Альбина - Алексаднр Дюма

Все это происходило за день до Рождества Христова.

XX

Эверард, оставив замок, побежал в лес. Ночь была холодная, дул суровый ветер, снег стлался белым саваном по земле, но Эверард не чувствовал ни холода, ни ветра. Приблизясь к своему гроту, он упал на колени и залился слезами.

— Матушка! — говорил он. — Матушка! Где ты? Знаешь ли ты, чего требуют от твоего сына? Ужели ты допустишь его до такого бесславия? Ты была здесь утром и видела мою радость. Но ты не говорила со мною целый день. Правда, подавленный чувствами восторга или горести, я не спрашивал тебя, но теперь я спрашиваю тебя, прости меня и отвечай: ужели ты не одобряешь моей мечты о счастье?

Эверард стал прислушиваться, но он слышал только вой ветра и скрип сосен.

— Матушка! — начал он снова. — Ты не говоришь ничего, или ты отвечаешь этим жалобным стоном ветра, но я не понимаю тебя: огорчает ли тебя моя любовь? Или ты боишься открыть мне какое-нибудь страшное несчастье?.. Матушка! Ты не отвечаешь, а этот ветер все воет и стонет! Ужели ты оставишь меня? Я трепещу.

Но все молчало, кроме леденящего ветра, который со стоном перебегал с холмов на долины. Эверард дрожал от холода и страха.

— Да, — сказал он, рыдая, — мой гений-хранитель отлетел от меня. Что теперь будет со мною? Что мне делать? Почему не ушел я отсюда три года назад?.. Но еще не поздно. Я соединюсь с моим дядею Конрадом. Это мой единственный друг, моя последняя защита.

Он встал с твердой решимостью бежать из родного леса, но воспоминание о Роземонде удержало его.

— Я должен увидеться с нею, — вскричал он. — Она моя невеста, и мне идти без нее?.. Матушка, как жестоко ты наказываешь меня! Как я страдаю!

Сильный порыв ветра, который вырвал с корнем несколько старых дубов, оттенявших грот, казалось, отвечал на жалобы Эверарда. Всю эту ночь Эверард провел в страхе и отчаянии. Он то ходил быстрыми шагами, то падал на землю и грыз мох, росший возле грота. Несмотря на все его мольбы и вопли, Альбина не являлась ему. Когда взошло угрюмое декабрьское солнце, Эверард в раздумье направил свой путь к хижине. Но вдруг послышались звуки охотничьей трубы и лай собак; он поднял голову и увидел псарей, собак и, наконец, Максимилиана верхом на лошади. Он перепрыгнул через ров и углубился в чащу леса. Продолжая свой путь, он несколько раз замечал слугу графа, который, казалось, гнался за ним. Но, быть может, то был обман чувств, потому что Эверард впал в лихорадочный бред. Наконец он дошел до домика егермейстера. Джонатан оставил свою хижину с раннего утра, чтобы сопровождать графа на охоту; Роземонда была одна. Она с испугом взглянула на бледного, расстроенного Эверарда, и он пересказал ей весь разговор со своим отцом.

— Друг мой, — сказала Роземонда, — если бы вам назначили руку Люцилии фон Гансберг, я посоветовала бы вам повиноваться воле графа: Люцилия прекрасная, благородная девушка, но, принуждая вас жениться на герцогине Д., граф Максимилиан оскорбляет Бога и права человеческие. Он ваш отец, Эверард, но у него жестокое сердце; вам опасно бороться с ним; остается одно — удалиться отсюда. Не беспокойтесь обо мне, Эверард; я была уверена, что наши мечты не более как химеры, что я никогда не буду вашей женой. Но я дала вам клятву и сдержу ее; я не буду принадлежать никому другому. Я буду молиться о вашем счастье и любить вас безнадежно. Я останусь верною вам навсегда, но вы, Эверард, свободны; удалитесь отсюда; старайтесь помириться с графом и своим поведением заслужить его любовь, тогда, если угодно, забудьте бедную девушку, которая не забудет вас никогда.

— Роземонда! — вскричал Эверард со слезами на глазах. — Твои слова облегчили мое растерзанное сердце. Я повинуюсь тебе: уйду отсюда, чтоб спасти моего отца. Ныне день смерти Альбины, и я боюсь, боюсь за своего отца.

— Что вы хотите сказать? — спросила девушка, заметив ужас в лице Эверарда.

— Ничего, ничего, — проговорил Эверард, — позволь мне скорее удалиться; только один последний поцелуй, поцелуй сестры, который я приму на коленях…

Эверард преклонил колено, и Роземонда поцеловала его в бледное чело. В эту минуту послышался хриплый хохот, молодые люди оглянулись — на пороге стоял граф Максимилиан в охотничьем костюме, с бичом в одной руке и с ружьем в другой.

— Чудесно! Прекрасно! — сказал он со злою улыбкою, поклонившись молодым людям.

Он вошел в комнату, бросил на стол свой бич и поставил к стене ружье. Роземонда, вспыхнув румянцем стыдливости, потупила глаза и не смела тронуться со своего места, но Эверард встал и гордым, решительным взглядом встретил насмешливые взоры своего отца. Максимилиан медленно снял свои перчатки и сел в кресло, закинув одну ногу на другую.

— Итак, загадка объяснилась, — сказал он с язвительною улыбкою, — вот где скрывается причина этой спартанской добродетели…

— Граф, — сказал Эверард, — если ваш гнев…

— Мой гнев? — с живостью прервал Максимилиан. — Кто говорит о гневе? Я человек благородный, Эверард, и сын восемнадцатого века. Я, благодаря Богу, не эремит, и вам, милые дети, нечего бояться. Если я приказал следить за вами, Эверард, я сделал это по внушению родительского сердца, верьте мне. Твоего отца, милая, я нарочно отослал в город, чтобы он не мешал вашему нежному свиданию. Видите, что я не тиран; только я не понимаю, почему ваша любовница…

— Простите, граф, если я прерву ваши слова, — возразил Эверард, — мой долг вывести вас из недоразумения. Выслушайте меня со вниманием, прошу вас. Вы оставили меня в замке одного, без руководителя, без учителя, без друга; я вырос как лесное дерево. Мог ли я считать вас своим отцом, а себя вашим сыном? Вы забыли, могу даже сказать, возненавидели меня. Раз вы написали, что я должен отказаться от всякого притязания на вашу родительскую любовь, как вы отказались от всех прав на мою покорность; с тех пор я как будто не существовал для вас. Но умер Альберт, и вы вспомнили обо мне, потому что вам нужен был человек, который мог бы занять место вашего любимого сына. Вы думали увидеть во мне невежду, дикаря и привезли какого-то профессора, чтобы сделать из меня орудие для ваших честолюбивых планов — и вы с изумлением заметили свою ошибку. Но знаете ли, кому я обязан своим образованием, знаете ли, кто заменил мне отца и мать своими советами?

— Клянусь, что нет, — отвечал граф.

— Это Роземонда, граф, которую вы сейчас оскорбили своими словами. Она образовала человека из вашего сына, которого вы едва не сделали скотом; она возвысила меня до степени нравственного достоинства; она, наконец, приготовила меня к суровым испытаниям, равно как и к высокому назначению.