Империя под угрозой. Для служебного пользования - Марина Добрынина

Иду знакомиться с коллегами, вернее, подчиненными. От двери заворачиваю обратно, усаживаюсь в кресло и по телефону приглашаю сотрудников зайти ко мне. Пора бросать эти демократические замашки. Не ПОПЧ же, в самом деле.

Они появляются на пороге. Втроем, настороженны, озадачены. Общий настрой выражает легкую недоброжелательность к моей скромной персоне. Чувствую дрожание воздуха. И кабинет сразу кажется маленьким и темным.

С биографиями я уже ознакомилась, просмотрев в базе личные дела.

Номер один — Галиуллина Роза Сабировна. Среднего роста дама, сорока четырех лет. Полная, среднего роста, волосы коричневые, стрижка короткая, глаза голубые, под низкими наплывающими веками. На лице косметики — ноль. Следователь. В разводе, имеет двадцатилетнего сына-студента. Я ей явно не нравлюсь.

Номер два — Парушева Инна Аркадьевна. Высокая, стройная, привлекательная, молодая. Светлые волосы убраны в хвостик. Улыбается. Аналитик. Не замужем. Пытается быть по отношению ко мне лояльной, но где-то под улыбкой также таится недоверие.

Номер три — Семен Гунько. Парень двадцати четырех лет. Вид совершенно бестолковый, кто-то сказал бы даже: позорящий звание. Волосы всклокочены, на расстегнутом кителе там и сям разбросаны живописные разноцветные пятна. Глаза неопределенного сероватого оттенка распахнуты широко и ничего не выражают. Программист. Женат. Отец двоих детей. Формирует и ведет информационную базу по Управлению.

Там, за дверью, на компьютере раскладывает пасьянс моя секретарша — бесполезное, неопределенного возраста существо, чье имя меня не интересует. Мышиного цвета волосы, собранные пучком на затылке, голубенькие бегающие глазки и кокетливый розовый шарфик поверх форменной рубашки. Делаю себе заметку в памяти: избавиться.

Это весь мой коллектив.

— Ну что же, — вещаю, обозрев присутствующих строгим, но дружелюбным, как полагается командиру, взглядом, — здравствуйте, я ваш новый начальник. А зовут меня Майя Алексеевна Дровник.

Роза Сабировна сухо кивает. Инна улыбается еще шире и говорит "очень приятно", так, что становятся видны даже белые заостренные резцы. У Семена реакция, как таковая отсутствует — видимо, он на связи с информационным полем планеты, а я отвлекаю.

Далее произношу небольшую, но пламенную речь, в которой выражаю величайшую радость по поводу предстоящей работы с такими замечательными людьми, надежду на то, что они окажут мне посильную помощь в процессе ознакомления с тонкостями внутренних расследований. А после, заметив, что реакция народа на мое появление в целом не изменилась, предлагаю сотрудникам покинуть кабинет и приступить к работе.

Коллектив с воодушевлением подчиняется моему первому указанию.

Дни идут за днями, в дела вникаю. Но, как и ожидалось, особого восторга они у меня не вызывают. Знаю, за глаза нас называют «гестапо», ну а я, стало быть, этот, Геринг, что ли? Ой, не помню. Народ и в самом деле шарахается, как бы за спиной креститься не начал. Кстати, об этом.

Это — вообще предмет моих тайных и явных страданий. Дело в том, что по природе своей я совершенно не религиозна. Ну да, служба в Инквизиции, куда занесла меня судьба, предполагает некую вовлеченность в дела церкви. Куда без этого? Но такова уж природа Мастерства, что Идея занимает в нас все целиком. Для религии как-то места в голове не остается. Нет, формально мы, конечно, христиане, и в Церковь ходим периодически. У нас тут даже на территории одна имеется, маленькая такая с луковкой, Благовещения называется.

Просто периоды великоваты. От года до трех.

А начальник мой решил это дело исправить. Понимаю: новый шеф сразу хочет произвести впечатление. Впечатать, свой облик в души людей, как сапог в свежий асфальт. Чтобы сразу и навсегда. Не пойму лишь, почему мой новый, еще покрытый свежим младенческим пухом, шеф избрал именно эту такую странную тактику.

Может, просто сфер деятельности новых не обнаружилось: А может, веяния времени? В общем, его первым и самым ярким шагом стало усиление дисциплины и внедрение элемента повышенной религиозности в поведении подвластных ему инквизиторов. Движение за единство в вере, надо полагать.

Нагнал специалистов, поставили во всех кабинетах прослушку. Кое-где и камеры. Устав внутренней службы новый опубликовал. Кто кому честь отдает, кому какой китель полагается, а кроме того — большой раздел о дисциплине в наших рядах. Последняя, как видно, хромала на обе ноги и вообще, находилась при издыхании. В противном случае, не понимаю, зачем было вводить такие жуткие меры. Список нарушений велик: опоздания на работу, задержка документов, появление в нетрезвом виде, курение в здании и т. п. За каждое — особая санкция.

Помимо этого сотрудникам вменяется еженедельное (как минимум) посещение церковной службы и… Ух, не могу удержаться, аж руки от злости дрожат. В общем, все как положено: вошел в здание, перекрестился, поклонился, сел пообедать — то же самое. Чуть что: "отче наш…". И вообще, не могу я так больше! Я к нему, идиоту этому эмалевому, подходила, разговаривала с ним, как с человеком. "Не могу, — говорю, — я этим заниматься. С души воротит и тошнит. Освободите меня от этого. Я же Мастер, черт возьми". А он как закричит, как ногами затопает, мол, что это Вы мне такое говорите, и какой пример Вы подаете, и как могли Вы, начальник отдела и человек с высшим образованием в моем присутствии чертыхнуться?

Я из его кабинета с такой скоростью вылетела, что не помню, как к себе попала.

Впрочем, это можно вытерпеть. Даже я могу, да и народ терпит. Не это страшное, а то, что надзирать за исполнением всего этого бреда кто должен Правильно, ОВР! И я на белом коне и с шашкой наперевес.

А управление, оказывается, к дисциплине не приучено. И Устав все понимают не так, и службу бдеть надлежащим образом не желают. В результате я не занимаюсь своей работой. Я бдю, расследую случаи употребления вслух нехороших слов и нарушения поста. Прихожу домой усталая, злая, слабая телом и душой. Мне снится ночами, как я вытаскиваю курильщиков из туалета, стучу по лбам опоздавших медным крестом и составляю приказы о низвержении в Геенну огненную сроком до трех месяцев.

А Юлечка, оказывается, тоже ночами не спал: думал, как бы это участь ОВР облегчить. И ведь придумал!. Решил расширить штат. Принять на службу еще двоих человек. Причем взял разнополых: мальчика и девочку, Гришу и Машу. Подобрал он этих товарищей среди свежих выпускников школы СИ. Похожи друг на друга, как два щенка ротвейлера: квадратные, тупорылые и упрямые. Вменил им весьма специфические обязанности: надзор за гауптвахтой. Сотрудники мои очень трогательно к ним относятся, зовут Кровавыми Близнецами, при приближении сматываются. Я, к стыду своему, тоже. Но с достоинством!