ЧОП 'Заря'. Книга пятая - Евгений Александрович Гарцевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я залез в кузов и обмотал себя цепями — если заглянет кто внутрь, то должно выглядеть правдоподобно. Обрез положил под скамейку и прикрыл смотанным балахоном.
— Стой! Кто такие? — минут через десять медленного движения моторка затормозила и раздался ленивый, даже хамский говор.
— Свои, из Ордена, — также лениво ответил Борис. — Беглого поймал, оформить надо. А потом либо у вас оставлю, либо в столицу повезу.
— Свои в такое время дома сидять. И я не про ночь, — хмыкнул невидимый стражник и постучал по капоту. — Показывай, хто там у тебя.
Борис вышел из машины, спокойно, на ходу здороваясь с кем-то, протопал к дверям кузова и начал щелкать затворами. Двери открылись, заливая кузов теплым ночным светом факелов, и я попытался скорчить озлобленное лицо. Типа пленен, но не сломлен и, конечно же, ни в чем не виноват.
— Знакомая харя, это кто? — рядом с Борисом стоял невысокий, коренастый мужик в шапке ушанке и ватнике, этакий гном с рыжими усами.
— Как это кто? Убийца Артемьевых, — Борис даже оскорбился (хорошо играет, на пользу ему мое общество идет) и достал из кармана сложенную листовку с наградой.
— Гордеев что ли? — гном воткнул факел в кузов, чтобы подсветить меня получше, я потом крикнул куда-то в сторону. — Это не тот, про которого Батя говорил?
Сбоку от кузова послышался топот, народ подтягивался. Кто-то ответил, что тот самый. Матвей. Мнемоник. «Гном» скривился, сплюнул на землю, бурча что-то про еретиков.
А потом неожиданно и настолько резко, что движение смазалось в воздухе, отвесил знатную оплеуху Борису. «Рассветного» лбом впечатало в дверь, и он со стоном осел на землю.
— Какого хрена⁈ — я скинул цепи, выхватывая «кочегара».
— Не понял, — «гном» опешил и растерялся. — Мы тебя спасаем вообще-то!
Глава 11
— Как-то понежнее нельзя спасать? Зачем Бориса вырубил, — я проскочил мимо «гнома», поднял «рассветного» и уложил его на лавку. Живой, хотя прибавилась пара ссадин.
— Да я его слегка, и в полсилушки даже приложил, — совсем загрустил мужик. — Батя сказал, если Гордеева увидим, то проводить, а ты вон в цепях был. — «Гном» заглянул в кузов и потрепал Бориса за штанину, — Эй, парень! Без обид ладно? Сами тут этот маскарад устроили.
— Что за Батя?
— Эмм, так сразу и не объяснишь, — задумался «гном». — Нуу, батя — это Батя. Отец настоятель наш, поехали к нему, сам увидишь.
«Гнома» звали Гаврила, он крикнул кому-то, чтобы сели за руль и ехали к Бате, а сам забрался в кузов. Начал помогать приводить Бориса в чувство. Я вливал что-то обезбольно-расслабляющее от Харми, а он достал пузырек с мазью вкусно пахнущей малиной и начал обрабатывать опухшую челюсть «рассветного». Борис открыл один глаз, осуждающе (насколько это было возможно одним глазом) посмотрел на нас и прошептал что-то матерное.
Маршрут, по которому мы ехали, не был каким-то тайным и не вез в какие-либо скрытые базы партизан и повстанцев. Напротив, мы поехали в центр города, чуть ли не к самому высокому храму. На пороге перед высокими резными воротами стояли охранники. Такие же низкие и крепкие, как и Гаврила.
«…что-то у них не только у всех в магии убыло…» — начал размышлять Муха.
«…компенсация за скорость, скорее всего, а то их ветром бы сдувать начало…» — ответил профессор: «…но, вообще, это интересно, надо бы посмотреть на их женщин…»
Я оглянулся по сторонам — женщин не было. Может, может — это не храм, а мужской монастырь? Но и до этого не было ни одной. Лекарь, который еще раз привел Бориса в порядок и тот был мужчина. Ладно, я не невесту здесь искать приехал. Ну, то есть — может быть, но точно не в обиталище неизвестного Бати.
Храм внутри выглядел по-военному — при внешнем спокойствии в городе, здесь к возможным беспорядкам все же готовились. Штабели оружейных ящиков, пучки винтовок, сложенных елочкой, мешки с песком возле высоких витражей, дополнительно оклеенных бумажными полосками. И много суровых сосредоточенных на каких-то делах бойцов. И опять ни одной женщины.
Я не так часто посещал храмы, но этот с самого начала явно был с уклоном в то, что вторую щеку подставлять не нужно. А лучше и вместо первой, пробить снизу-вверх на опережение. На сводах целые комиксы — красочные боевые сцены, на которых невысокие люди в богатырских латах истребляют нечисть.
Место перед алтарем расчистили, установив там дополнительные столы. Вокруг которых сейчас, шурша бумагами и картами, совещались несколько «гномов». И надо всем этим возвышался он — Батя.
При взгляде на этого гиганта даже мысли не возникло, уточнять у Гаврилы, он ли это?
«…так вот ты какой, Илья Муромец…» — с придыханием прошептал Муха.
«…занятно. Сразу и вопрос с компенсацией решился, куда все прибыло…» — хмыкнул профессор.
Батя был огромен. Больше двух метров ростом, широк в плечах, если не как Муромец, то точно, как Добрыня. Длинные волосы до плеч и густая борода. И все это было упаковано в черную схиму. Длинное свободное одеяние, в которое можно было, как чехол для моторки использовать, учитывая размеры Бати.
И голос под стать. Этакий Джигурда на максималках, усиленный объемным звучанием огромных легких и эха от сводов храма.
«…впечатляет…» — ахнула Харми: «…но слишком молод для меня…»
«…как это?» — удивился Муха: «…деду за восемьдесят уже… он только выглядит на сорок…»
«…ничего ты не понимаешь, между нами пропасть в тысячу лет…» — как-то совсем уж мечтательно вздохнула египтянка.
Нас, наконец, заметили. Совещание прервалось, и Батя распустил всех «гномов», а нас, наоборот, подозвал к себе. Просто рукой махнул, а стоящие неподалеку свечи задрожали, как от сквозняка.
— Рад приветствовать вас в нашем храме, — раздался громоподобный, н довольно дружелюбный голос. — Прошу простить
