихляя бедрами при походке.

Марк-Антуан мягко рассмеялся.

— В конце концов, последнее слово осталось за ним.

Мужчины и женщины обступили его, осуждая Вендрамина. Один из мужчин из желания продемонстрировать венецианский характер предложил мистеру Мелвилу свои услуги в том, что могло последовать.

Виконтесса, явно встревоженная, держалась возле этой маленькой группки. Сначала она сделала было движение догнать Вендрамина. Но, поразмыслив, она вернулась обратно; и в ее глазах Марк-Антуан мог прочесть страстное желание, с которым она ждала возможности перемолвиться с ним.

Когда через некоторое время он выходил, она выбрала момент и попросила его проводить ее до гондолы, которая ожидала у ступеней Пьяцетты.

Когда они вышли под аркады площади, она с силой вцепилась в его руку. На ней была маска и вуаль, ибо теперь был октябрь, начиная с которого и до великого поста маска была обычным явлением для Венеции, потому что дама высокого положения едва ли показалась бы с неприкрытым лицом вне дома.

— Что вы сделали, месье? — причитала она. — Что вы сделали?

— Я мог бы ответить лучше, если бы знал, о ком из нас вы заботитесь?

— Я забочусь об обоих.

— Ну, успокойтесь. Мы не оба умрем.

— О, ради бога, не смейтесь над этим! Вы не должны встретиться на дуэли.

— Вы заставите его извиниться?

— Если необходимо, я постараюсь.

— Есть более очевидный путь, — сказал Марк-Антуан.

Они пересекали площадь уже в сумерках. Свет мерцал из лавок под Прокурациями. Цветные стекла мозаики на соборе Св. Марка сияли впереди, словно колоссальные драгоценные камни, а в воздухе плыл мерный звон колоколов, ибо был канун дня Св. Теодора.

— Есть условие, задерживающее эту дуэль. Сначала он должен заплатить мне тысячу дукатов. Если он придет занимать деньги у вас, откажите ему, и это устроит дело.

От удивления у нее перехватило дыхание.

— Почему… Почему вы полагаете, что он придет за деньгами ко мне?

— Ответ самый простой. Потому что ему больше некуда пойти. Больше никто — простите меня — не будет так глуп, чтобы давать ему взаймы.

Она задумалась.

— Вы сообразительны. Сообразительны и проницательны, — немного нервно засмеялась она, соглашаясь. — Обещаете ли вы мне, что если он не заплатит вам, то вы не встретитесь с ним?

— Клянусь в этом.

Казалось, она задышала свободнее. Со своей стороны, она поклялась, что Вендрамин не получит от нее ни цехина.

В соответствии с клятвой она и действовала, когда, придя домой, она застала поджидающего ее Вендрамина.

Ее отказ поразил его. Утверждение о том, что она не может достать денег, даже половину этой суммы, вызвало у него вспышку ярости. Он указал на нитку жемчуга на ее шее, на бриллианты, сверкающие на ее ленте. Она считает, что эти безделушки дороже его чести?