Журнал «Вокруг Света» №08 за 1995 год - Вокруг Света

Встретив их посреди трапа, Николсон обхватил солдата, рассчитывая взять часть веса его на себя, на него обрушился вдруг весь груз, а Ван Эффен стал снова взбираться на крышу рулевой рубки.

— Куда вы собрались, приятель? — Николсону пришлось напрячь связки, чтобы перекричать гул пожара. — Мы покидаем судно. Слезайте!

— Надо посмотреть, не осталось ли там еще кого живого, — прокричал Ван Эффен. Он крикнул что-то вдобавок, но голос голландца едва доносился сквозь шум огня, и внимание Николсона уже переключилось на другое: истребители — теперь их осталось только три — более не кружили над судном. Перестраиваясь на ходу в линию крыло о крыло, они, круто кренясь, держали прямо на среднюю часть судна. Несложно представить, сколь лакомой и абсолютно без защитной целью были для них трое, выставившихся напоказ на самом верху танкера. Николсон покрепче обхватил капрала Фрейзера и свободной рукой стремительно показал в небо.

— У вас нет ни малейшего шанса, вы чокнутый! — закричал он. — Ван Эффен к тому времени уже достиг верха трапа. — Вы что, сошли с ума или ослепли?

— Позаботьтесь лучше о себе, друг мой, — отозвался голландец и скрылся. Николсон не стал больше ждать — ему действительно следовало позаботиться о себе, и незамедлительно. До двери в рулевую рубку было несколько шагов — но Фрейзер теперь превратился в обмякшую, беспомощную массу. Истребителям понадобится секунд шесть, не более, чтобы выйти на оптимальное расстояние для атаки. Николсон уже слышал визгливое рычание двигателей, с каждым мгновением все более угрожающе выделявшееся на фоне рева огня. Буквально ощущая прицел на своей беззащитной спине, он не осмеливался оглянуться, и зная и так, что самолеты максимум в двухстах ярдах от «Виромы». Добравшись наконец до задвижной двери рубки, Николсон несколько раз в тщетном отчаянии дернул ручку, как вдруг дверь рывком открылась, и боцман втащил капрала внутрь. Николсон стремительно кинулся на палубу, невольно морщась в ожидании снаряда. Когда он, извиваясь, перекатился в укрытие, раздался кратковременный, мгновенно достигший пика и тут же пошедший на спад грохот двигателей самолетов, пронесшихся над крышей рубки. Не было выпущено ни единого снаряда.

Николсон, не веря, что жив, ошеломленно потряс головой и медленно поднялся на ноги. Быть может, пламя и дым ослепили пилотов, быть может, они просто израсходовали боеприпасы. Как бы то ни было, сейчас это представлялось уже неважным. Николсон заметил, что Фарнхольм стоял на мостике, помогая Маккиннону спустить солдата вниз. Вэнньера видно не было, но Ивэнс по-прежнему находился с капитаном. Внезапно дверь штурманской рубки распахнулась на покореженных петлях, и лицо Николсона во второй раз за день застыло в изумлении.

Стоявший перед ним человек был почти гол, если не считать обугленных и все еще тлевших и дымившихся по краям лохмотьев, бывших когда-то синими или голубыми брюками. Его брови и волосы были опалены, руки и грудь покраснели от ожогов. Грудь судорожно вздымалась, словно бы его легкие слишком изголодались по воздуху, чтобы тратить время на глубокие вздохи.

— Дженкинс! — Николсон рванулся вперед, схватил человека за плечи и тут же отдернул руки, увидев, что лицо его исказилось от боли. — Да как же вы... я ведь видел самолеты...

— Кто-то оказался взаперти, сэр! — перебил его Дженкинс. — В переднем насосном отсеке. — Он говорил торопливо, настойчиво и прерывисто, выдавливая одно-два слова с каждым вздохом. — Я бросился вниз с переходного мостика и приземлился на люк. По нему стучали изнутри, сэр.

— Вы, конечно, открыли его? Правда? — тихо спросил Николсон.

— Нет, сэр. Зажимы заклинило намертво, — устало покачал головой Дженкинс. — Я не смог их разомкнуть, сэр.

— Люк оснащен зажимной трубой, — жестко проговорил Николсон.

Дженкинс ничего не ответил и выставил на обзор свои ладони. Николсон поморщился. На них совсем не осталось кожи — лишь красная, сырая плоть, из-под которой виднелась белая кость.

— Господи всемогущий! — Николсон несколько секунд смотрел на руки Дженкинса, затем взглянул в его полные боли глаза. — Простите меня, Дженкинс. Спускайтесь вниз и ждите возле радиорубки. — Он резко повернулся, когда кто-то дотронулся до его плеча. — А, это вы, Ван Эффен... Полагаю, вы понимаете, что, несмотря на все ваше безрассудство, вы самый везучий человек на свете?

Высокий голландец положил две винтовки, автоматический карабин и боеприпасы на палубу и выпрямился.

