Никогда не играй в пятнашки - Игорь Алгранов

— Чёртова баба, положила братьев наших! Амэн…

Зигмунд со злостью грохнул грышкой железного мусорного бака и сделал в воздухе круг ладонью.

— Слышь, Патрик, — окликнул его один из стоявших рядом, высокий широкоплечий здоровяк Квазир. — Может лучше их закопать? Я где-то слышал, что раньше так делали… Мусор-то теперь не вывозят.

— Заткнись! — Зигмунд-Патрик сплюнул и прервал вращение рукой. — Закопать… Чем это ты, воин, собираешься копать? Может, стволом своим, неделю тобой нечищеным, чтобы снять, наконец, ржавчину? — Он сверкнул на него горящими глазами, заодно обведя ими стоявших рядом. Те поежились — отчаянные мародёры и бандиты с двухлетним стажем времени последней войны, они побаивались своего на вид не вполне нормального вожака.

— В марке всякого добра… — вяло, без особого уже энтузиазма в голосе пробурчал «воин». Патрик пропустил его замечание мимо ушей.

— Догонять надо фройляйн, уйдет ведь. А, Патрик? — подал голос другой подопечный, длинный и тощий Сван, и с опаской посмотрел на вожака.

— Не уйдет. Вот только тачку починим — и сразу накроем мерзавку. Она-то пёхом в поля на север дёрнула. Куда ей деваться от дороги, одна она там. Да и подранил я козу, кровь её там осталась.

— А если она колеса найдёт?

— Догоним, — Зигмунд, который требовал от своей волчьей паствы называть его «Патрик», выпрямился во весь свой двухметровый рост и тут же согнулся опять, скривившись от жуткой боли в боку. Очень похоже было, что те, сбившие его на пикапе, сломали ему ребро. А то и два.

— Сыновья грома, постигнет кара моя и вас… — злобно прошипел он. Посмотрев на бойцов он вдруг рявкнул. — Ну! Что встали? Рассыпались по улицам, ищем живую тачку и припасы в дорогу. Борода!

— Тут я, — отозвался невысокий плотный мужик с редкой рыжеватой бородкой.

— Что с нашей колесницей огненной?

Тот помялся, перебирая ногами на месте и кося вбок.

— Патрубок надо… радиатора. И автозажимы.

— Ну так ищи! Дуй в марк, может завалялось где. Или снимешь подходящий с какой-нибудь колымаги. Что, я тебя учить должен? До ночи здесь торчать?! Живо!

Группка из пяти человек резво рассеялась в подворотнях. Зигмунд довольно посмотрел на сверкающие пятки молодцов, но потом нахмурился и процедил сквозь зубы сам себе:

— Надо валить из города. Чую, ползёт тьма, вползает смрадная…

И эти, на пикапе, что смахивали на смотрящих вперемежку с разным сбродом, тоже тикали быстро и вовсе не к центру города. Не к добру, — подумал Зигмунд.

Он накинул на плечо лямки двух автоматов, оставшихся от убитых и медленно побрел через узкий, с огромными лужами, двор к просвету между этажками, туда где стоял огромный минивэн чёрного цвета, весь покрытый катышками капель после дождя. Патрик бросил оружие на грязный, чем-то заляпанный пол салона, скинул на одно из сидений плащ, забрался на переднее пассажирское сиденье и со стоном задрал поношенный свитер, когда-то зелёный, а теперь — почти чёрный от времени и грязи. На левом боку его тела стала видна огромная фиолетовая гематома. Зигмунд взял с полочки для напитков небольшую жёлтую пластиковую баночку с мелкими надписями, выдавил на ладонь мазь и стал осторожно втирать её в кожу повреждённого места. В голове его в этот момент проносились различные способы мести негодным людишкам, посмевшим пойти, да ещё так грубо, против него, самого Патрика, Пастыря пустых городов. Того, который в миру, в той, исчезнувшей жизни был Костей Сорокиным, мелким клерком одного из тысяч отделений Московского Сбербанка, и который всю жизнь мечтал стать священником, но непременно высокого сана и с великочисленной паствой.

Да, в последние пару дней ему и его команде явно не везло. Вместо привычных идиотов-обывателей, быстро пускавших слюни и отдававших последнее, они три раза кряду нарвались на «воинствующих бакланчиков», как назвал последних встречных Борода.

