Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы - Бернард Корнуэлл

заняться еще до наступления ночи». И вот Веллингтон отдал шотландцам команду. История полка сохранила рассказ шотландского солдата:

Работка вышла жаркая. Они засели в этом доме, как церковные мыши. Мы не могли достать их огнем, а они косили нас оттуда и много доброго народу положили… Однако все ж пришлось им либо вылезать, либо помирать, где сидят. Мы поперли через забор, через сад, пока хорошенько не окружили дом, так что они не могли пальнуть, чтобы не высунуться при этом. Наконец мы их оттуда вытурили и сами там засели, но французы-то бравые ребята, они опять и опять пытались отнять у нас дом, но ничего у них не вышло. Их просто побили, и они остались лежать мертвыми, удобрять садовую землю.

Фланги британской позиции усилились свежими подкреплениями, в том числе, гвардейской дивизией, которая подошла от Нивеля. На подходе к Катр-Бра они «постоянно встречали повозки, заполненные людьми из разных войск, в основном раненными самым ужасным образом. По обочинам были свалены умирающие и мертвые, очень многие из них – британцы».

Это выдержка из воспоминаний Роберта Бэтти, прапорщика 3-го батальона 1-го Гвардейского полка. Ему было 26 лет, многовато для прапорщика – низшего офицерского чина в британской армии, но Бэтти всего два года как носил униформу. Он изучал медицину в Кембридже, в колледже Киз[14], однако бросил университет и уехал воевать в Испанию. Теперь он шагал в сторону леса Боссю, куда тяжелая французская колонна загнала усталых его защитников. 600 гвардейцев 1-го пехотного находились справа от британской линии и подошли уже близко к лесу, когда увидели французов.

Едва приметив их, мы остановились, построились, примкнули штыки, двинулись вперед… В этот момент наши трижды издали боевой клич и, хотя мы прошли 15 часов без еды и питья, если не считать воды, которую удавалось добыть на марше, однако обрушились на врага с атакой.

Французы пытались спастись в лесу Боссю, тогда британские гвардейцы вошли в заросли, которые, по воспоминаниям Бэтти, «были столь густы, что проделать проход стоило невероятного труда»:

Бились за каждый куст, каждый крошечный ручеек сделался оборонительным рубежом, но им было не удержать нас… Мы несли колоссальные потери, в этой отчаянной битве никто не мог одержать верх… Французская кавалерия и пехота дрались с крайней степенью отчаяния, и после почти трехчасового боя (с упорством, равного которому не бывает, и уцелеть в этой бойне можно было разве что случайно) нам посчастливилось стать полными хозяевами и дороги, и леса.

Кавалерия, о которой упоминал Бэтти, в лес не заходила – не один всадник не мог и думать пробраться сквозь чащу густого подлеска и низких ветвей. Однако гвардейцы дрались еще и пешими, западнее, в полях, где сражались и умирали Черная Стража, 44-й, 69-й и другие батальоны.

Когда же опустился вечер, подошли подкрепления герцога, а с ними – обозы с боеприпасами. Настало время переходить от обороны к наступлению, и герцог приказал уплотненной линии двигаться вперед. Французы еще некоторое время сопротивлялись, затем отступили до той самой позиции, откуда начинали утром, и Жемионкур – большая усадьба, господствовавшая над полем битвы, снова оказалась в руках союзников. Французы находились в некотором замешательстве. Анонимный французский свидетель этих событий писал:

Толпа кирасиров и раненые солдаты, которым оказывали помощь в тылу позиций, сеяли там панику. Фуражиры, санитары, обозники, прислуга, целая толпа штатских, следовавших за армией, стремительно текла, хватая всё на своем пути, через поля, вдоль дороги на Шарлеруа, которая очень быстро оказалась забита. Бегство было поголовным, во всеобщем смятении каждый несся с криками: «Враг идет!»

Паника оказалась преждевременной. Ней замешкался, его полки остались нетронуты, но они хотя бы не позволили Блюхеру получить помощь от британцев. «Уже и то хорошо, что мы не позволили англичанам прийти на помощь пруссакам», – сказал капитан Бурдон де Ватри, адъютант Жерома Бонапарта, брата Наполеона, командовавшего частью войск Нея. Де Ватри ужинал с маршалом Неем и Жеромом Бонапартом, когда вестовой доставил приказ Нею идти на помощь Наполеону. Конечно, письмо сильно опоздало, и Ней мог не подчиниться, потому что и так не удержал стратегический перекресток.

16 июня стемнело поздно. В середине лета солнце не садится до девяти вечера, а полная темнота приходит на добрых два часа позже. Этот долгий день начался так хорошо для Наполеона, и пусть он не достиг всех своих целей, но все еще был в седле. Ему почти удалось разобщить союзников, а пруссаков он снова заставил отступать. Ней атаковал слишком поздно, и у него не осталось шансов бросить людей на восток и обрушиться на прусский фланг, зато ему удалось занять Веллингтона на всю вторую половину дня. Герцог обещал прийти на помощь Блюхеру, только если на него самого не нападут, а на него напали. Так что ужинал Ней за столом, сооруженным из доски, уложенной на два бочонка, покамест французы еще находились в господствующем положении.

Веллингтон выиграл свое сражение и, по крайней мере, не позволил Франции осуществить ее планы. Он удержал перекресток, не позволил Нею броситься на восток и ударить пруссакам во фланг. Это уже немалая победа. Если бы Ней или даже д’Эрлон атаковали правый прусский фланг, тогда битва при Линьи могла бы закончиться позорным бегством армии Блюхера. Этого не случилось. Прусская армия была разбита, но сохранилась и по-прежнему составляла крупную живую силу, хотя герцог за это заплатил дорого. Погибли более 2200 британцев, 1100 ганноверцев и брауншвейгцев (в их числе и сам герцог Брауншвейгский, убитый пулей