— Вы оказались правы, — спокойно проговорил он. — На крыше действительно делать больше нечего. Все мертвы. — Он кивнул на удалявшуюся спину Дженкинса. — Я слышал, что он сказал. Это люк в передней части мостика? Я отправляюсь туда.

Николсон посмотрел в его спокойные серые глаза и кивнул.

— Идемте со мной, если хотите. Мне может понадобиться помощь, чтобы вытащить его оттуда, кто бы он ни был, — сказал Ван Эффен.

Спустившись в коридор, они натолкнулись на ковылявшего с охапкой одеял Вэнньера.

— Как шлюпки, четвертый? — быстро спросил Николсон.

— Замечательно, сэр. Их едва задело. Можно подумать, японцы умышленно оставили их целыми.

— Что, обе? — изумленно воскликнул Николсон.

— Да, сэр.

— Вот это подарок, — пробормотал старший помощник.

— Поторопитесь, Вэнньер. Не забудьте про носилки для капитана.

Внизу, на главной палубе, стоял удушливый жар. За пять минут интенсивность полыхавшего в грузовых трюмах пожара увеличивалась в два-три раза, и сквозь гул огня смутно улавливался практически не прекращающийся грохот лопавшихся и взрывавшихся металлических бочек с топливом. У Николсона это запечатлевалось где-то в уголке сознания, когда он колотил по люку концом двухфутовой трубы, служившей зажимным рычагом. Наклонившись низко над люком в ожидании ответа, Николсон увидел, как со лба пот льется порти непрерывной струйкой. Воздух был таким сухим и перегретым, а металл — столь горячим — они чувствовали это даже через подошвы, — что капли пота мгновенно испарялись при соприкосновении с палубой... Вскоре снизу раздался ответный стук — очень слабый, но все-таки уловимый, — и они оба одновременно вздрогнули. Николсон не стал больше ждать. Зажимы оказались и вправду наглухо заклиненными — и понадобилась дюжина мощных ударов кувалдой, взятой с собой старшим помощником, чтобы освободить два из них. Последний же поддался с первого удара.

Струя горячего зловонного воздуха ударила из покрытых мраком глубин насосного отделения, но Николсон и Ван Эффен оставили это без внимания и всмотрелись в темноту. Затем голландец включил фонарь, и они ясно разглядели перепачканные нефтью седые волосы взбиравшегося по трапу человека. Тут же две длинные руки потянулись вниз, и мгновением позже рядом со старшим помощником на палубе стоял человек, рефлекторно пытавшийся защитить лицо от хлынувшего жара. Он был в нефти с головы до ног, лишь белки глаз ярко выделялись на его перепачканном лице.

Николсон ошеломленно проговорил:

— Уилли!

— Он самый, — нараспев произнес Уиллоуби. — И никто другой. Старый добрый Уилли. «Цветущим молодым людям и девушкам надлежит...» Не простые ж мы, однако, смертные. — Он стер с лица немного нефти. — Никаких панихид по Уиллоуби.

— Но что, черт побери, вы делали?.. Не обращайте внимания. Идемте, Уилли. Времени в обрез. Мы покидаем судно.

Поднимаясь на мостик, Уиллоуби жадно хватал ртом воздух.

— И куда же мы направимся?

— Как можно дальше от «Виромы», — мрачно сказал Николсон. — Танкер готов взлететь на воздух в любой момент.

Уиллоуби обернулся, прикрывая глаза рукой.

— Но это всего лишь бензин, Джонни. Всегда есть вероятность, что он просто выгорит сам по себе.

— Вспыхнула цистерна номер один.

— Тогда — в шлюпки, и да поможет нам Бог, — проговорил Уиллоуби. — Старина Уилли будет жить и бороться как-нибудь в другой раз.

Через пять минут обе шлюпки загрузили всем необходимым и приспустили для погрузки людей. Всех выживших, включая и раненых, собрали вместе. Николсон посмотрел на капитана.

— Готовы выслушать ваши приказания, сэр.

Файндхорн слабо улыбнулся, — и даже это, видно, стоило ему огромных усилий, ибо улыбка перешла в гримасу боли.

— Не время скромничать, мой мальчик. Вы командуете, мистер Николсон. — Он закашлялся и поднял глаза к небу. — Самолеты, мистер Николсон. Они запросто могут перестрелять нас, как кроликов во время спуска в шлюпки.

— Они безо всяких помех сделают это и в открытом море, — пожал плечами Николсон. — У нас нет выбора, сэр.

— Конечно. Простите за глупое замечание. Файндхорн откинулся и закрыл глаза.

— Самолетов нам опасаться нечего, — раздался до странности уверенный голос Ван Эффена. Он улыбнулся Николсону. — Вы и я могли умереть уже дважды. Они или не могут, или не желают стрелять в нас. Есть также и другие причины, но время не терпит, мистер Николсон.