ЧОП 'Заря'. Книга пятая - Евгений Александрович Гарцевич

Оказалась папка с документами. Накладные, путевой лист с маршрутом из Нижнего до Москвы и несколько пропусков в духе: предъявителю сего препятствий не чинить и везде пропускать. Причем часть (тех, что явно уже не раз потерли проверяющие) была подписана премьер-министром, а вторая часть (совсем новые еще хрустящие) самим Львовым.

— Отец твой их в город пустил, — я сказал без всяких претензий, просто констатируя факт.

— В этом нет ничего удивительного, — отмахнулся «рассветный», — завод-то у Львова неплохой, даже императорскому двору поставки делает. Точнее, делал.

— Припрячь, пригодятся еще, если будут блокпосты, — я вернул папку обратно, а сверху положил балахон с маской. — И это тоже возьми, пригодится. Я посплю пока, ты то выспался в своем мире солнечных и радужных снов.

На себя тоже надел балахон, а из остальных соорудил подушку. Убедился, что кожа на сиденьях все-таки не похожа на человеческую и практически моментально отрубился.

— Матвей, просыпайся, — Борис потряс меня за плечо.

— Приехали? — я повернулся на бок, зевнул и прислушался, моторка не гудела.

— Нет еще, там впереди блокпост, — «рассветный» махнул рукой вперед. — Нас пока не видели, я свернул, но нам надо прямо.

— Объезд?

— Где-то, может, и есть, но я его не знаю.

— А выражение — наглость второе счастье, знаешь? — парень помотал головой. — Ладно, забей. Может, сыну премьер-министра и первого счастья достаточно.

— Это какого? — Борис нахмурился.

— Быть сыном премьер-министра, конечно же. Короче, балахон надел, теперь и маску надевай. Документы у нас есть, поедем в открытую.

Я выбрал маску поприличней, так чтобы максимально новую. Я не привереда, но дышать соплями сектантов не хотелось. Потом перебрался в кабину и положил на колени заряженный обрез, скрыв его в складках балахона.

«…наконец-то, начинается моя любимая диалоговая часть… а то все эти сектанты такие молчаливые…» — заявил Воробей.

Ответом ему был стройный хор голосов фобосов: «…Леня! Без комментариев…»

Я переглянулся с Борисом, практически в зеркало посмотрел. Натянул свой капюшон и поправил его, а потом поднял большой палец вверх. Моторка тронулась. Лихо развернулась, съехав на обочину, и вырулила на дорогу.

Блокпост показался метров через пятьсот. В поле зрения два человека. Мельтешат вокруг на скорую руку сделанного шлагбаума из неструганной толстой ветки и малая моторка (то есть мотоцикл) на обочине. «Прайдовцы» — один помоложе, другой уже с сединой на длинных усах. В форме охотников-рекрутов (я их уже научился различать по длине гривы на львиных головах, эти, типа, щенки еще). По оружию полный комплект — в руках «мосинки», на поясе «львиные» шашки, плюс кобура — у одного револьвер, у второго «маузер».

Как только нас увидели, сразу собрались, повскакивали с пеньков и подошли к шлагбауму. Седоусый выплюнул папиросу и подтянулся, изображая образец ответственного постового.

Это, вероятно, был мой самый эпический диалог — сиди себе в маске и кивай, изображая немого.

— Доброго дня, братья, — сказал седоусый, подходя со стороны Бориса, а тот что помоложе, оказался рядом со мной, как бы невзначай, пытаясь заглянуть в кабину и дальше в кузов. — Вы с охоты на летунов? Ваши-то их славно поджарили, орали так, что во всей округе было слышно.

Борис напрягся, явно, собираясь возразить — падали мы хоть и эффектно, но гордо и молчаливо, но сдержался, просто кивнул и протянул в окошко пропуск, подписанный Львовым.

— Успешно хоть? — седоусый переглянулся с напарником, покосившись вглубь машины. — А то что-то вы долго возитесь, мало псов с собой что ли взяли?

Борис опять кивнул, скрипнув зубами.

А вот что на уме у «прайдовца» было непонятно. Седоусый как-то мялся и косился, будто ему очень хочется поболтать и особенно посмотреть, что у нас в машине. Не известно какая иерархия в «Прайде» и тем более не известно, какое у всех отношение к сектантам. Но нас разглядывал, как каких-то неведомых зверюшек. А, может, знал что-то такое, чего не знали мы? Какой-то тайный знак сектантов, язык жестов или еще что. И тянул время, прикидывая, что делать дальше?

По ауре оба стражника были уже «порченные» — сверна тонкими вкраплениями вилась в темно-оранжевом спектре. Довольно сильные парни, особенно молодой.

— Не в курсе, сколько нам еще здесь торчать? — не унимался «прайдовский», но хоть обдумал вопрос, чтобы ответить можно было кивком.

— А вы своих в Корнеевке что ли оставили? — к вопросам присоединился и молодой, предварительно обойдя моторку по кругу. — Там все сейчас собираются. Думаю, тоже сгонять, хотя бы поесть нормально.

Борис пожал плечами, а я неопределенно махнул рукой за спину. Как хочешь, так и понимай — может, в кузове спят, а, может, в полях все еще в засаде сидят, а, может, и в Корнеевке, поворот куда мы проехали двадцать минут назад.

Требования открыть кузов не последовало, скорее всего, все-таки есть субординация перед сектантами. Молодой зачем-то постучал по колесу и погладил капот, будто ему очень нравилась наша машина. И как бы невзначай (а, может, это у меня уже паранойя разыгралась) поправил винтовку на плече, чтобы удобней схватить было.

Пауза начала затягиваться, «прайдовец» все еще держал наш пропуск в руках. И ведь не скажешь им открыто, что мы торопимся. А часов у меня нет, чтобы на них демонстративно коситься и проверять, не встали ли невзначай.

Я заметил, что Борис нервничает — по шее из-под маски побежала капля пота, хотя жарко, впрочем, не было. Я снова махнул рукой, мол, отворяйте уже. Еще и скорчил недовольную гримасу, забыв, что ее никто не видит.

— Простите, братья, — наконец, на что-то решился седоусый и усмехнулся. — Места здесь дикие, поговорить даже не с кем. Но не смею вас больше задерживать. И желаю вам хорошей дороги.

— Спасибо, — неожиданно выдохнул Борис, снимая напряжение.

«…да как так-то⁉» — завопил Ларс, опередив мой собственный возглас на сотую долю секунду.