Миллион причин умереть - Галина Романова

– Я подожду, – поспешила она его успокоить. – Столько времени жила непонятно как, а что могут решить несколько дней.

– Молодец! – Он вернулся к столу, схватил карандаш и навис над перекидным календарем. – Тебя где искать, если что?

Почти тут же в ее мозгах всплыли слова Сергея о яростном нежелании иметь хоть какие-нибудь контакты с органами правопорядка, и Ольга поспешила с ответом:

– Не нужно адреса. Буду либо у себя на квартире, либо сюда явлюсь сама после всех празднеств.

Мент понимающе хмыкнул, повертел в длинных пальцах карандаш и отшвырнул его тут же за ненадобностью.

– Будь по-твоему. Четвертого января приходи, лады?

Она согласно кивнула и кинулась прочь.

Боже! Как же она устала! От ожидания, от бездействия, от неизвестности. Да и по Сергею, к собственному изумлению, соскучиться успела. Жаль только будет его огорчить неприятными известиями о перипетиях сегодняшнего дня, но смолчать тоже нельзя. Иначе чем объяснить отсутствие вечернего туалета и резкую перемену в ее принципиальной позиции не оставаться надолго в его доме.

До его дома Ольга добралась лишь через час.

Потому как перво-наперво, вопреки всем предостережениям Сергея Анатольевича, она вернулась к себе на квартиру и произвела беглый осмотр своих разгромленных хором. Мент не соврал: он действительно подверг обследованию все здесь. И белье вывороченное из шкафа перевернуто по-другому, и расхристанные журналы перелистаны. То ли он следы злоумышленника пытался найти, то ли какими-нибудь сведениями о ней самой разжиться, попробуй пойми их сыскарскую сущность. Ладно, не ее это печаль.

Ольга вытащила из кухонного стола чудом уцелевший после внезапного вторжения полиэтиленовый пакет и, сунув туда забытую Сергеем Анатольевичем бутылку шампанского, ринулась к выходу. Времени до новогодней полуночи оставалось совсем мало, а дел...

Но, выйдя из подъезда, она едва не сбила с ног притулившегося к поскрипывающей подъездной двери Толика Кулешова.

– Ты чего здесь? – Ольга мгновенно насторожилась.

– Тебя жду. – Он еле разлепил спекшиеся губы и с видимым страданием произнес: – Прости меня, Оля, или как там тебя...

– Это не столь важно. – Она не совсем учтиво перебила бедного Толика и прищурилась подозрительно. – А за что я тебя должна простить, интересно? Что такого ты мне сделал?

Смутные подозрения, зародившиеся с первой минуты обнаружения коллеги у подъезда, начали перерастать в твердую уверенность, стоило Толику забегать глазами.

– Квартира... – осторожно начала она, боясь, что он испугается, замкнется в себе, а то и того похлеще – кинется прочь от нее. – Это ваших рук дело? Можешь не отвечать, и так вижу – ваших. Иначе как ты узнал, что я обитаю именно здесь. Танька?!

– Да, – обреченно кивнул он, едва не плача. – Прости!

– Ладно тебе канючить! – От злобы на вездесущих коллег в груди у нее заполыхало пожарищем. – Отвечай – зачем?!

– Очень уж ей хотелось заполучить о тебе сведений побольше... Я не знал! Клянусь! – Толик прижал к распахнувшейся на груди куртке дрожащую руку. – Я не знал! Она попросила проводить ее в одно место, якобы напоследок.

– И ты поплелся, как слюнтяй. – Ольга, не сдержавшись, сплюнула ему под ноги. – Перетряхивали мое белье в надежде найти грязное?! Свиньи!

– Согласен. – Толик шмыгнул носом. – Она носилась как оглашенная по комнатам.

– Свиньи! – Не менее резко подвела черту под беседой Ольга и, обогнув съежившуюся фигуру Толика, двинула вперед.

– Да, да, Оля, да!!! – Кулешов кинулся за ней следом. – Я под каждым твоим словом подпишусь! Свиньи! Да еще какие!!!

– Так ты за этим и приходил? – Она резко притормозила, и Толик едва не тюкнулся о ее спину лбом. – Зачем ты приходил, скажи? Чтобы услышать из моих уст характеристику себе и своему безнравственному поступку?!

– Да! То есть нет, конечно же, – он нервно дернул губами, пытаясь улыбнуться. – Я хотел тебя предупредить об опасности, которая подстерегает тебя там, где ты ее и не ждешь совсем.

– Предупредил? Молодец! Родина тебя не забудет. Счастливых тебе, коллега, праздников!

Еще раз смерив Толика с головы до пят брезгливым взглядом, она совсем было уже собралась бежать на автобусную остановку, дабы побыстрее добраться до дома Сергея, когда коллега пригвоздил ее к месту очередным своим сногсшибательным заявлением.

– Нет, не предупредил еще! Остановись же ты, наконец!

