Сказки и легенды маори - Александр Кондратов

— Вот бы тебе глаза синицы!

Муж Миромиро любит свою жену. Когда она строит гнездо для коричневых в крапинку яиц, он очень заботится о ней: приносит траву и веточки, чтобы облегчить ей работу, ловит для нее мошек.

Вот почему Миромиро просят вернуть сбежавшую жену или мужа. Иногда женщине надоедает свой дом, и она убегает, а иногда убегает мужчина. Тогда ему вдогонку посылают отважного маленького Миромиро. Как бы далеко ни ушел сбежавший муж, Миромиро летит на поиски. Найдет беглеца, сядет ему на голову, и у мужчины появляется желание вернуться домой.

Счастливый маленький Миромиро, посланец любви!

Как попугай Кака обманул попугая Какарики

Когда-то давным-давно у Какарики была красная грудка. Все считали Какарики красавцем из-за темно-красной грудки и зеленого оперения. Кака завидовал Какарики. У него самого были тусклые коричневые перья, и ему очень хотелось заполучить такую же яркую одежду, как у Какарики.

— Глупый, — сказал он как-то Какарики, — подумай, глупый, как спрятать свою красную грудь.

— С чего это я стану ее прятать?! — рассердился Какарики. — Да, у меня красная грудь, красная, как кровь Тафаки (Тафаки — мифический герой, совершивший множество подвигов.), и всем это нравится.

— Ах, малыш, — ласково продолжал Кака, — какой же ты глупый! Когда Тане одел меня в коричневые перья, он отдал лучшее, что у него было. Коричневый — цвет нашей матери-земли, и насекомые не замечают меня, пока в них не вонзается мой клюв, несущий им смерть. Коричневый — любимый цвет Тане.

— Но Тане одел нашу мать-землю в зеленое платье, — сказал Какарики, подвигаясь поближе к Каке, — а небо на закате всегда красное. Я уверен, что любимые цвета Тане — красный и зеленый.

— Нет, нет, Какарики, ты ошибаешься. Конечно, это неприятно, но ты, видно, не заслужил любви Тане, иначе он не одел бы тебя в такое пестрое платье.

Пристыженный Какарики взглянул на свою красную грудь и попробовал прикрыть ее крыльями.

— Как же мне избавиться от красных перьев? — печально спросил он.

— Ты можешь сделать только одно, — сказал Кака. — Отдать их мне. Из любви к тебе я возьму красные перья и спрячу под крыльями, где их никто не увидит.

Какарики вырвал красные перья, а Кака прикрепил их к своим крыльям. Потом он издал пронзительный торжествующий крик, расправил крылья и взмыл в небо. Кака купался в лучах заходящего солнца. Какарики увидел, каким красавцем стал Кака, и понял, что своими медовыми речами Кака заставил его отказаться от достояния, которое по праву принадлежало ему, Какарики. Сейчас у Какарики зеленое оперение, а Кака хвастается перед всеми ярко-красными перьями.

Вы, наверное, слышали, как поет Какарики, когда тоскует о своих перьях. Но он часто смеется и болтает с друзьями, сидя на дереве. Может быть, он думает, что теперь Тане относится к нему лучше, потому что у него больше нет красных перьев.

Попокоруа и кикихи

Попокоруа, муравей, вечно занятый поисками пропитания под корой деревьев или на земле, не мог понять, почему кикихи, цикада, ведет себя так легкомысленно, почему она только и делает, что греется на солнышке и нисколько не тревожится о будущем.

— Дорогая кикихи, — сказал как-то муравей. — Давай вместе возьмемся за работу и сделаем запасы на зиму. Ведь зимой на земле холодно и пусто.

В ответ послышался громкий скрипучий смех цикады.

— Дорогой муравей, у меня есть дела поважнее, — сказала кикихи. — Ползи сюда, на солнышко, и мы вместе споем хвалебную песню Тане.

Муравей понял, что с цикадой бесполезно разговаривать. Он перестал обращать на нее внимание и спокойно продолжал собирать мошек и личинок. Муравей трудился и тихонько напевал: "Зима идет. Нам нужна еда, а то мы умрем холодной зимой. Нужно работать, а то мы погибнем".

Цикада взглянула на своего друга, который ползал где-то там, внизу. "Что за глупое создание! — подумала она. — Бедный муравей, он совсем не умеет радоваться жизни. Как было бы прекрасно, если бы он приполз сюда и спел мою песенку!" И цикада запела песню, которую кикихи поют долгими летними днями: "В чем мое счастье? Ничего не делать, греться на солнышке, сидеть на ветке и бить крылышками".

Дни шли за днями, лето кончилось. Солнце больше не грело, листья на деревьях дрожали от ледяного ветра. На земле поселилась Хине-такура, Дева Зима, а Тио-роа (Тио-роа — олицетворение льда, снега и града.) сделала воду твердой.

