Квест-2. Игра начинается - Борис Акунин

— Да.

— Значит, объективно рассуждая, гадкие большевики на стороне Правды, а ваш обожаемый Ротвеллер на стороне Кривды. Так?

— Не так! Просто он идет к истине другим путем.

На лице Яна Христофоровича читалось живейшее удовольствие, беседа его несомненно забавляла.

— Ах, так он, стало быть, взыскует истины? Будучи самым богатым человеком планеты? Получая прибавочную стоимость от труда сотен тысяч людей? Действуя в союзе с германскими фашистами?

— С чего вы взяли? — удивился доктор.

— А кто, по-вашему, выручил вас в Бремерсхавенском порту? Эсэсманы Гиммлера.

Это словосочетание Гальтон слышал впервые.

— Кто?

Картусов только махнул рукой, не стал тратить время на объяснения.

— Не обманывайте себя… Вы умный человек и, кажется, честный. Думайте головой и прислушивайтесь к голосу сердца. Я уверен, что вы станете нашим. Все порядочные люди Земли рано или поздно встанут на нашу сторону, и тогда мир превратится в Союз Советских Социалистических Республик. Или, если вам так больше нравится, в Соединенные Коммунистические Штаты Земли.

Он посмотрел на часы и поднялся.

— Договорим завтра. Мне сегодня не спать. Дел полно. — Его тон стал простым, доверительным, будто американец уже сделался для него товарищем. — Я задам вам вопросы, вы мне на них честно ответите. После этого я отвезу вас к товарищу Громову, и он тоже ответит на все ваши вопросы. Это так интересно — забудете обо всем на свете, обещаю.

— Нас доставят на Лубянку?

На этой улице, чье название было известно всей стране, находились штаб ОГПУ и внутренняя тюрьма для государственных преступников.

Гальтон обернулся к охраннику, заранее протягивая руки для наручников.

Охранника сзади не оказалось. В какой-то момент беседы он беззвучно удалился, прикрыв за собой дверь.

— Не вижу смысла. — Ян Христофорович рассеянно пожал доктору вытянутую правую руку. — Оставайтесь здесь. Только, пожалуйста, каждый в своей комнате. С Зоей Константиновной я уже поговорил и буду говорить еще. Очень интересная женщина. Настоящий омут. Знаете русскую пословицу «V tikhom omute cherti vodyatsa»?

Он улыбнулся, а Гальтон не ответил. Зоя совсем не казалась ему похожей на тихий омут, да и чертей в ней он как-то не замечал. Но больше всего доктора почему-то поразило, что он впервые услышал, как Зоино отчество, от чекистского начальника.

— С третьим вашим товарищем потолкую завтра. Кстати, откуда он взялся? На пароходе его не было. Там вас сопровождал человек со шрамом. — Картусов хитро прищурился. — Отличный, между прочим, фокус. Надо будет взять на вооружение. Вводить в компактную группу нелегалов человека с особыми приметами, чтобы они фигурировали во всех ориентировках. Агенты противной стороны концентрируют внимание на розыске субъекта с шрамами, потому что по нему легче обнаружить всю группу. А вы его — хлоп! — заменяете на другого. Незатейливо, но эффективно. В вашем случае почти сработало.

Он подождал, не скажет ли что-нибудь американец. Доктор молчал.

— Ну, хорошо. Отдыхайте, думайте. Завтра поедем к Громову. — Он изобразил на лице строгость, но не вполне настоящую, а как бы напускную. — Из комнаты ни ногой. Считайте, что вы пока под домашним арестом. Если что понадобится, скажите товарищу Иванову. Он останется с вами.

По-дружески кивнул и вышел, а в комнату из коридора немедленно шагнул охранник, встал у стены и впился в Норда неподвижным взглядом. Руки «товарищ Иванов» держал так: правая все время на расстегнутой кобуре, левая на свисающем с шеи свистке. Дверь при этом осталась открытой. Арест был хоть и «домашний», но сочетался с самым неотступным присмотром.

Прежде всего следовало разобраться, насколько арестованный свободен в своих действиях и перемещениях.

Гальтон сел на стул. Чекист ничего не сказал.

Доктор прилег на диван. Запрета опять не последовало.

Встал, подошел к окну.

— К подоконнику не приближаться, — сразу же раздалось сзади.

«Ага, опасаются, не выпрыгну ли».

Следующий эксперимент, существенный:

— Я покурю?

Он неторопливо направился к столику, на котором лежали вещи, изъятые во время обыска. В том числе «мундштук» и коробочка с иглами.

— Ничего не трогать. Курите эти.

Иванов вынул из кармана нераспечатанную пачку папирос, бросил американцу.

Покурив, Норд сказал:

— Мне нужно в уборную.

