Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

— нынешняя оценка, возможно, имеет более высокую ценность, чем все мои курсы вместе взятые.

Мы работали, пока закат не сменил над озером всю палитру. Отвыкшая от работы за мольбертом спина ныла. Ноги, не простившие мне вчерашние горки, гудели водопроводными трубами. Сейчас я понимала резонность предложенного Шоном массажа. Мое желание чуть не перешагнуло порог наглости, за которым маячила просьба помассировать мне ноги. Лиззи не смогла бы отказать, но сейчас сама выглядела чернее вечерней палитры, и я не посмела озвучить эгоистичную просьбу. Просто присела на диван и вытянула ноги.

— Пол галлона воды, — Лиззи бросила в бак пустую бутылку. — Сомневаюсь, что буду способна выпить даже половину бокала.

Я потянулась еще сильнее и поймала критический взгляд.

— Но вот прогуляться вдоль дороги я еще способна. Это лучшая разрядка для твоих ног.

Чуть приметный ветерок щекотал щеки. Ночной холод не вступил в свои права, но я радовалась, что надела кофту. Лиззи шла впереди, внимательно глядя перед собой, словно моряк, ищущий маяк. Я спрятала уставшие пальцы в карманы, безумно желая сжать теплую руку Лиззи. Отпустившее меня утром беспокойство накатило новой волной. Я бы дорого заплатила, чтобы узнать мысли усталой мисс Брукнэлл.

— A penny for your thoughts?

Эхом прорезал тишину леса вопрос Лиззи. Я смотрела под ноги, потому не заметила, как Лиззи остановилась, чтобы дождаться меня.

— What? — отозвалась я по старой привычки, хотя нынче витание в облаках трудно было списать на пробелы в знаниях английского.

Лиззи сжала мою руку и сунула в свой широкий карман.

— Мне казалось, что ты не хочешь говорить, — поймала я ее потемневший в сумерках взгляд. Я хотела, но побоялась добавить «со мной».

— Я устала, глупая… Просто устала. Я пыталась не быть соней, как ты, но, видно, не рассчитала силы. Сейчас я бы желала повстречать лепрекона, но вместо горшка с золотом, попросила бы горшок, полный золотистой картошки с розмарином.

Лиззи произносила слова так плотоядно, что мой живот согласно заурчал. Я смутилась, но Лиззи быстро повернула к коттеджу.

— Хочешь куда-то поехать? — спросила она, когда впереди замаячил силуэт машины.

— У нас есть картошка и розмарин.

Запасы подходили к концу, и завтрашний поход в магазин был неизбежен. Я громко мешала в стакане оливковое масло со специями и розмарином, пока Лиззи выкладывала в форму вымытый и просушенный молодой картофель — красный к белому ровной шахматкой. Такими же аккуратными вышли из-под ее ножа и кусочки моцареллы. Она накалывала их на шпажки вместе с мелкими помидорками и маслинами, будто украшала блюдо для королевского приема. Я поправила футболку, пытаясь разгладить складку на животе, чтобы выглядеть достойно на подобном ужине.

— Ты подумываешь о диете?

С чего опять этот оценивающий взгляд? И какая еще диета? Все мои джинсы вместо талии едва задерживаются на бедрах. Если в школе я могла купить на ланч сытный бурито или энчиладас, то нынче лишь к празднику получала картошку в оливковом масле. Наверное, Лиззи вспомнила про ночной торт! Не к ночи будет упомянут тот, кто его купил и его проклятый кран.

— Нет, — я заставила себя не смутиться. — Я пытаюсь убедить живот спокойно дождаться еды.

За ужином мы молчали. Только немота не казалась вынужденной. Мы обе ели, и Лиззи не избегала картошки и даже обильно посолила ее. Однако вино оказалось в одном бокале, но я бы не отказалась и от ее доли.

— Ты собираешься почитать на ночь? — По тону сложно было отличить вопрос от приказа. — Тогда я лягу. Прибери на кухне и не читай допоздна. До форта ехать не менее часа. Спать лишний час я тебе не позволю.