Кикихи, такая счастливая и беззаботная летом, стала совсем тоненькой. Она жестоко страдала от холода, понапрасну прижимаясь к твердой коре, и в конце концов умерла. А попокоруа жил в своем уютном доме, у него было вдоволь еды и он спокойно ждал лета.

Комар и муха

Наероа, комар, и Наму, муха, жили около лесного пруда с зеленой водой, защищенного от солнца огромными деревьями и рогозом, который рос по берегам. Здесь они однажды встретились и разговорились.

— Какой бы подвиг нам совершить, чтобы прослыть храбрецами? — спросил Наму.

Наероа замахал прозрачными крылышками так сильно, что они зазвенели в неподвижном воздухе.

— Я знаю, какой подвиг принесет нам славу. Давай нападем на человека!

Комары и мухи давно враждовали с людьми из-за того, что Ту-матауенга (Ту или Ту-матауенга — прародитель людей.) убил первенца мушиного племени, укравшего у него хау, силу жизни.

Наму от радости даже заплясал в воздухе.

— Замечательно! — воскликнул он. — Давай сейчас же нападем на человека! Давай напьемся его крови!

Комар покачал головой.

— Не надо торопиться, друг Наму. Сейчас нельзя нападать на человека, потому что мы не сможем незаметно приблизиться к нему. Он перебьет нас всех. Нужно дождаться ночи. Ночью человек ничего не видит. Лучше напасть на человека ночью, тогда мы напьемся его крови.

Но Наму не терпелось броситься в бой.

— Я не стану ждать. Я не боюсь человека, — расхвастался он. — Если тебе так хочется, можешь подождать, пока небо укутается в плащ ночи. Мы, мухи, будем сражаться при солнечном свете. Многие из нас погибнут, но мы одолеем человека.

Наму тихонько окликнул своих братьев, и в ту же минуту будто черная туча закрыла небо — это братья Наму поднялись в воздух и полетели над лесом. Наероа сидел на листе дерева и смотрел им вслед.

Солнечные лучи пробились сквозь нависшие ветви деревьев, пруд согрелся и задремал, и Наероа тоже спокойно уснул.

Когда солнце зашло и на воду упали темные тени деревьев, Наероа открыл глаза. Наму кружился вокруг пруда. Он опускался все ниже и наконец сел рядом с Наероа.

— Как прошла битва? — спросил Наероа.

Наму в ответ опустил голову и запел траурную песню.

— Мы узнали вкус крови человека, — сказал Наму, когда допел песню. — Тут уж человек не мог нам помешать. Но он очень сильный. Взмах руки — хлоп! — и тысяча моих братьев погибла. Куда мы ни садились — взмах руки, хлоп! Никто, кроме меня, не вернулся назад. Все мои братья мертвы.

Услышав эти слова, Наероа запел:

Я говорил тебе! Я говорил!

Подожди! Подожди!

Иначе погибнешь!

Погибнешь от могучей руки человека.

Горе! Горе! Страшная участь!

Эта скорбная песня пронзила сердце Наму, но в ответ он запел песню борьбы:

Пускай смерть!

Пускай смерть!

Но зато мы пролили,

Но зато мы пролили,

Но зато мы пролили кровь человека!

— Ты поступил неправильно, не надо было нападать на человека днем, — сказал Наероа. — Ведь я предупреждал тебя.

Наму гордо вскинул голову.

— Человек нас победил, — сказал он, — но не покорил. Человек — наш враг. Мы снова нападем на него и будем нападать снова и снова. Мы никогда не сдадимся.

— Так-то это так, но сейчас победу одержал человек, — сказал Наероа. — Мы поступим иначе.

Настала ночь. При слабом свете звезд несметные полчища комаров поднялись в небо, чтобы отомстить за гибель своих друзей и покарать ненавистного человека.

Человек не знал, что на него готовится нападение. Он лежал дома и спал. Но вот человек шевельнулся. До него долетел какой-то тонкий надоедливый звук. Звук становился все громче. От этого звука у человека леденела кровь.

Внезапно наступила тишина.

— Ага! — сказал человек. — Это Наероа. Он сел на меня, но я уже перебил всех сородичей Наму, сейчас я разделаюсь с Наероа.

Человек хлопнул себя по руке, но комар сидел в другом месте. Над самым ухом человека снова зазвенела боевая песня Наероа. Человек ударил себя по голове с такой силой, что искры посыпались у него из глаз, а Наероа сел на ногу человека и спокойно пил его кровь.

Человек почувствовал укус, размахнулся, чтобы ударить по ноге, но Наероа уже улетел, и кто-то из его воинов ощупывал плечо человека.

Час за часом сражался человек с Наероа. Молчание комара внушало ему такой же ужас, как его звенящая песня. Когда настало утро, Наероа улетел вместе со своими воинами, ряды которых почти не поредели, а на человеке не осталось живого места. Лицо и руки человека были в крови и распухли так, что его нельзя было узнать.