Ого! Когда самый виновный из виноватых позволяет себе повысить голос на человека, перед которым же и провинился, то ему непременно следует уделить минуту-другую.

– Я слушаю тебя, – стараясь казаться надменной, что, собственно, было против ее человеческой природы, Ольга слегка приподняла подбородок и шевельнула бровями. – Покороче, если можно...

Толик был немногословен. Точнее, пары предложений оказалось достаточно, чтобы сбить с нее и чуждую ей спесь, и ощущение покоя, которое успело воцариться в душе после его откровений, развеявших все страшные предположения об отголосках ее прошлого.

– Они забрали нож! Он валялся на полу в прихожей и был окровавлен! – свистящим шепотом поведал ей коллега, едва не опрокинув Ольгу в обморок.

– Зачем?! – По его примеру понижая голос до шепота, поинтересовалась она. – Что им с него?!

– Танька сначала обрадовалась. Думала, что ты убийца. Схватила его, ну... как улику, что ли, против тебя.

– Зря старалась, – фыркнула Ольга. – Убийца пойман и в настоящий момент дает показания.

– Я знаю, что ты никого не убивала, – поспешил вставить Толик, понемногу сумевший вернуть самообладание. – И Танькин отец знает. Но нож спрятал в своем сейфе. Говорит, что с тобой что-то не так. Я же не знаю... Но он так говорит. Ждет каких-то сведений о тебе. Ты наверняка знаешь, о чем я говорю.

– А ты? А ты знаешь?

– Нет. – Кулешов облизнул губы и, минуту потерзав их зубами, продолжил: – Когда я у него спросил, зачем ему нож, он погано так ухмыльнулся и говорит, что рано или поздно нож ему сможет пригодиться. Чертовщина какая-то...

– Именно! – Ольга поежилась под усилившимися порывами ветра и поглубже натянула шапочку. – Толенька! Так, кажется, тебя зовут. Не лезь ты во все это. Нет здесь ничего такого, за что тебе нужно идти на костер. Тебе хочется стать героем? Нет. Да и вряд ли ты на такое способен. Извини, конечно, но на меня ты произвел впечатление человека, который не знает, чего он хочет от этой жизни. А таких людей я остерегаюсь называть своими друзьями. Спасибо тебе, конечно, за предупреждение, но не думаю, что мой собственный нож с моей собственной кровью можно будет использовать против меня.

– А если против кого-нибудь еще! – с пылом воскликнул Толик, сильно оскорбившись нелестной характеристикой в свой адрес. – А если тебя попытаются убить или похитить, представив мертвой...

– Не трудись! – Ольга мрачно ухмыльнулась. – Я вот уже полгода как не числюсь в живых. И... определись наконец ты со своими желаниями и чувствами.

– И что тогда? – Толик нахохлился и исподлобья уставился на Ольгу. Неприятное чувство шевельнулось в его груди, когда он отметил, как она несказанно похорошела. – Все получится, что ли?

– Возможно...

– А у Сереги-то? – опомнившись, решился он узнать самое главное. Собственно, то, из-за чего он и мерз у ее подъезда. – У Сереги получилось?

Поначалу Ольга хотела оскорбиться. Наговорить гадостей, которые просто просились с языка. Швырнуть ему в лицо кучу обвинений в трусости, малодушии и еще бог знает в каких грехах. Да и вообще!!! Какое он имеет право намекать на то, что связывает ее с Сергеем?! Хам!!! Мелкий, трусливый хам!!!

Но Толик под пронизывающим декабрьским ветром показался ей вдруг до того несчастным, до того нуждающимся в поддержке, жалости, наконец, что она смолчала. Пару минут молча разглядывала его, трясущегося осиновым листом в своей не застегнутой наглухо куртке, с покрасневшими глазами и потрескавшимися, будто от лихорадки, губами. И Ольга вдруг, вздохнув, сказала ему совсем не то, что хотела:

– У Сереги получилось, Толик! Он просто знал, чего хотел. Он просто-напросто знал...

– И что же? – птичьим клекотом вырвался наружу его вопрос. Боль и слезы – вот что услышала Ольга в нем. И она, пожав плечами, опять же против воли и собственных правил, выдала:

– А он, Толенька, хотел меня! Только меня и никого более...

Глава 14

Вот так-то вот: швырнула оземь, растоптала и разметала клочки по закоулочкам!

Толик Кулешов полными слез глазами смотрел на удалявшуюся в сторону автобусной остановки Ольгу и изо всех сил старался сдержать крик, рвущийся наружу.

Почему?! Почему с ним, а не с кем-нибудь еще?! Что он такого сделал в этой жизни?! Ни разу ни с кем не подрался, никого никогда не оскорбил (во всяком случае, вслух), никому и никогда не сделал плохого. Пусть и хорошего тоже, но плохого-то не было!

А может, зря он так-то?! Может, напрасно либеральничал с хамами? Отшучивался, натыкаясь на откровенную наглость? Делал вид, что не замечает чьей-то вульгарности...