ЧОП 'Заря'. Книга пятая - Евгений Александрович Гарцевич

Первые несколько часов дороги мы проболтали. Искра рассказывала, что и как было у них, а я о своих приключениях начиная с того злосчастного посещения базы Мраколовов. Потом арест, тюрьма, побег, снова побег, еще раз побег.

Под конец моего рассказа Искра зевнула, свернулась поудобнее на кресле и задремала, предварительно выпив каких-то лекарств. Я сбавил скорость, чтобы трясло поменьше, и отправил Харми на диагностику — проверить и подлатать огненную ауру стихийника, если такое, конечно, возможно.

Сейчас, сидя в теплой кабине и глядя на занимающийся рассвет над весенними полями, как-то очень сильно понял, что устал. Сейчас самая большая опасность — это уснуть или пропустить нужный поворот. Карта у меня была так себе, отмечены только крупные дороги, где светиться особо не хотелось. И все время приходилось искать что-то помельче, подальше от деревень или блокпостов (несколько штук уже видели, но близко не приближались).

Искать, стараясь не потерять хотя бы общее направление. Потом выскакивать не пойми где и долго ориентироваться куда дальше. Вариант по прямой нам не подошел. Дорога на Клин вела, по сути, обратно в столицу и даже ночью там было оживленно. Кто-то бежал из Москвы, кто-то их догонял, а кто-то, наоборот, подтягивался к центру. А где-то уже перекрыли «прайдовцы» и без досмотра проехать было нельзя.

Появились первые следы разбоя на дороге — сгоревший купеческий караван, мертвые солдаты и даже один повешенный на дереве Орденский охотник из неизвестного мне отряда.

В итоге мне это надоело — ныкаться, крутиться, прятаться, пропуская колонны, и я свернул к Волге. Получился приличный крюк, но держа реку все время в поле зрения, мы спокойно обогнули Московскую губернию и двинули по направлению к Калязину.

И в Романцево встретили первые последствия того хаоса, который происходил в Ордене. А именно отсутствие охотников, выполняющих заказы и патрулирующих местность. Деревня уже догорала. И сложно было понять, какой-то огненный деймос здесь развлекся или это местные хоть как-то сами пытались с ним справиться.

— Здесь что-то не так, — сказала Искра, когда мы, шелестя по гравию, на малом ходу проезжали мимо дымящихся развалин. — Я не чувствую деймосов.

— Но кто-то же все это сделал, — я проследил взглядом за цепочкой кровавых следов, уходящих между домами, и увидел растерзанное женское тело.

А потом еще одно и еще. Мужчины и женщины, в основном старики, но была и молодежь. Первые по большей части с характерными для пулевых отверстий ранами, а вторые все больше избиты или зарезаны. Детей не было и это вселяло надежду, что они успели где-то спрятаться.

— Думаешь, Грешники? — я спросил у Искры, но она зависла, разглядывая тело девушки в разорванном платье, так что ответил мне Ларс.

«…нет, эти не насилуют… это какие-то беспредельщики… Ленька, знаешь, кто это мог быть?»

«…не, наши бы жечь не стали… зачем добро портить…» — задумался Воробей: «…это кто-то с жиру бесится уже… Так вон малец живой, у него давай и спросим…»

Призрачная голова Воробья крутанулась в воздухе и выпучила глаза в сторону дальнего дома с высоким крыльцом. Огня там не было, только окна выбиты, и дверь сорвана с петель. Дом стоял на чем-то типа свай и под ним была щель, заросшая какими-то сорняками. Среди которых проглядывала белобрысая лохматая голова.

Искра тоже заметила движение или в ауре проклюнулось, но девушка стремглав бросилась туда. И уже через минуту начала вынимать детей, как рыбок из проруби. Первый — пацан лет десяти, потом девчушка помладше, а следом еще два совсем крошечных карапуза. Все зареванные, у мелких на лицах следы грязной детской ладошки — старшие, похоже, рты им прикрывали, чтобы плачем себя не выдать.

Первое, что сказал пацан, прошмыгнув мимо Искры и подбежав ко мне, заставило всхлипнуть половину моих фобосов.

— Дяденька, вы же и Ордена? У нас заказ есть, помогите наказать тех, кто мамку с тятей убили, — пацан всхлипнул, вытирая нос грязной рукой. — Они из Калязина приехали.

— Матвейка, отстань от дяденьки охотника, то люди были, а они только с нечистью поганой сражаются, — подскочила зареванная девочка и потянула Матвейку за рукав.

«…черт, еще и тезка…» — вздохнула Харми.

«…но нам ведь все равно по пути…» — поддержал ее Муха.

— Нормально все, — я присел на корточки и довольно неуклюже (но как мог) попытался обнять ребят. — С такой нечистью мы тоже работаем, так что заказ принят.

Калязин оказался довольно большим промышленным городком с портом на реке и кучей производств. Вино-водочный завод, крахмальный, мыловаренный, маслобойня и свечные производства. Но основным видом деятельности местных был кружевной промысел. С одной из уездных артелей как раз и приехали люди искать в деревне работниц.

Что пошло не так и почему обычные работяги вдруг превратились в одичавших зверей, Матвейка не знал. Про город, про ярмарки, которые устраивали дважды в год, про заводы и производства мог говорить часами (несмотря на юный возраст, сам уже поработал в свечной мастерской. И в эти моменты даже оживал, но все, что касалось произошедшего, вводило его в ступор на грани черного отчаянья и детской истерики.

Я не давил, достаточно было того, что парень четко мог указать, что за артель напала и где их искать. Парня мы посадили вперед, и это тоже было правильным решением — механизмы моторки, приборная панель довольно неплохо отвлекали пацана. Искре было сложнее — в кузове образовался небольшой детский сад (пока осматривали деревню на случай выживших, из леса прибежало еще несколько детей. Забрали всех и планировали потом завести в Нерль (городок на другом берегу Волги), где у Матвейки жила старшая сестра.

Город встретил нас распахнутыми воротами, на которых болталось три висельника в форме городской стражи, разломанными баррикадами на площади, вокруг которых лежали тела еще стражников и потерянно бродила какая-то женщина. Падая на колени и рыдая над каждым трупом.

В городе был погром. Разбитые витрины магазинов, мусор повсюду, какая-то шпана как раз перед носом нашей моторки вытаскивала тюки с тряпьем из магазина. На нас лишь покосились, плотоядно облизываясь, будто мы подарки им привезли. Но рисковать не стали — один куда-то