Таинственные расследования Салли Локхарт. Рубин во мгле. Тень «Полярной звезды» - Филип Пулман

– Найдет, – прошептала Аделаида.

– И как она это сделает? – спросил Тремблер. – Ты здесь все равно как у Христа за пазухой. Я тебе больше скажу: я тоже скрываюсь, как мисс Салли и ты, и никто меня до сих пор не нашел. Так что живи с нами, и все будет в порядке.

– Вы мисс Локхарт? – спросила Аделаида Салли.

– Да.

– Она найдет меня, – прошептала девочка. – Даже если я заберусь на дно моря, она достанет меня и там. От нее не скроешься.

– Не бойся. Мы тебя не выдадим, – сказала Салли.

– Но она охотится и за вами, разве нет? Она сказала, что убьет вас. Она послала Генри Хопкинса, чтобы подстроить несчастный случай, да его убили.

– Генри Хопкинса?

– Она велела ему украсть у вас какие-то бумаги. А еще он должен был подстроить несчастный случай, чтобы вы погибли.

– Вот откуда у нее взялся пистолет… – медленно проговорила Салли. – Это же мой пистолет…

– Да все в порядке, – неуверенно произнес Тремблер. – Ни в жисть она вас не найдет.

– Найдет, – отчаянно прошептала девочка. – Она знает все. Все и всех. Она носит нож в сумочке, которым зарезала свою прежнюю девочку. Она сама мне показывала его. Она все знает. Все улицы Лондона и все корабли в доках. Я убежала, теперь она точит свой нож. Она сказала, она найдет. У нее есть точильный камень, есть коробка, чтобы положить меня туда, и место во дворе, чтобы закопать. Она показывала это место, где мне лежать, когда она меня зарежет. Та девочка лежит во дворе. Я боюсь ходить там.

Никто не говорил ни слова. Слабый голос умолк, Аделаида сидела сгорбившись и смотрела в пол. Тремблер потянулся через стол.

– Ну-ну, – сказал он. – Ешь лучше булочку, вот хорошая девочка.

Аделаида отщипнула от булочки и только раскрошила ее, но есть не стала.

– Я пойду к брату, если можно, – сказал Бедвелл.

Салли встрепенулась.

– Я вас провожу.

И они пошли к лестнице.

– Спит как младенец, – вернувшись, объявил Бедвелл. – Я уже видел его однажды после подобной передряги. Тогда он проспал ровным счетом двадцать четыре часа.

– Когда он проснется, мы пришлем его к вам, – сказал Фредерик. – По крайней мере, вы знаете теперь, где он. Переночуете у нас? Отлично. Боже, до чего же я проголодался. Тремблер, как насчет рыбы? Аделаида, отныне ты будешь жить с нами. И ты очень нас обяжешь, если отыщешь чашки, тарелки и тому подобное. Салли, ей нужно переодеться. За углом есть магазин подержанной одежды – Тремблер тебя проводит.

Быстро пролетели выходные. Роза, когда прошло ее первое изумление от такого небывалого количества народу, сразу занялась Аделаидой, и тогда оказалось, что она знает столько всего о детях, что Салли и не снилось: она знала, как научить Аделаиду умываться, когда ей нужно ложиться спать, как убирать ей волосы и какую одежду носить. Салли так и подмывало хоть чем-то выразить свою любовь к девочке, но она не знала как, а тем временем Роза просто обнимала ее или целовала, ерошила волосы или болтала о театре; Тремблер рассказывал ей всякие смешные истории или учил карточным играм.

В общем, Аделаида быстро сдружилась с Розой и Тремблером, но с Салли ей было неловко, и она замолкала, едва они оставались наедине. Это могло бы быть неприятно, если бы Роза не старалась сгладить ситуацию, непременно вовлекая ее в разговоры с Аделаидой и советуясь с ней наедине о будущем девочки.

– Ты знаешь, что она никогда ничему не училась? – сказала она однажды. – Она даже не знает названий районов Лондона, кроме Уоппинга и Шедвелла, она даже не знает, как зовут королеву! Салли, почему бы тебе не научить ее писать, читать и так далее?

– Мне кажется, у меня не получится…

– С чего это? Конечно, получится. Ты сделаешь это лучше всех.

– Она меня боится.

– Она боится не тебя, а за тебя, потому что все время помнит, что сказала миссис Холланд. И за своего джентльмена, за Мэтью. Она раз по двадцать за день бегает его проведать. Просто сидит и держит за руку, а потом снова убегает…

Мэтью Бедвелл спал до самого утра воскресенья, а разбудил его не кто иной, как Аделаида. Но он был настолько сбит с толку, что долго не мог понять, где он и что произошло. Салли зашла к нему, когда он пил чай, но он не рассказал ей ничего. Он говорил: «Не знаю», или «Я забыл», или «Память отшибло» и, несмотря на все ее усилия и подсказки вроде имени отца, названия его компании, корабля, так ничего и не вспомнил. Только слова «семь блаженств» нашли в нем какой-то отклик, но не слишком обнадеживающий: Бедвелл мгновенно вспотел, и тот слабый румянец, который появился у него на щеках, сменился смертельной бледностью, его трясло и корчило. И Фредерик посоветовал ей пока не заговаривать об этом.

В субботу Салли отправилась на встречу с Джимом и рассказала все последние новости. Когда же он услышал историю освобождения Бедвелла и Аделаиды, он чуть не плакал от досады, что пропустил такое, и пообещал, что придет к ним, как только сможет, посмотреть, что это у нее появились за новые друзья. «Никогда не знаешь, кому можно доверять», – добавил он.

Казалось, Джим хотел добавить что-то еще. Два или три раза он было пытался заговорить, но каждый раз, мотнув головой, умолкал. Наконец Салли спросила:

– Да в чем дело, Джим? Ты что-то выяснил? Скажи мне, ради бога!

Но он молчал.

– Это подождет, – только и сказал он. – Ничего, не скиснет.

В эти же выходные были сняты первые художественные и драматические стереографии. Оказалось, это куда проще, чем думала Салли. Стереокамера отличалась от обыкновенной двумя линзами, расставленными на таком же расстоянии, что и глаза человека, и каждая запечатлевала свое изображение. Фотографии, напечатанные рядом, нужно было рассматривать сквозь стереоскоп, который представлял собою устройство с двумя линзами, расположенными под таким углом, чтобы эти изображения сливались в одно, и тогда зритель видел трехмерную картину. Ощущение было волшебным.

Фредерик решил начать с отдельных комических фотографий. Одна называлась «Ужасающее открытие на кухне» и изображала падающую в обморок хозяйку и ее потрясенного мужа, глядящих в ту сторону, куда указывала кухарка: буфет, откуда выползала дюжина черных тараканов, каждый величиной с гуся. Аделаида вырезала их из коричневой бумаги и покрасила чернилами. Тремблер хотел, чтобы Аделаида тоже снялась, поэтому его нарядили, ее посадили к нему на колено – и получилась иллюстрация к сентиментальной песенке. «Очаровательно», – говорил Фредерик.

Так прошли выходные.

Между тем в другой части Лондона дела обстояли не столь безмятежно.

Мистеру Берри, например, пришлось совсем несладко. Миссис Холланд приспособила его сразу и под столяра, и под