Сумма теологии. Том IV - Фома Аквинский

Возражение 1. Кажется, что обстоятельство не является акциденцией человеческого акта. Ведь сказал же Туллий, что обстоятельство – это то, «что приводит оратор, дабы придать убедительность и силу своему аргументу»[162]. Но ораторские аргументы, как правило, восходят к тому, что имеет отношение к сущности вещи, а именно к определению, роду, виду и т. п., на основании чего, согласно тому же Туллию, оратор и должен строить свои аргументы. Следовательно, обстоятельство не является акциденцией человеческого акта.

Возражение 2. Далее, акциденции присуще «быть в». Но то, что обстоит, скорее находится «вне», чем «в». Следовательно, обстоятельства не являются акциденциями человеческих актов.

Возражение 3. Далее, у акциденции нет акциденции. Но человеческие акты сами являются акциденциями. Следовательно, обстоятельства не являются акциденциями актов.

Этому противоречит следующее: частные условия любой единичной вещи называются индивидуализирующими акциденциями. Но Философ называет обстоятельства частными вещами, то есть частными условиями каждого акта[163]. Следовательно, обстоятельства – это индивидуальные акциденции человеческих актов.

Отвечаю: поскольку, согласно Философу, «слова – это знаки, посредством которых мы мыслим»[164], то при именовании вещей мы необходимо следуем за процессом умственного познания. Затем, наше умственное познание движется от более познанного к менее познанному. Поэтому и имена более известных [нам] вещей используются для определения вещей менее известных; так, в десятой [книге] «Метафизики» ко всем видам противоположностей применяется понятие расстояния, взятое от пространственно обособленных вещей[165]. Подобным же# образом, коль скоро мы хорошо осведомлены об ограниченных по месту телах, термины, связанные с пространственным движением, используются нами для описания других видов движений. Вот так и слово «обстоятельство» перешло от местонахождения вещей к человеческим актам.

Далее, о находящихся в месте вещах говорят как об обстоящих нечто, когда это [нечто] находится вовне, и при этом расположено неподалеку или [вообще] соприкасается с ними. Точно так же любые условия, находящиеся вне субстанции действователя, и при этом некоторым образом касающиеся человеческого акта, называются обстоятельствами. Но то, что находится вне субстанции вещи, и в то же время принадлежит этой вещи, называется акциденцией. Следовательно, обстоятельства человеческих действий должно полагать их акциденциями.

Ответ на возражение 1. Оратор придает силу своему аргументу, во-первых, отсылая к субстанции акта, и, во-вторых, отсылая к обстоятельствам акта. Так, человек подпадает под уголовное разбирательство, во-первых, в связи с виновностью в убийстве, во-вторых, поскольку убийство было сопряжено с мошенничеством, совершено из жадности, во время святого праздника или в святом месте и тому подобное. И потому в приведенной цитате недвусмысленно указывается на вторичность действия, когда говорится о том, что оратор «придает силу своему аргументу».

Ответ на возражение 2. О чем-то как об акциденции вещи говорится двояко. Во-первых, в связи с нахождением его в этой вещи; таким образом о белизне говорят как об акциденции Сократа. Во-вторых, поскольку оно и эта вещь вместе составляют один и тот же субъект; таким образом белизна может быть акциденцией музыкального искусства тогда, когда они встречаются в одном и том же субъекте, как бы соприкасаются друг с другом. Именно в этом смысле об обстоятельствах говорится как об акциденциях человеческих актов.

Ответ на возражение 3. Как было показано выше, об акциденциях говорят как об акциденциях акциденций постольку, поскольку они встречаются в одном и том же субъекте. Но так бывает двояко. Во-первых, в том случае, когда две акциденции равно относятся к одному и тому же субъекту без какого-либо отношения друг к другу, как, например, белизна и музыкальное искусство в Сократе. Во-вторых, когда такие акциденции связаны друг с другом, например, когда субъект получает одну акциденцию через посредство другой; так тело получает цвет через посредство поверхности. И в этом случае можно сказать, что одна акциденция находится в другой, поскольку цвет находится в поверхности.

Итак, обстоятельства связаны с актами обоими способами. В самом деле, некоторые относящиеся к актам обстоятельства принадлежат действователю не через посредство акта, например, местоположение и состояние человека, в то время как другие принадлежат действователю через посредство акта, например, способ осуществления акта.