Охранник громко крикнул:

— Выход!

Где-то стукнула дверь.

— Руки за спину.

Из кобуры был извлечен наган, щелкнул взведенный курок. Чекист сделал два шага в сторону.

— Идите.

Оказавшись в коридоре, Норд увидел, что двери в остальные комнаты закрыты. Из кухни вышли двое людей в форме, впились глазами в арестованного.

За их спинами, сквозь стеклянную дверь, было видно, что за столом сидят и курят еще двое.

Запереться в туалете ему не позволили. Всё до мелочей здесь было регламентировано, всё предусмотрено инструкцией.

— Я так не привык, — сказал Гальтон. — Ведите обратно.

Он увидел достаточно. По одному чекисту в каждой комнате, четверо на кухне. Всего семеро. По взгляду, по всей повадке ясно, что это профессионалы высшей пробы. Товарищ Картусов прав: ни одного шанса.

Раз о побеге думать не приходится, нужно оценить ситуацию в целом.

Тем более, еще вопрос, нужно ли вообще убегать?

Короткая беседа с Яном Христофоровичем, что скрывать, произвела на Гальтона сильное впечатление. Он впервые имел возможность поговорить с убежденным большевиком такого уровня. Теперь стало понятно, почему коммунистическая идея за короткий срок увлекла столько жителей планеты, в том числе мыслителей, философов и художников. Образ Нового Мира — это красиво. Особенно после краха Старого Мира, задохнувшегося в ядовитых газах ужасной войны. Жить по-прежнему, как в девятнадцатом веке, больше нельзя. Люди, подобные мистеру Ротвеллеру, пытаются спасти обветшавшую постройку при помощи ремонта. Картусов и его единомышленники хотят возвести новое здание и поселить в нем новое человечество. Чтобы успешно выполнить задание Ротвеллера, нужно быть стопроцентно убежденным в его правоте и в неправоте Картусова. А после недавнего разговора эта уверенность несколько поколебалась…

— Выход! — крикнул грубый женский голос.

Иванов немедленно прикрыл дверь в коридор и прислонился к ней спиной.

Из коридора раздались шаги. Доктор напряг слух.

Узнал легкую поступь Зои. За ней шел кто-то еще. Кажется, тоже женщина, но в сапогах.

Очевидно, Зоя тоже попросилась в туалет, ее сопровождает охранница.

— Сначала на кухню, — донесся голос княжны. — Я забыла там свои таблетки. В туалет потом.

Задребезжала стеклянная дверь.

Доктор насторожился. Какие еще таблетки? Зоя никогда не жаловалась на здоровье.

Послышался звук льющейся воды, снова легкое дребезжание.

— Сидите, товарищи, я сама. — Это был голос охранницы.

Зою они опасаются меньше, чем меня, догадался Норд. Никто из кухни в коридор не вышел. А может быть, по чекистской инструкции не положено, чтобы арестованная справляла нужду на глазах у мужчин.

Спустили воду.

Гальтон напряженно вслушивался. Вдруг Зоя произнесет что-нибудь, предназначенное для него? Он поймал на себе внимательный взгляд Иванова. Тот был начеку.

Вдруг за стеной что-то громко хлопнуло — будто лопнул большой воздушный шарик.

Охранник дернулся, но глаз от Норда не отвел.

Послышался неясный шум, возня.

— На помощь! — пронзительно вскрикнула княжна. — Гальтон! Курт!

Чекист рывком повернулся к двери. Даже профессионалы высшей пробы иногда совершают ошибки. Подхлестнутый криком, доктор, не раздумывая, со всего маху налетел на охранника, буквально вмазав его в створку. Схватил обеими руками за голову, несколько раз ударил: бум, бум, бум! — отшвырнул бесчувственное тело на середину комнаты и вывалился в коридор.

Зоя в опасности! Ей нужна помощь!

Но помощь, как оказалось, требовалась охраннице. Она лежала на полу лицом вниз, воя от боли, а княжна сидела на ней верхом, выкручивала руку. Обрушила отлично нацеленный удар на шейные позвонки. Вой оборвался.

А где четверо, что сидели на кухне?

Там клубился зеленоватый туман, и ничего не было видно. Даже четыре папиросы не могли создать такой дымовой завесы!

— Беги туда! — показала Зоя на комнату Айзенкопфа, где что-то рушилось и грохотало.

Ворвавшись к немцу, Гальтон увидел, что биохимик и его конвоир, сцепившись, катятся по полу. Опрокинулось кресло, с буфета рухнула и разлетелась ваза.

Доктор потоптался вокруг дерущихся, примериваясь, и нанес отличный удар носком ботинка в стриженый затылок. Чертыхаясь и отплевываясь, Айзенкопф выпрямился.