Подлинная жизнь Лолиты. Похищение одиннадцатилетней Салли Хорнер и роман Набокова, который потряс мир - Сара Вайнман

что ее похитили [sic!], тем более что она прекрасно знала: расскажи она мне о чем-то таком, я бы ей непременно помогла». По словам Пфейл, Ласалль запрещал Салли играть с другими детьми в одном-единственном случае: если поведение какого-то ребенка вызывало у него сомнения.

Похоже, и Пфейлы, и Кагамастеры, и все остальные соседи поверили в легенду, которую Ласалль сочинил о Салли. Они не замечали ничего странного, даже в те десять дней, когда Салли исчезла из поля зрения и не ходила в школу. У нее тогда случился аппендицит, потребовалась операция, и она три дня провела в детской травматологической больнице штата Техас. А потом, вероятно, семь дней отлеживалась дома.

После операции в Салли что-то переменилось. Она стала задумчивее. Джозефина Кагамастер заметила, что она двигается не как «здоровая беспечная девушка». По словам Джозефины, Ласалль как-то сказал, что Салли теперь «ходит как старуха».

На первый взгляд, Салли жилось так же привольно, как в Кэмдене, – до того, как Ласалль увез ее от всех, кого она любила. Правда, порой она подолгу оставалась одна, допоздна засиживалась перед телевизором у соседей, провела несколько ночей в больнице. Но расскажи она правду, кто бы ей поверил? Кто бы поверил, что ее похитили, ведь все считали, что Фрэнк Ласалль – ее отец и так о ней заботится? А если бы кто-то и поверил, помог бы он Салли – или подверг бы еще большей опасности?

Впоследствии Джозефина Кагамастер, Нелроуз Пфейл, Мод Смилли и прочие утверждали, что если бы Салли им во всем призналась, они непременно помогли бы. Что ж, легко говорить, когда знаешь правду о чудовищных преступлениях Фрэнка Ласалля, месяцы или годы спустя после того, как его вывели на чистую воду. А тогда они счастливо жили обычной жизнью. Никому и в голову бы не пришло, что юная девушка и стареющий мужчина никакие не отец и дочь, что их отношения – жестокая пародия на родственную любовь. В общем, что бы задним числом ни утверждали соседи – мол, уж мы бы сделали так-то и так-то, – Салли не решилась им признаться. Она им не доверяла.

Но одной женщине Салли все же открылась – некой Рут Джаниш, и та поверила каждому ее слову. И хотя у Рут, возможно, были свои мотивы помогать девочке, куда более сложные, чем можно представить, но именно ее доверие придало Салли смелости принять самое важное в жизни решение.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Соседка

Семья Рут Джаниш[135] перебралась в трейлерный парк на Коммерс-стрит примерно в декабре 1948 года. В 1940-е они часто переезжали – в зависимости от того, где Джорджу, мужу Рут, удавалось найти место: он и телевизоры чинил, и в боулинге работал. Их путешествия начались в Сан-Хосе, где Рут и Джордж познакомились и поженились; оттуда супруги отправились в Вашингтон, где прошло детство Рут, потом на восток, в Миннесоту, где жили родители Джорджа, и в конце концов в Техас, который был расположен примерно посередине между первым и вторым. Где-то по дороге Джаниши купили дом-фургон; в нем и жили.

Трейлер время от времени выходил из строя. В 1948 году на День благодарения он сломался по пути в Даллас, где-то в пустыне. Не то в Нью-Мексико, не то в Аризоне. Джордж со старшим пасынком Пэтом отправился за помощью, а остальные ждали у дороги. Рут с детьми (у нее был еще один сын от первого брака и две дочери от Джорджа) решили, что раз уж они тут застряли, то можно в ожидании подмоги устроить праздничный ужин.

Из шкафчика в трейлере достали стулья и расставили на улице. Рут на скорую руку сварганила импровизированный ужин – блины, бобы, – накрыла в трейлере стол, по очереди положила детям еду, и они уселись под палящим пустынным солнцем. Рут предупредила детей, чтобы долго не сидели на улице: боялась, что их укусит гремучая змея.

Наконец вернулись Джордж с Пэтом, принесли деталь, необходимую для ремонта, починили трейлер и покатили в Даллас, где и обосновались в трейлерном парке на Коммерс-стрит. Через несколько месяцев, в апреле 1949 года, по соседству с ними поселился мужчина лет пятидесяти и девочка, которую он называл дочерью. Дочери Рут мгновенно подружились с девочкой, которая представилась как Флоренс Планетт. Той было двенадцать, почти взрослая, но она с радостью возилась с малышней: девочкам Джаниш было пять, шесть и семь лет, и они относились к Флоренс со смесью зависти и восхищения.

Возможно, Рут заглядывалась на отца девочки. По крайней мере, теперь ее дети утверждают, что мать питала к нему вполне определенный интерес. Как бы то ни было, Рут подметила в отношениях Салли Хорнер и Фрэнка Ласалля некоторую извращенность, ускользавшую от всех остальных, кто с ними сталкивался. То, что Рут почуяла между мужчиной и девочкой, заставило ее пойти на тот единственный шаг, который свидетельствовал о ее благородстве: Рут до самой смерти не забыла о том, что сделала, а вырезки с упоминанием об этом собирала в альбом. Впрочем, в глазах собственных детей этот поступок не сделал ее героиней. Однако вызвал к ней интерес, который она до конца своих дней стремилась привлечь снова.

Возможно, Фрэнк Ласалль вызвал у Рут Джаниш подозрения еще и потому, что она в принципе не привыкла доверять людям. Она жаждала любви, но не получала ее. Она беременела так часто, что из-за необходимости ухаживать и за новорожденным, и за старшими детьми у нее совершенно не оставалось сил. Работу Джордж находил всегда, но денег для постоянно растущей семьи все время не хватало. Когда дети плохо себя вели, Рут поступала в соответствии с усвоенной в детстве моделью: кричала и ругалась на них – так же, как когда-то мать на нее саму; честила их бестолочами, дармоедами, а то и жестче.

Рут Джаниш, ориентировочно 1940-е годы

Рут не ждала от жизни добра с тех самых пор, как уехала из штата Вашингтон и вышла замуж во второй раз – за Эверетта Финдли[136]. (Впоследствии Рут говорила, что первый брак не считается: она даже не помнила имени первого мужа, за которого выскочила в шестнадцать.) Рут, урожденной Дуглас, не терпелось сбежать от родителей – матери Миртл, которая ее оскорбляла и унижала, и отца Фрэнка (дети Рут впоследствии очень к нему привязались, но сама она, подвыпив, вспоминала, что папаша был «отнюдь не святой»). Дети Рут не знали, на что она