Раздел 2. Надлежит ли теологам учитывать обстоятельства человеческих актов?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что теологи не должны учитывать обстоятельства человеческих актов. В самом деле, теологи рассматривают человеческие акты с точки зрения их качества, доброго или злого. Однако обстоятельства, пожалуй, не могут сообщать качество человеческим актам, поскольку вещь никогда формально не определяется тем, что находится вне ее, а только тем, что в ней самой. Следовательно, теологи не должны учитывать обстоятельства актов.

Возражение 2. Далее, обстоятельства – это акциденции актов. Но вещь может быть субъектом бесконечного количества акциденций, в связи с чем Философ сказал, что «существующее привходящим образом является предметом рассмотрения не науки, а софистики»[166]. Следовательно, теолог не должен принимать к рассмотрению обстоятельства.

Возражение 3. Далее, рассмотрением обстоятельств занимается оратор. Но красноречие не является частью теологии. Следовательно, не дело теолога рассматривать обстоятельства.

Этому противоречит следующее: согласно Дамаскину[167] и Григорию Нисскому[168], незнание обстоятельств обусловливает непроизвольность действия. Но непроизвольность служит оправданием греху, рассмотрением которого и занимается теолог. Следовательно, теолог должен принимать к рассмотрению также и обстоятельства.

Отвечаю: обстоятельства подпадают под рассмотрение теолога по трем причинам. Во-первых, поскольку теолог рассматривает человеческие действия как то, посредством чего человек определяется к счастью. Но все, что определяется к цели, должно быть адекватным этой цели, а об адекватности действия цели можно судить посредством некоторой соизмеримости, связанной с конкретными обстоятельствами. Следовательно, теолог должен рассматривать обстоятельства. Во-вторых, поскольку теолог рассматривает человеческие действия с точки зрения наличия в них той или иной степени добра или зла в смысле «лучше» и «хуже», а подобного рода различия связаны с обстоятельствами, о чем речь у нас пойдет ниже (18, 10, 11; 73, 7). В-третьих, поскольку теолог рассматривает человеческие действия с точки зрения присущих им достоинств и недостатков, для чего необходимо, чтобы они были произвольными. Но, как было показано выше (6, 8), о человеческом акте судят как о произвольном или непроизвольном в связи с ведением или неведением [им] обстоятельств. Следовательно, теолог должен рассматривать обстоятельства.

Ответ на возражение 1. Об определенном к цели благе говорят как о полезном, а это подразумевает некоторое отношение, поскольку, как говорит Философ, «благо в категории «отношение» определяется как полезное»[169]. Но в категории «отношение» вещь определяется не только тем, что присуще самой вещи, но также и тем, что вне ее, что явствует из таких определений, как «правое» и «левое», «равное» и «неравное» и тому подобных.

Следовательно, коль скоро качество актов заключается в их полезности [делу достижения] цели, то ничто не препятствует тому, чтобы определять их как добрые или злые по сравнению с близлежащими внешними вещами.

Ответ на возражение 2. Абсолютно случайные акциденции никоим образом не являются предметом рассмотрения какой-либо из наук вследствие их неопределенности и бесконечности. Но то, что мы называем обстоятельствами, вовсе не таково, поскольку обстоятельства, будучи, как было показано выше (1), внешними по отношению к акту, тем не менее связаны с ним через посредство некоторого отношения, а собственные акциденции подпадают под рассмотрение науки.

Ответ на возражение 3. Рассмотрением обстоятельств занимается [не только] оратор, но [также] политик и моралист. При этом моралиста интересует, в какой мере обстоятельства связаны с отклонениями в добродетелях в связи с человеческими действиями и страстями. Что же касается политика и оратора, то им обстоятельства интересны тем, насколько они делают действия достойными похвалы или осуждения, оправдания или обвинения, хотя цели их рассмотрения разнятся, поскольку там, где оратор убеждает, политик выносит приговор. Так вот, теолог производит подобное рассмотрение со всех упомянутых точек зрения, поскольку в его ведении находятся все эти науки; в самом деле, он, подобно моралисту, должен исследовать добродетельные и порочные действия, а вместе с оратором и политиком он изучает поступки в том, насколько они заслуживают наказания или награды.