Хлопушка с прицелом - Евгений Игоревич Новицкий

как не возьмешься… Однако подчас именно вынужденные меры приводят к подлинным озарениям!

Я слушала Германа, соглашалась с ним, радовалась за него и за себя… Но вдруг меня как громом поразила внезапная мысль: а что, если сейчас на «Мосфильме» кому-то дадут куда более интересную постановку, чем «Кошкин дом»? Зная Германа, можно предположить, что это собьет с него уверенность в его удачном выборе… Он ведь холерик, мой Герман, иногда любой пустяк может кардинально поменять весь его настрой…

12

И вот то, чего я так боялась, случилось.

Через несколько дней Герман пришел с «Мосфильма» сам не свой.

— Виконтов будет снимать фильм по зарубежному детективу! — бросил он с порога.

— И что здесь такого? Что такого-то? — изображала я недоумение, между тем прекрасно понимая, чем это может обернуться…

И это действительно обернулось.

Немного успокоившись, Герман железным тоном заявил:

— Виконтов должен умереть.

— Нет, дорогой, нет, ты же обещал, — запротестовала я.

— Я не мог предвидеть, что случится подобное, — угрюмо сказал Герман. — Мне нанесли страшное оскорбление, и его можно смыть только кровью.

— О чем ты говоришь, тебя никто не оскорблял! — Я обнимала его, успокаивала, но, как нарочно, не могла выдавить из себя ни слезинки. Поэтому на сей раз Герман был совершенно непреклонен в своем решении.

— Я убью его — и точка, — безапелляционно постановил он. — Виконтов будет последним.

— Еще недавно ты поклялся, что последним станет Мумунин! — воскликнула я.

Это было просчетом. Герман посмотрел на меня и улыбнулся:

— Ошибаешься, милая, тогда я не клялся… А вот сейчас именно клянусь: последним будет Виконтов.

— Ну, а если завтра еще кому-нибудь разрешат зарубежный детектив… Ты и его точно так же захочешь убить?

— Нет, тогда я уже буду морально готов к такому, — заявил Герман. — Это уже будет, как говорится, прецедент… А тут меня застали врасплох! И я теперь не могу так просто успокоиться. Ты же меня знаешь…

— Знаю, — вынуждена была согласиться я. Возражений у меня уже не было.

А может, я просто не слишком искала эти возражения, поскольку у меня был еще один рычаг. Я решила, что смогу подойти к возникшей ситуации с другого конца — надавить на Виктора.

Я встретилась с ним на следующий день.

— Тебе разрешили снимать зарубежный детектив? — с места в карьер начала я. К тому времени мы с Виктором были уже на «ты».

— Как быстро разносятся новости… — покачал он головой.

— А что ты хотел — это же «Мосфильм»! — фыркнула я.

— Ты, конечно, узнала об этом от Германа, — проницательно определил Виктор.

— Ну конечно! Германа это в первую очередь и взволновало, с его-то самолюбием…

— Галя, ну что ты так нервничаешь? — спокойно продолжал Виктор. — Я думаю, твой Герман как-нибудь переживет это событие…

— Зато ты его можешь не пережить! — запальчиво воскликнула я.

— То есть? — приподнял он брови.

— Ты еще не понял? Герман теперь хочет убить тебя!

— Ах, вот оно что! — почему-то обрадовался Виктор. И сразу после этого он даже расхохотался.

— Что здесь смешного? — раздраженно заговорила я. — Ты же прекрасно знаешь, что Герман может это сделать!

— Может, да только не со мной, — продолжая посмеиваться, ответил Виктор. — Ты ведь, к счастью, меня предупредила… Предупрежден — значит вооружен. Галя, ты мой настоящий ангел-хранитель…

— Перестань, — поморщилась я. — Все это совсем не повод для шуток…

— А по-моему, только шутить и остается, — пожал он плечами. — Или что, плакать мне прикажешь?

— Не плакать, а поберечь себя!

— Галя, ты меня уже предостерегла. Тысячу раз спасибо тебе за это! И как раз это меня убережет. Все же ясно! Так что не переживай за меня, пожалуйста…

Я хотела сказать ему, что и в этой ситуации в первую очередь переживаю за Германа, но промолчала.

13

— А что за картину ты будешь снимать? — спросила я, хотя меня это совершенно не интересовало.

— «Талантливый господин Рипли», — ответил Виктор.

— И что это?

— Зарубежный детектив, — пожал он плечами.

— Ты ведь еще можешь отказаться… — наконец прямо сказала ему я.

Виктор, казалось, не понял.

— От чего? — Он недоуменно посмотрел на меня.

— От этой самой постановки.

— Допустим, могу, но чего ради я буду отказываться?

— Герман обязательно попытается тебя убить — вот ради чего.

— У него ничего не получится, — самоуверенно заявил Виктор.

— Зря ты так думаешь, — покачала я головой. — Ты не знаешь Германа.

— А по-моему, уже очень знаю, — не согласился он.

— Только с моих слов.

— Но этого более чем достаточно…

— Нет, — сказала я. — Никто не может передать словами, что представляет собой Герман. Он слишком сложный для этого. Даже я — а я не сомневаюсь, что знаю Германа лучше, чем кто-либо, — не в состоянии его предугадать, объяснить, осмыслить…

— Он просто супермен какой-то у тебя выходит, твой Герман, — проворчал Виктор.

— Так и есть, — серьезно отвечала я.

— Ну вот пусть и убьет меня! — в сердцах воскликнул Виктор. — Тебе ведь не жалко будет…

— Как раз жалко, — тихо произнесла я.

— Что… правда? — недоверчиво отозвался он.

— Да, Виктор, правда, я к тебе очень привязалась и… В общем, мне очень не хочется, чтобы Герман тебя убивал. Иначе я не стала бы тебя предупреждать…

— Спасибо, Галя, спасибо, — прошептал Виктор. Мне показалось, что в этот момент у него даже блеснули на глазах слезы.

— Полно, Виктор, неужели ты мог подумать по-другому? — немного растрогалась я. — Мы уже столько общаемся, я делюсь с тобой всем сокровенным… Конечно, ты для меня очень дорог…

— А ты, Галя… ты… — словно задыхаясь, начал говорить Виктор. — Я… я… Я люблю тебя! — вдруг почти выкрикнул он.

Это было довольно неожиданно. Я отшатнулась от него и пролепетала:

— Что ты, Виктор, что ты…

— Нет, Галя, нет! — замотал он головой. — Не останавливай меня! Я больше не могу молчать. Я люблю тебя, обожаю, я жить без тебя не могу… Я сделаю все, что ты хочешь…

— В таком случае, — холодно заметила ему я, — откажись от постановки.

Он сразу осекся.

— Галя… — растерянно произнес он. — Ты не можешь этого хотеть…

— По-моему, мне виднее, — парировала я, — что я могу хотеть, а чего не могу. Так вот, я не просто могу хотеть, чтобы ты не стал снимать эту проклятую картину, я хочу этого больше, чем чего-либо! Понимаешь? Ничего в данный момент мне не хочется так сильно, как того, чтобы ты оставил эту затею…

Виктор совсем изменился в лице.

— Галя, Галя, — несколько раз повторил он. — Как же ты… Это слишком жестоко — просить о таком…

— Отчего же? — усмехнулась я. — Я спасаю тебе жизнь.

— Мне кажется,