Посты сменяются на рассвете - Владимир Понизовский

Но сквозь эти решительные и правильные мысли сквозила тоска. И ночами всплывало — то ли во сне, то ли наяву — лицо Лены, легкий пушок на посмуглевших щеках, спрятавшаяся за ухом родинка — ее обнажил ветер, когда девушка высунула голову в окно машины... Он ворочался на койке. Думал: «Вот когда кончится... Когда я уже не буду ее командиром... Только бы ничего не случилось с ней, не дай бог!..» Теперь он, хотя уже давно не брал Лену на задания в тыл, испытывал постоянную тревогу за нее. Но почему-то в глубине души верил: все будет хорошо. Украдкой поглядывая на девушку, примечал: расцветает прямо на глазах. Неужто тоже любит? И поэтому так светится счастьем?..

Все чаще ночами небольшими группами переправлялись диверсанты через реку, и где-то за двадцать — тридцать километров от линии фронта, в скалах, грохотали фугасы, срывались в пропасти, разбиваясь в щепы, вагоны с вражескими солдатами и техникой.

Вода в Тахо была ледяной. Бойцы форсировали ее то вброд, то вплавь. Обученные, уже набравшиеся опыта, они успешно выполняли задания. Группы без потерь возвращались в Мору. Так прошло несколько операций. Но вот ушла на диверсию группа — десять бойцов под командой лейтенанта Росарио Эрерро. Через сутки после контрольного срока вернулись лишь трое, без своего командира.

— Наскочили на засаду, — сказал участвовавший в рейде Феликс Обрагон. — Чудом вырвались. Остальные убиты. Фашисты схватили командира...

Переводила Хозефа. При последних словах Обрагона — показалось Андрею — кровь отхлынула от ее лица.

Спустя день над расположением республиканских войск «юнкерс» сбросил на парашюте грубо тесанные ящики. Вначале подумали: мины. Потом осторожно вскрыли. В ящиках оказались изрубленные на куски тела бойцов Лаптева. Что хотели продемонстрировать этой изуверской жестокостью фашисты? Свою лютую ненависть к солдатам республики? Или думали запугать живых?

— Будем бить врагов без пощады! Смерть за смерть! — выразил чувства всех комиссар Гонсалес.

— Победа или смерть! — отозвались бойцы.

Андрей тяжело переживал гибель парней. Но особенно трудно было ему смириться с потерей веселого красавца Росарио. Да простят ему другие солдаты, верные боевые товарищи, но пикадора он за эти месяцы особенно полюбил. Теперь он с болью восстанавливал в памяти его лицо, обрамленное смоляной курчавой бородкой, его улыбку. Сколько у них было общего, начиная с Малаги... Да, не выйти тебе на арену с бандерильями в руках, пикадор... И где та женщина, которая еще долго будет ждать тебя?.. Наверное, много женщин будет тебя ждать...

На следующий день после похорон бойцов Лаптева и Гонсалеса вызвал в Мадрид Ксанти.

— Надо выполнить одно очень трудное задание. — Достал свою неизменную потрепанную карту, ткнул пальцем в квадрат, обведенный толстой линией, на окраине Толедо. — Здесь — самый большой у франкистов патронный завод. Снабжает Молу боеприпасами. Так вот: нужно его взорвать.

— Да, крепкий орешек!.. — Андрей даже присвистнул. — А не проще ли артналетом или авиацией?

— Завод старинный, стены цехов — метра три. Их могла бы взять крепостная артиллерия. Такими калибрами мы не располагаем. Вокруг завода — плотная противовоздушная оборона. Но главное — склады готовой продукции зарыты глубоко в землю, — объяснил Ксанти и заключил: — Задание могут выполнить только диверсанты. Готовься. Организуй разведку объекта. И мы, конечно, поможем.

Возвращаясь в Мору, Лаптев прикидывал: как приступить к заданию? Без сомнения, франкисты бдительно охраняют завод. К тому же такую махину одной миной не подорвешь: потребуются сотни килограммов взрывчатки. Как проникнуть с ними на территорию, да еще уложить в самые уязвимые точки?..

Той же ночью он послал группу бойцов на разведку. Вернувшись, они рассказали: завод опоясан рядами колючей проволоки, вокруг всей территории — смотровые вышки с пулеметчиками. Перед главными воротами, из которых выходят железнодорожные вагоны с готовой продукцией, бронеколпаки с амбразурами. Разведчики зафиксировали время смены нарядов.

На следующий день Андрей и комиссар снова отправились в Мадрид. Ксанти разложил на столе схему-план завода.

— Вернее всего — заложить взрывчатку вот в этой, этой и этой штольнях, а также в складах готовой продукции, — показал на плане Андрей. — Используем неизвлекаемые мины замедленного действия с часовым механизмом, задублированным на электросигнал. Их разрушительная сила огромна. Даю голову на отсечение, противнику они не известны — последнее изобретение Старинова. Почти все штольни расположены недалеко друг от друга. Если подорвем главный склад, от детонации взлетят на воздух и они. А в этот куст, расположенный в стороне, направлю отдельную группу.

— Убедительно. Но как ты думаешь проникнуть на завод? — посмотрел на него Ксанти. — Среди рабочих есть надежные товарищи. Это они и передали моим агентам план территории. Да вот как проникнуть за ограду?

— По-моему, возможен только один вариант, — убежденно сказал Лаптев. — Во время налета нашей авиации мы прорвемся на территорию, а затем будем действовать по обстановке.

— В смелости твоих джигитов никто не сомневается, но смелость без хитрости — конь без узды. — Ксанти досадливо пробарабанил пальцами по схеме и, повернувшись к Андрею, исподлобья посмотрел на него. — Я не хочу, чтобы стены этого завода стали вашей надгробной плитой. — Он помолчал, пощипал густые брови над переносьем. — Н-да, что же придумать?.. Хитростью, только хитростью нужно раскалывать этот орешек, а не кулаком — и тем более не лбом.

— Рабочие-компаньерос взрывчатку не пронесут?

— Нет. Каждого в проходных обыскивают. Они смогут только встретить на территории и провести к складам.

Гонсалес, все это время хранивший угрюмое молчание, попыхивавший сигарой и лишь разглядывавший чертеж, вдруг вскочил и радостно раскинул руки, будто собираясь обнять Андрея и Ксанти:

— Camaradas. ¡Tengo una idea! ¡Una magnífica idea![7]

Лаптев еще не видывал своего сурового комиссара таким радостно-возбужденным. А тот, путая и в невероятном порядке мешая испанские и русские слова, стал выкладывать свою «превосходную идею».

Перед тем как Гонсалес пошел защищать республику, он работал на заводе — химическом, а не боеприпасов, но это сходные производства. Был мастером по канализации. На каждом таком предприятии имеется целая система отводных труб. Толедский завод расположен на плато, пересеченном оврагами. Отработанную воду сбрасывают в овраги или даже в Тахо...

— Отлично! — не дал ему договорить Ксанти. — Каким может быть диаметр этих труб?