Бегущий по лезвию - Филип Киндред Дик

Нажав кнопку интеркома, Ресч сказал:

— Инспектор Гарланд просит не пропускать к нему звонки в течение следующего получаса. Он занят важной работой и хочет, чтобы ему не мешали.

— Да, мистер Ресч.

Отпустив кнопку, Фил Ресч сказал Рику:

— Пока мы еще внутри здания, вы будете прикованы ко мне наручниками. Как только мы поднимемся в воздух, я, естественно, вас освобожу.

Он извлек наружу наручники, одно кольцо защелкнул на запястье Рика, второе — на своем.

— Пошли, покончим с этим поскорее. — Он расправил плечи, сделал глубокий вдох и толкнул дверь кабинета.

Со всех сторон Рик увидел людей в полицейской униформе. Служащие продолжали заниматься рутинными делами, не обращая внимания на Фила Рёсча, который вел Рика через холл к лифту. Раздвинулись двери лифта, оттуда вышло несколько мужчин и женщин с маловыразительными лицами служащих полиции.

— Чего я опасаюсь, — сказал Ресч, когда двери лифта закрылись за ними, — так это того, что у Гарланда мог быть горловой сигнализатор на случай гибели. — Он пожал плечами. — Сейчас сигнализатор уже должен был сработать. — Он придавил самую верхнюю кнопку, и кабина бесшумно начала подниматься.

— Как вы думаете, меня возьмут работать в ваше Управление? — спросил Ресч. — Ведь я теперь остался без работы. В лучшем случае.

— Я… думаю, что нет причин отказывать вам, — сказал осторожно Рик. — Правда, у нас уже есть два охотника. — Я должен сказать ему, подумал Рик. Это жестоко, неэтично. Ты андроид, подумал он. Ты вытащил меня из ловушки — и вот благодарность. Ты оказался самой сущностью того, что мы совместно ненавидим. Сердцевиной того, что мы принуждены уничтожать.

— Просто уму непостижимо, — продолжал Фил Ресч. — Просто невозможно представить. Три года я работал под начальством андроидов. Почему я ничего не заподозрил?

— Возможно, все случилось не так давно, и вы только в последнее время попали под контроль андроидов.

— Все три года моим начальником был Гарланд.

— Если верить тому, что он рассказал мне, — сообщил Рик, — целая банда андроидов прибыла на Землю всего несколько месяцев назад, а вовсе не три года.

— Значит, когда-то существовал настоящий Гарланд, — сказал Фил Ресч. — И в какой-то момент его подменили. — Худое лицо Ресча дернулось. Он пытался разобраться. — Или… это в меня была встроена система ложной памяти. И я ложно помню, что три года работал с Гарландом. Но… — Лицо его снова дернулось, его раздирало внутреннее волнение. — Но только андроиды способны носить в себе ложную память. По отношению к людям система оказалась неэффективной.

Лифт остановился. Двери раздвинулись, и перед ними простерлась пустынная крыша со стоянками аэрокаров. Это была посадочная площадка полицейского управления.

— Вот мой кар, — сказал Фил Ресч, отпирая дверцу стоящего неподалеку аэрокара и быстрым взмахом руки поторапливая Рика забираться в кабину. Сам он сел за управление и включил двигатель.

Секунду спустя они уже были в воздухе. Они поднялись в небо, повернули на север, в сторону старого здания Оперы. Фил Ресч вел кар практически машинально — мрачные мысли продолжали доминировать в его сознании.

— Послушайте, Декард, — вдруг сказал он. — После того, как мы устраним Любу Люфт… я хочу, чтобы вы… — Его хриплый голос прервался. — Вы понимаете, о чем я? Чтобы вы провели со мной тест Бонелли или тест по вашей шкале эмпатии. Чтобы выяснить, кто я.

— Об этом мы можем подумать позднее, — уклончиво ответил Рик.

— Вы не хотите, чтобы я проходил тест, да? — Ресч бросил взгляд на Рика. — Подозреваю, вы знаете результаты. Видимо, Гарланд вам что-то рассказал, что-то, чего не знаю я.

— Даже вдвоем нам будет трудно убрать Любу Люфт. С такими, как она, мне одному не справиться. Давайте не будем пока отвлекаться от нашей цели.

— Ведь дело не только в системе ложной памяти, — продолжал Фил Ресч. — У меня ведь есть животное, настоящее, не электрическое. Белочка. Я очень люблю свою белку, Декард, кормлю, каждое утро меняю подстилку. Это такая бумага, которую кладут в клетку, знаете? А вечером, после работы, я выпускаю ее на волю, и она прыгает по всей квартире. В клетке у нее есть колесо. Видели когда-нибудь, как белка крутится в колесе? Она бежит и бежит, а колесо крутится и крутится, но белка остается на том же месте. Правда, Баффи это, кажется, нравится.

— Белки не очень умные животные, — сказал Рик.

Дальше они летели в молчании.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В опере Рик Декард и Фил Ресч узнали, что репетиция уже закончилась. И мисс Люфт покинула театр.

— Она не сказала, куда собирается идти? — спросил Фил Ресч у одного рабочего сцены, показав свое полицейское удостоверение.

— Вроде в музей. — Рабочий рассматривал удостоверение. — Она сказала, что хочет успеть на выставку картин Эдварда Мунка. Завтра выставка закрывается.

А Люба Люфт, подумал Рик, «закрывается» сегодня.

Пока они шагали по тротуару к музею, Ресч спросил:

— Как по-вашему, какие у нас шансы? На то, что она не убежала, и мы найдем ее в музее?

— Не знаю, — ответил Рик.

Они вошли в здание музея, выяснили, на каком этаже находилась выставка, и начали подниматься. Вскоре они уже бродили среди картин и вырезанных из дерева статуй. На выставку пришло довольно много людей, в том числе и целый школьный класс. Пронзительный голос учительницы раздавался во всех комнатах выставки Мунка. Рик подумал: вот так должен звучать голос анди, и внешность у него должна быть такая, как у этой училки, а не у Любы Люфт или Рейчел Розен. Или… человека, стоящего рядом. Вернее, устройства, стоящего рядом.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы анди держал дома животное? — спросил Рика Фил Ресч.

По какой-то смутно осознаваемой причине Рйк испытывал желание быть честным до жестокости и поэтому сказал:

— Мне известны два случая, когда анди владели животными. Но это случается крайне редко. Из всего, что я узнал за эти годы, могу сказать, что анди, как правило, не в состоянии держать животное. Животные требуют атмосферы душевного тепла. Кроме рептилий и насекомых, конечно.

— А белка? Ведь ей тоже нужна атмосфера тепла. Баффи живется превосходно. Я ее через день расчесываю.

Фил Ресч остановился рядом с картиной, выполненной масляными красками, внимательно рассматривая ее. На картине изображалось безволосое страдающее существо с головой, похожей на грушу, с ладонями, в ужасе прижатыми к ушам, с открытым в безмолвном крике ртом. Искаженные, судорожные волны муки этого существа, словно эхо крика, расходились в воздухе вокруг его головы. Мужчина этот, или женщина, оказался заключенным в собственном вопле. И зажал уши, чтобы его не слышать. Существо