Хлопушка с прицелом - Евгений Игоревич Новицкий

головой, — потому что скрывать мне, как вы знаете, нечего. Однако кое о чем я могу просто умолчать…

— Так в чем же разница? — не понимал он.

— Разница в том, что умалчивать можно о каких-то незначительных вещах… Скажем, если какой-нибудь знакомый увидит меня с вами и сообщит об этом Герману, я, конечно, все ему объясню… А если бы я хотела это скрыть, я стала бы отнекиваться… Виктор, что с вами? — вдруг осеклась я, заметив, что мой собеседник внезапно изменился в лице, став очень огорченным.

— Ничего-ничего, — вяло отвечал он. — Я только несколько расстроился…

— Из-за чего же?

— Да вот вы сейчас употребили слово «незначительное»… Получается, наше с вами общение для вас незначительно?

— Ну что вы, Виктор, я не то имела в виду, — успокаивающе сказала я.

— А что тогда? — Он посмотрел на меня по-собачьи преданными глазами.

— Я имела в виду, что мы же с вами не делаем ничего предосудительного…

— Однако для меня, — заметил Виктор, — и без всяких предосудительностей наше с вами общение очень и очень значительно.

— Для меня тоже, — сказала я и удивилась своим словам.

Удивилась тому, что они не только прозвучали искренне, но и действительно являлись таковыми. В эту секунду я впервые поняла, что Виктор уже стал важной частью моей жизни. Я слегка ужаснулась этому осознанию, и в голову сразу полезли разные ненужные мысли.

Например, мне представилось, что Герману и вправду кто-нибудь расскажет о Викторе и он потребует от меня больше с ним не общаться. А я пойму, что Герман совершенно вправе это требовать и что я, скорее всего, сделаю как он скажет… Но от того, что Виктор уйдет из моей жизни, мне станет очень не по себе. И именно поэтому мне не хочется, чтобы Герман что-то знал об этой дружбе… Но, конечно, Виктору я никогда не открою подобных умозаключений. И вообще никому.

Все это промелькнуло в моей голове за какие-то несколько секунд. А Виктор в течение этого времени так внимательно смотрел в мои глаза, что мне явственно показалось — он читает мои мысли!

Я даже спросила его об этом как бы в шутку — чтобы скрыть свое замешательство:

— Виктор, вы случайно мысли не читаете?

— Ну что вы, — рассмеялся он. — Что я, Вольф Мессинг какой-нибудь?

— Да, хорошо, что вы — не он. — Я радостно засмеялась вместе с ним.

9

С каждой следующей встречей наше с Виктором общение будто поднималось на новую ступень. Мы становились все ближе и ближе друг другу…

При этом я продолжала любить Германа — и только его. А Виктор оказался для меня чем-то вроде лучшей подруги, которой у меня никогда не было… По сути, только с ним я поняла, как это неплохо — когда есть человек, с которым можешь без зазрения совести делиться абсолютно всем, включая любые мелочи и даже полнейшие глупости…

И, конечно, подобное общение получилось у меня с Виктором именно потому, что я не испытывала к нему никаких чувств, кроме дружеских.

Ведь именно по той причине, что я люблю Германа, я о многом не могу ему рассказывать. Мне попросту стыдно говорить Герману какие-нибудь глупости. Я знаю, что он умный, и мне хочется ему соответствовать.

Виктор тоже умный, но с ним я ни о чем таком не думаю. Мне ведь все равно — даже если он вдруг посчитает меня дурой. Ну посчитает и посчитает — это его личное дело. Я лишь плечами пожму…

А вот если бы Герман назвал меня дурой… Или если бы я только заподозрила, что он так думает… О, тогда я просто не представляю, как бы я дальше смогла жить.

Самая несомненная истина в том, что Герман для меня — все. То, что мы с ним вместе, придает смысл всему моему существованию. Я с радостью просыпаюсь утром, с радостью засыпаю ночью, с радостью завтракаю, обедаю и ужинаю, даже с радостью готовлю и мою посуду… Я с радостью живу! И это исключительно благодаря Герману. До него моя жизнь была совсем безрадостной. Меня даже все считали меланхоличкой…

С Германом я расцвела. Все вокруг вдруг стали замечать, какая я улыбчивая, приветливая, красивая… До Германа я не считала себя такой уж красавицей. Именно он открыл мне на это глаза. И сразу, как по волшебству, все тоже стали говорить о моей красоте… Так что и своей репутацией красотки я, получается, обязана Герману.

Неудивительно, что я его так люблю. И это не просто любовь — это обожание. И оттого в обществе Германа мне как будто все время хочется встать на котурны. Хочется казаться хоть немного милее, веселее, добрее и сообразительнее, чем я есть в действительности.

Возможно, это неправильно. И, возможно, именно потому я потянулась к Виктору, — чтобы элементарно расслабиться.

Будь у меня близкие подруги, Виктор бы мне наверняка не понадобился. Но с женщинами я дружить не умею… Да и с мужчинами раньше как-то не пробовала.

Причем я прекрасно сознаю, что поступаю не совсем честно и по отношению к Виктору. Он-то все же надеется на большее. Хотя и неизменно уверяет меня в обратном. Мол, ему главное — видеть меня… А трогать и так далее уже необязательно. — это я так мысленно за него заканчиваю. И не очень-то верю, что такое возможно.

Впрочем, Виктор во всем вызывает полнейшее доверие. В этом они с Германом похожи.

Вообще, я нахожу у них множество общих черт — у Германа и Виктора. Иначе и быть не могло: если я люблю Германа, значит, мне должны нравиться мужчины, похожие на него.

В то же время я отлично понимаю, почему они не общаются. Узнавать себя в ком-либо — не очень-то здорово. Это я по себе знаю. Со мной на одном курсе училась девушка (сейчас она, кажется, в Киеве живет — на студии Довженко снимается), про которую все у меня спрашивали: а это не твоя сестра? Настолько мы с ней якобы были похожи… И как же я ее за это ненавидела! Я с ней не то что дружить — поздороваться была не в силах…

Однако у Виктора относительно Германа очень правильная позиция. В наших разговорах он никогда не позволяет себе говорить о нем плохо. Я бы, разумеется, тут же перестала с ним общаться, если б он хоть раз высказался о Германе с неуважением… Но я уверена, что Виктор поступает так не только по этой причине. Он просто очень корректный человек.