Я поспешила списать отстраненность Лиззи на усталость и, наведя порядок, раскрыла любимую книгу покойной миссис Мур и заскучала с первой страницы, продираясь сквозь описание любви дочерей к доживающему свое отцу, пропуская целые абзацы, пока не дошла до описания знакомства этого самого отца со второй женой. Перед глазами явственно встал отмирающий мир старой Ирландии, где машина когда-то считалась ненужной роскошью, а желание женщины устроить личную жизнь самостоятельно роскошью предосудительной. Героине непростительно много, уже за тридцать, и в обозримом пространстве, кроме обмелевшего озера, никого. Есть только странный вдовец, воспитывающий самостоятельно пятерых детей. Последний шанс, если только героиня сумеет заговорить первой в очереди за почтой… Уже за тридцать, уже кончена жизнь… А мать лишь вздыхает: столько ухажеров было и где они, и как можно выбрать такого… Нет, это не Чехов… Это какая-то бредятина…

Я захлопнула книгу и тут же подумала о сестре Шона из Корка. Шестой ребенок, а она, получается, лишь на шесть лет старше меня. Я отложила книгу и направилась за позабытым чаем. Любит ли она до сих пор мужа? Сколько ему сейчас? Пятьдесят? Я отхлебнула чая и увидела в чайном зеркале лицо Пола. Ему в прошлом месяце исполнилось пятьдесят семь. Если бы Лиззи не поставила крест на моем браке, сумела бы я сейчас лечь в постель без пижамы? Смогла бы я позволить себе родить от него ребенка?

Лиззи не права! Если бы она не появилась в моей жизни, я бы все равно нашла достаточно храбрости, чтобы уйти… Быть может, не в пустоту, быть может, найдя смелость заговорить первой в очереди, но точно уйти. Быть может, я бы еще раньше занялась иллюстрацией или вообще мультипликацией. Зачем мисс Брукнэлл заставила меня закончить курс по художественной живописи? О чем она тогда думала?

Я вновь открыла «Линкдин», чтобы просмотреть резюме случайных людей, окончивших мою академию. Можно не просить у Лиззи денег. Я могу потратить небольшую сумму из собственных, чтобы получить сертификат по мультимедийному дизайну из городского колледжа, и тогда… Что будет потом сегодня не важно. Важно лишь то, что на белой доске появляется план на ближайший год. Вернее на время, отсчет которого начнется после нашего возвращения в Сан-Франциско. А пока…

Пока я должна дописать портрет детей Падди. Холст оживал на глазах. Завтра у меня отдых. Вернее я стану позировать для Лиззи в этом дурацком форте, а вот послезавтра взгляну на написанное свежим взглядом. Мне нужен день — не больше — чтобы завершить портрет. А потом я с превеликим удовольствием осушу и чашку кофе, и кружку пива. Пусть медвежонок не сомневается: мы не останемся друг у друга в долгу. Главное, чтобы портрет понравился Лиззи. Одно ее слово заставит меня водрузить на мольберт следующий холст так же верно, как и то, что пустой взгляд заставит переломить карандаш. Доктора назвали бы это нездоровой зависимостью, а я назвала бы это… Любовью? Да или нет?

Я положила телефон на книгу, потушила свет и, на цыпочках прокравшись в ванную комнату, почистила зубы выключенной щеткой. Лиззи не проснулась, но я все равно шепнула в темноту: — G night…

Глава 15 "Взрослые девочки"

— I appreciate your patience!

Уши упрямо сворачивались в трубочку при любом используемом Лиззи клише. А использовала она их часто — особенно в общении со студентами, будто возводила вокруг себя оборонительную стену — не прикопаешься даже при плохой отметке — "Nice try!” звучит намного лучше конкретного "Ну и шедевр же ты нарисовал…" На такое у нас был способен лишь один старикан с огромной бородой. Он через одного говорил студенту: "Не забудь купить золотую рамочку для своего дерьма”. Глядя в спокойные полупрозрачные глаза, я пыталась прочитать его мысли, относительно работ коллег. Впрочем, судя по количеству пожираемых им на открытиях выставок чипсов с хумусом, бородач явно затыкал ими свой поганый рот. А сегодня мне не хотелось составлять даже собственного мнения о работе Лиззи. Моя цель была зарядить ее позитивом на ближайшие дни, ведь так приятно, когда, глядя на тебя, не хмурятся… Даже проверяя масштабирование.

Мы не поругались, но что-то странное продолжало светиться в глазах Лиззи Возможно, я зря переживала, и просто Ирландия немного трансформировала ее привычное впадение в транс перед серьезной работой. В дороге она решила не разговаривать, настроив радиоприемник на волну традиционной ирландской музыки. Хотя музыки было мало, больше непонятной болтовни на жутко-грубом языке кельтов. Зачем пытаться сохранить живым язык, который красиво звучит лишь в песнях? Я не стала озвучивать вопрос, страшась возможного ответа — спроси мистера Мура. Тень Шона не должна окончательно закрыть затерявшееся в облаках солнце.