Альбина - Алексаднр Дюма

Александр Дюма

Альбина

Это было в один из очаровательных вечеров, которые мы проводили в продолжение зимы 1841 года у княгини Г**, во Флоренции. В этот вечер было положено, чтобы каждый рассказывал свою историю. Разумеется, эти истории были фантастические; каждый в свою очередь придумывал какой-нибудь рассказ; оставался один только граф Элим, который не исполнил еще общего долга.

Граф Элим был прекрасный молодой человек, белокурый, бледный, с меланхоличным выражением в лице. Каждый раз, когда заходила речь о привидениях и спрашивали его мнение, он отвечал решительным тоном: «Я верю этому». Никто не предлагал ему вопроса, почему он верит, но по его тону все были убеждены в искренности его признания. Когда дошла до него очередь, он попросил позволения рассказать одно приключение из собственной жизни.

— Три года тому назад, — сказал он, — я путешествовал по Германии; рекомендательные письма помогли мне воспользоваться гостеприимством одного франкфуртского негоцианта. Как-то раз мой радушный хозяин предложил мне отправиться на охоту с его старшим сыном. Я, как страстный охотник, с радостью принял это предложение. Наше общество состояло из восьми человек; то были: сын моего хозяина, его профессор, пятеро приятелей и я. Прежде чем отправились на охоту, мы отзавтракали на прекрасной ферме нашего хозяина. Во время завтрака я успел подружиться с умным профессором. Было уже за полдень, когда мы оставили ферму; я пошел вместе со своим новым знакомым, но, по какому-то случаю, мы разлучились; я потерял его из виду и один бродил по лесу. К своему удовольствию, я скоро увидел стаю куропаток; два выстрела доставили мне две победы, но этого было мало; я с ожесточением преследовал свои жертвы и не замечал, что на небо набегали темные облака и предвещали страшную бурю. Вдруг раскат грома заставил меня опомниться. Я стоял в глубине долины; кругом поднимались горы, поросшие густым лесом.

Тучи все более и более застилали небо, гром грохотал, и крупные капля дождя стучали о пожелтевшие листья, которые при каждом порыве ветра вихрились в воздухе, словно стая испуганных птиц. Не теряя времени, я решил выбраться из этой трущобы и пошел по прямой линии в надежде, что найду хоть тропинку, которая приведет меня к какому-нибудь пристанищу. Между тем лес становился гуще и гуще, небо темнело более и более. Вдобавок я начинал чувствовать голод. Наконец я добрался до одной тропинки. Куда теперь идти — спрашивал я сам себя. Направо или налево? Для решения этого вопроса не было никакого ответа; надо было предаться произволу случая. Я повернул направо и последовал за своею собакою, которая побежала впереди меня в эту сторону.

Если бы я мог укрыться под каким-нибудь навесом, в какой-нибудь пещере, я не налюбовался бы великолепным зрелищем, которое открылось перед моими глазами. Молния почти беспрерывно сверкала в тучах, обливая лес самым фантастическим светом; гром раскатывался от одного конца долины до другого; по временам порывистый ветер мчался по вершинам деревьев и сгибал вековые дубы и гигантские сосны, как майский ветерок гнет молодые колосья. Деревья хрустели, и на неистовство урагана лес отвечал продолжительным жалобным воем. Но мне было не до поэтической мечтательности: лил дождь; я промок до костей и чувствовал сильный голод.

Между тем я шел дальше; тропинка становилась шире; я был уверен, что скоро добреду до какого-нибудь жилья. В самом деле, через полчаса я заметил при блеске молнии небольшую хижину. Я ускорил шаги в надежде на гостеприимство жителей этой хижины и через несколько минут стоял у вожделенного приюта. Но, к своему разочарованию, я не заметил ни малейшей искры приветного огонька. Было еще не так поздно, чтобы хозяин домика мог лечь спать. По всему было видно, что этот домик не был необитаемым; можно было заметить следы руки человеческой: вдоль стен был рассажен виноград; розовые кусты, на которых раскачивались запоздалые цветы, украшали аллеи небольшого садика. Я постучался, но мой стук не произвел никакого движения внутри хижины; я начал просить защиты от бури, но на мой голос никто не ответил.

Признаюсь, я готов был силою войти в это убежище, по крепкие запоры разрушили все мои попытки. Между тем меня утешила одна мысль: очевидно, этот маленький домик был построен вблизи какой-нибудь деревни либо замка. Действительно, сделав двести или триста шагов, я наткнулся на какую-то стену и тотчас стал искать ворота, но, заметив в одном месте пролом, оставил дальнейшие поиски, перелез через стену и очутился в одном из тех великолепных парков, которые до сих пор встречаются в Германии. Но этот парк — сколько я мог рассмотреть его в те минуты, когда небо несколько прояснялось и из-за облаков выглядывала луна, — представлял вид горестного запустения. Опрокинутые ветром или свалившиеся от дряхлости деревья загромоздили собою все аллеи; дорожки заросли дикою травою. Этот вид совершенно разрушил мою надежду отыскать хоть одно живое существо в замке, к которому вели мрачные, запустелые аллеи.

Искра света, блеснувшего вдали, подала мне новую надежду. Правда, этот свет, похожий на падучую звезду, тотчас угас, но я пошел по указанному им направлению и через несколько минут выбрался из парка. Передо мной поднималась какая-то темная громада, окруженная деревьями, — это был старинный германский замок. Десять или двенадцать окон выходили на его фасад, но ни одно из них не было освещено. Хотя три окна были закрыты ставнями, но один из них имел большую трещину, а между тем и здесь не сквозило никакого огонька. Очевидно, что и эта комната, так же как и другая, не была освещена. Я обошел весь фасад, желая открыть какой-нибудь вход, чтобы проникнуть во внутренность замка, и наконец на углу здания между двух башенок нашел дверь, которая, уступив первому моему усилию, растворилась настежь. Я переступил через порог и очутился под мрачными сводами. Проходя по темным длинным коридорам, я вдруг заметил сквозь тусклые стекла тот приветный огонек, который начинал уже считать за призрак моего воображения. Приблизившись к окну, я мог рассмотреть, что в комнате возле лампы сидели какие-то старик и старуха; я решился войти в комнату и тотчас отворил дверь, которая была возле окна. Старуха вскрикнула от испуга. Я поспешил рассеять страх, который против своего желания навел на этих добрых людей.

— Не бойтесь, мои друзья, — сказал я, — вы видите заблудившегося охотника; я устал, меня мучат голод и жажда; я пришел попросить у вас стакан воды, кусок хлеба и угол для ночлега.