Алмазная скрижаль - Арина Веста

Итак, у патриарха Исаака родились два сына-близнеца, Исав и Иаков. Природа одарила их совершенно противоположными свойствами. Первый вышел красный весь, как кожа, косматый; и нарекли ему имя: Исав. Как проник рыжий ген в лоно Ревекки, остается загадкой. Прошли годы. Исав стал неукротимым и бесстрашным „человеком полей“, а близнец его, Иаков, вырос тихоней и любимцем матери. Ну а в тихом омуте всякой нечисти хоть пруд пруди, а в случае Иакова это были вполне конкретные бесы тщеславия, зависти, лжи и вероломства. Неотесанный Исав был непомерно волосат, это и позволило Иакову в сговоре с матерью обмануть слепнущего отца, подсунув под его руку шкуры двух только что забитых козлят (запомни эту деталь, вдумчивый читатель!). Так Иакову и Ревекке удалось выманить благословение патриарха и заполучить все имущество кочевой семьи. Право первородства предусмотрительный братец приобрел у Исава заранее за миску чечевичной похлебки. Изголодавшийся простак не захотел вникать в суть лукавого предложения и думать об отдаленных последствиях. Это была невообразимо выгодная сделка. Но не первая в истории коммерческого гения избранного народа. Напомним, что дед Исава и Иакова, Авраам, последовательно посылал свою сестру-жену Сарру то в постель фараона, то к Авимелеху, царю Герарскому, за что получал от „благодетелей“ и ослов, и лошаков, и верблюдов, множество рабов, а также тысячи сиклей серебра, о чем летописцам стоило бы стыдливо умолчать.

Обездоленный Исав с горя дал полную волю своей неукротимой натуре. Он завел двух жен и стал родоначальником пастушеского племени эдумеев. Жили потомки Исава, вероятнее всего рыжие и волосатые, как их прародитель, „в горе их Сеире, до Эл-Фарана, что при пустыне“, как о том повествует Библия. Насельники Сеира и станут героями нашего этнографического расследования.

Да, история вещь забавная! По свидетельству еврейского ученого гебраиста Ионаха ибн-Аарона, еще в древние времена евреям пришлось долгое время соседствовать с диким народом „сеирим“, что в переводе означает „волосатые“. Вот сводное описание библейских „волосатых“, которое дает нам Ионах ибн-Аарон: они имели длинные руки, их тело покрывали рыжие волосы, более темные на голове. Ростом они достигали 135 сантиметров, ноги имели короткие, но вполне прямые. Их локти, шея и ступни отличались необыкновенной для человека шириной. Область их обитания была ограничена Синайским полуостровом, а также югом Египетского царства. Любопытно, что эпос всех народов земли упоминает злобных рыжих карликов. Исландские саги считают появление рыжего карлика знамением последней битвы человечества – Рагнарека. Рыжая карлица Албасты досаждала сынам степей, казахам и киргизам. По преданиям, эта злобная фурия крадет детей и выпивает молоко у кобыл. Досталось от рыжих и евреям. Во времена египетского пленения, а это без малого двести лет, волосатые похищали еврейских детей и женщин. При нападении на мужчин сеиримы использовали крупные камни. После исхода из Египта евреи перешли к новой форме общения с волосатыми, методично уничтожая их и запугивая. В последующих книгах Библии „волосатые“ названы сдержанно „обитателями Сеира“. Это притом, что все другие народы и племена имели свои названия: моавитяне, аммонитяне, аммореи и другие… Возможно, обитатели Сеира не являлись собственно людьми, – тогда кем же?

Вот еще одно любопытное свидетельство библейской истории: обычай заклания и отпущения козлов был установлен по смерти двух сынов Ааро новых, „когда они, приступив с чуждым огнем пред лице Господне, умерли“ (Левит; 16:1). В данном случае мы вправе предположить, что „чуждый огонь“ – это рыжий чужак. Это же явствует из исследований гебраистов. Как убедительно доказывает Ионах ибн-Аарон (для анализа он использует текст на иврите), в описание обряда принесения в жертву двух козлов, один из которых подлежал закланию, а другой – отпущению в пустыню, вкралась смысловая ошибка. Вместо слова „сеирим“ – „волосатые“ было использовано два слова „сеирей изим“ – „волосатые козлы“. Таким образом, становится понятным, каких „козлов“ загоняли в безводную пустыню и приносили в жертву. В обряде „отпущения“ использовали „обитателей Сеира“. Согласитесь, это полностью меняет смысл ритуала. Вместо „отпущения“ козла, нагруженного грехами целого племени, устраивалась показательная казнь для устрашения жителей горного Сеира. О казни должен был рассказать соплеменникам отпущенный на свободу рыжеволосый! Впоследствии все сеиримы, то есть „козлы“, были истреблены. Но память о рыжих братьях (как ни крутись, а праотец-то один) не стерлась, а перешла в область сакральных ритуалов… Теперь, мой вдумчивый читатель, можешь смело пропустить страницы две-три, если не выносишь кровавые сюжеты.

Все же решился? Ну что ж, тогда пришло время поведать тебе о тайных ритуалах секты саббатеев. Их сакральная символика пережила тысячелетия. Жрецы этой ближневосточной секты практиковали следующее ритуальное действо. „Во вторник, если Марс достигнет точки своей кульминации, приходят жрецы в храм Марса, одетые в красную одежду, обмазанные кровью. Они несут с собой красноголового человека, голова которого от сильной красноты блестит, и ставят его в наполненный маслами и медикаментами бассейн, где платье его и кожа быстро размягчаются. Он целый год остается погруженным в масло. Когда затем последует распадение, то берут голову этого освященного тела. Они верят, что голова эта в течение семи лет будет предсказывать им успехи и несчастия…“ Свидетельство это оставил нам средневековый писатель Шамсутдин Мохаммед ибн-Абу Фалеб Димешки. Название этой священной говорящей главы – „Терафим“. Терафимы, названные безобидными домашними божками, изготавливались в Месопотамии. Примечательно, что именно туда скрылся от гнева „красноголового“ Исава кроткий Иаков… Впоследствии слово „терафим“ был переозвучено как „серафим“, дословно „пылающий“. Изображается он, как известно, в виде огненно-красной головы, окруженной крыльями.

…Упоминание о встрече с говорящей головой мы находим и в русских летописях. Царь Иван Васильевич Грозный под страхом смерти изгнал из своих пределов странствующего иудея, везущего на Русь подобную диковинку…»

Вадим Андреевич даже немного рассердился на беззащитную рукопись. Рыжий, похожий на обезьяну Щелкунчик – один из сеиримов? Что имела в виду Мария Муравьева? Может быть, своей гибелью она предупреждала, что не каждый двуногий – человек? И блуждающий в лабиринтах генетического кода рыжий зверь когда-нибудь да покажет оскал питекантропа?

За ночь мороз высушил лужи. Стеклярусный ледок на гребнях сугробов лопался и осыпался, вызванивая что-то весеннее. По тонкому свежевыпавшему снежку играло румяное мартовское солнце. Где-то тенькала синичка. Час этот, звонкий и пустой, как голова Вадима Андреевича после бессонной ночи, к чести его сказать, проведенной без никотина, радовал неведомыми ожиданиями, даже в движениях появилась забытая резвость.