«Если», 2012 № 11 - Журнал «Если»

— Никогда не видел такого блестящего роильщика, как ты, — прошептал он. — И ты двигаешься так, словно никогда даже иголки не сломал.

Мок и без больших клешней мог применить несколько приемов, чтобы убить роильщика: Лепесток Ночного Цветка, Пламенное Сердце и Клешня Пути. А Длинный Палец можно было выполнить совершенно бесшумно.

— Ты был дворянином, так ведь? — спросил Ðàã.

Мок невнятно зашипел, вобрав глазоножки. Ðàã приблизился. Мок протянул клешню под него — подготовительная поза для Длинного Пальца. Был ли Ðàã доносчиком? Тайным охранником?

— Это секрет, — прошептал Мок. — Мой сеньор отнял у меня большие клешни за то, что я оказался у него на пути. Я сбежал. Если он найдет меня здесь, то убьет. Сегодня я пытался подобраться к Владыке Цису, но у меня не получилось.

— Зачем?

— Может, он снова сделает меня дворянином, — ответил Мок.

Глазоножки Рага вытянулись в удивлении, затем снова убрались.

— Я работаю в верхних апартаментах. И видел его там.

— Сможешь провести меня туда, чтобы я поговорил с Владыкой Цисом?

— Тебя могут убить за беспокойство Владыки, — ответил Ðàã. — Да и меня тоже.

— Поверь мне.

— С какой стати? Ты не мой друг.

— А какое отношение это имеет к делу?

— Ты доверяешь тем, с кем не дружишь? — спросил Ðàã.

Мок не был уверен, что правильно понял вопрос.

— Я доверяю братьям по оружию, — ответил он просто.

— А я доверяю друзьям, — парировал Ðàã.

Мок шаркнул ногой.

— Тогда станем друзьями?

— Э, нет! Не могу.

— Почему?

— Я тебе не нравлюсь.

Мок разочарованно щелкнул средними клешнями. Остальные роильщики оглянулись на них.

— Я оказываю тебе великую честь одним лишь разговором с тобой. С тобой когда-нибудь разговаривал воин?

— Никогда.

— Ты обязан оказать ответную честь.

— Нет, не обязан.

Мок снова щелкнул клешнями.

— Вот ведь негодяй!

— Ты ничего не знаешь о роильщиках, так ведь? — весело спросил Ðàã. — Рискуешь нарваться на неприятности.

— Я вовсе не хочу нарываться на неприятности.

— Не очень-то заметно. — Ðàã, судя по всему, проявлял к нему любопытство, а отнюдь не страх или уважение.

Мок сдал немного назад. У него редко возникали проблемы с пониманием ситуации. До этого самого момента. Роильщики не дорожили честью. Они давали подношения, потому что должны. Что же тогда для них имело значение? Он вновь обратился к Рагу.

— Я окажу тебе честь, став твоим другом, — прошептал Мок. — Я был бы рад, если бы ты сказал мне, что я должен знать, чтобы ты мне понравился.

Ðàã рассмеялся — да так, что упал навзничь. Моку тоже стало смешно, пока он не осознал, что Ðàã смеется над ним. Тогда его охватил гнев, но даже ярость завязла в замешательстве. Если его здесь никто не знает, то какое значение имеет честь?

Ðàã успокоился.

— Нет таких слов, которые заставили бы тебя переменить ко мне отношение, — прошептал он. — Знать терпит роильщиков за подношения, услуги и раболепство. К тому же мы не так быстры или изящны, как вы.

— Мы не можем стать друзьями?

— Дело не в том, что ты знаешь обо мне, — объяснил Ðàã. — Дело в том, как ты смотришь на меня.

Неудача ощущалась, словно трение иголки об иголку, вместо того чтобы гладко скользить одна над другой.

— Я могу смотреть на тебя так, как захочу.

Ðàã выщипнул ржавую иголку из обломанных и бросил ее на пол.

— А ты сможешь оценить дружбу? — спросил он. — Пользы тебе она не принесет. Не сделает сильнее, не предложит подношений и не сведет тебя с влиятельными семьями.

Глазоножки Мока вытянулись. Он наскреб подношение с нижней иголки. Ðàã принял его. Мок ожидал ответной вежливости, однако таковой не последовало.

— Друзья не подлизываются, — объяснил Ðàã. — Друзья не обмениваются почестями и подношениями. Когда кто-то голоден, друзья отдают ему не кое-что, а все. Дружба — это вроде как делать друга счастливым.

— Тогда почему же ты взял подношение?

— Я голоден.

Слой снежной пасты на нижних иголках Рага был тонким. Почти всюду его иголки крошились.

— У тебя жалкий вид, — заметил Мок. — Тебе никто не помогает.

— У меня тоже нет друзей, — вздрогнул Ðàã.

Мок не ответил. Ðàã снова засмеялся, сотрясаясь всем своим магнитным полем и еще больше распространяя вонь ветхости и осыпания. Мок почувствовал на себе взгляды всей комнаты, осуждавшей его общение с роильщиком самого низкого положения. Но какое имеет значение, что думают о нем роильщики, коли он выполняет свое задание? Если бы у него были большие клешни, а не эти ножницы, то вся комната из кожи вон лезла бы, чтобы выслужиться перед ним да одарить подношениями.

— Я хочу, чтоб мы стали друзьями, — произнес наконец Мок.

— Я тебе не верю, — только и ответил Ðàã.

Мок угрюмо свернулся, и больше они не разговаривали.

Пульсар снаружи опустился к горизонту и, наконец, зашел.

Роильщики задремали. Мок дождался, пока всех их не накрыла тишина. Затем, растворившись в этой тишине, привел в равновесие свою массу, стоя на всех восьми ногах на восьми различных иголках в полу.

Восемь Главных Точек Пути Иглы.

Равновесие. Спокойствие.

Он поднял одну ногу. Восстановил равновесие. Стойка Рассвет. Подними другую. Стойка Утро. Но смещенная. Равновесие без достоинства больших клешней оказалось иным. Худшим? Он задумался над вопросом. Нет, просто иным. Подними третью ногу. Стойка Первая Косая Тень. Достижение гармонии.

Четвертую ногу. Стойка Полуденная Тень. Равновесие ускользало от него. Он сгладил асимметрию в магнитном поле. Пятую ногу. Стойка Вторая Косая Тень. Три клешни удерживали его на трех иголках. Никаких покачиваний. Полнейшая тишина. Безупречное магнитное поле. Однако без больших клешней напряжение казалось непривычным.

Шестую ногу. Шесть его ног вонзались вовне, словно тяжеловесные иглы. Две оставшиеся клешни сжимали по игле. Он попытался перейти к стойке Вечер. Чем дольше он удерживался меж двух игл, тем больше возрастала опасность падения. Честь. Дружба. Это соперничающие нормы этики. Честь выше, однако без массы больших клешней он не мог сохранять равновесие на этой игле. Дружба с самым низким из роильщиков была горькой заменой. Однако он не мог устоять и на этой игле. Он не знал, как достигнуть равновесия на одной этой ноге.

Одну за другой он опустил клешни — сначала Вечер, затем Вторая Косая Тень, Полуденная Тень, Первая Косая Тень, Утро и, наконец, Рассвет. Дома. Так и не достигнув Ночи.

Пять дней назад Мок поднялся на балкон Владыки Хака и на обеих больших клешнях протянул ему внушительные комки пасты. Владыка Хак — старый, но блестящий — принял подношение.

— Расскажи мне о своем противнике, — попросил он.

Мок рассказал историю о появлении без всякого предупреждения наемного убийцы, о нападении на Мока как Последователя Иглы, об отсутствии у врага роильщиков и его бесчестном отказе назвать свое имя. Он подробно описал всю схватку, выпад за контрвыпадом. Владыка Хак поинтересовался об ударах и защите убийцы. Мок описал их, хотя ничего подобного прежде не встречал.

— Покажи мне, — потребовал Владыка.

Мок развернул клешню и изобразил колющий удар вверх, как в Приливе Пульсара, однако без выхода на исполнение Выливающихся Океанов. Владыка Хак обошел его вокруг.

— Были ли напряжены задние клешни твоего противника перед прыжком?

Глазоножки Мока разошлись от удивления:

— Откуда вы знаете?

— Согни задние ноги.

Мок повторил движение наемного убийцы.

— Да, — изрек Владыка Хак, — этот прием называется Поднимающийся Прилив. За ним следует Скользящий Призрак.

— Почему я не знаю этих приемов?

— Существуют, пожалуй, только четыре Владыки Иглы, которые знают о них. Но никто из нас не обучает им. Они принадлежат Последователям Прилива, уже угасшей школе. Я узнал о них, когда был еще совсем молодым Последователем. Философия Прилива несовместима с Путем Иглы.

— Как же мой противник мог использовать такую технику? Остальные его приемы напоминали наши.

— Последователей Прилива больше не осталось, однако кое-кто пытался воскресить их Путь, — начал объяснять Владыка. — Его звали Цис. Он следовал Игле вместе со мной. Однажды Цис стал бы Владыкой, однако, пленившись мертвой философией Последователей Прилива, начал проявлять высокомерие. И наш Владыка прогнал его. Цис поклялся отомстить и начал скитаться — без роя, без школы, сдавая свои клешни в наем дворянам. И если он вернулся, то это ради мести. Но даже в моей молодости никто не мог взять верх над Цисом, за исключением нашего Владыки. Однако у меня было достаточно лет, чтобы поразмыслить о его слабостях.