В первый из этих трёх раз Зигмунд, правда, пристрелил зарвавшегося бомжару, но тот, прежде чем двинуть коней, невесть откуда взявшимся древним «макаром» успел ранить Квазира, «правую руку» Патрика. В правую же руку и попал, сучий сын. А Квазир у нас отнюдь не левша, вот что обидно. Лучший боец и стрелок, между прочим. Ничего, — подумал Патрик, — впредь будем умнее. Сначала стреляем, потом разбираемся. Вот только раны подлечим и тачку «на колеса» поставим.

Он стиснул от злости зубы, вспомнив предпоследнюю стычку. Третьего дня они в двух кварталах от марка поймали какую-то девку в военной снаряге, и уже было обрадовались неожиданной встрече и двойной удаче — у неё, помимо полного рюкзака, набитого ценными вещами, выяснились весьма приятные на вид формы и очень милая мордашка. Тёлочка, правда, оказалась горной козой и положила двух бойцов! Зигмунд в ярости воткнул кулак в торпедо, и прочный пластик жалобно всхлипнул. А потом эта стерва сделала ноги, раскидав остальных его волков. И ведь они, хоть и туповаты, не зелёные сопляки! Когда позже Зигмунд заглянул в этот рюкзак, брошенный в стычке убежавшей стервой и подобранный его баранами, он сразу понял, что девка эта — непростая. Содержимое походило на набор спеца по выживанию и, одновременно, профессионала-киллера. А ещё там были документики, да такие, что ох и ах. Вот если бы их удалось выгодно загнать куда следует… В общем, зря он со своими придурками обрадовался скорому приятному развлечению со смазливой бабёнкой. Аппетитная кость таки застряла в горле. Но ничего, — зло подумал он, — ещё встретимся и вернём должок. И с теми на пикапе тоже поквитаемся. Времени у него теперь ой как много, и цель вполне ясная. И привычка — никогда никого не прощать.

Закончив процедуру, он убрал ценную баночку в бардачок, взглянул на себя в зеркало заднего вида и задумчиво потёр колкую щетину на красивом мужественном лице. Потом откинулся назад и прикрыл глаза, чтобы хоть немного подремать, пока остолопы выполняют поручения.

— Эй, ребята! Ау?

Нанд бодро топал по асфальтированному двору, бугристому от упрямых порослей, в сторону скопления зданий бывшей воинской части, а мы с Надей подгребали сзади и всё больше напрягались. Здесь явно что-то не то творилось. Обычно на базах смотрящих всегда кто-нибудь чем-нибудь занят — возится с машинами, чистит оружие, слышны крики, перебранка, гремят посудой в столовой — в общем, кипит жизнь борцов с розовой заразой. Эта база была словно вымершая, ну, будто бы люди только-только все разом взяли и ушли куда-то.

Насколько я смог прикинуть, территория части была довольно большая, но зданий было немного — три больших постройки посередине, за этой странной огромной площадью и ещё одна, в отдалении, — какой-то большой ржавый железный ангар, в окружении облезлых берез, явно какой-то склад. Ангар этот теснился к бесконечному бетонному рельефному забору. Ну и ещё одно здание — длинную тёмную кишку гаража — мы миновали ещё сразу за скворечником КПП. От скворечника к этой площади и постройкам вела длинная широкая аллея с непроходимыми кустами шиповника по краям.

— Тут очень тихо, — задумчиво сказала Надя.

— Ч-чёрт… Собрание у них, что-ли? Скалка! Толик! Охрану-то выставлять надо! — Нанд тихо выругался, когда мы, наконец, миновали бескрайнюю площадь и подошли к трем основным зданиям. Как там её называли раньше вояки — палац? Чёрт его знает, меня в эту проф-армию калачом не заманить было, хотя и пытались, конечно, с моим-то уровнем. Генералу одному как-то его роскошный внедорожник подправил, так он такие золотые горы посулил, если я к нему на хлеба подамся, что хоть прямо бери, с ушей снимай и по карманам распихивай. Не-ет уж, мне и в моём гараже неплохо. Было…

— Это что здесь за постройки? — спросил я молодого.

— А-а… Та, что слева, трехэтажная — казарма, там ночуем и бьём баклуши. Эта, в центре, — он указал на здание в два этажа, из белого потрескавшегося кирпича и с огромными окнами, — что-то типа госпиталя, при желании и наличии доктора даже можно подлечиться. А это, — Нанд посмотрел на красное приземистое одноэтажное здание справа и улыбнулся, — наше любимое место, столовая. — Он уверенно направился к зданию с крупной облупившейся и обвалившейся надписью «СТ…ЛОВ…Я» над входом. — Тут они, наверняка.

Мы с Надей двинулись следом за парнем. Он толкнул ногой ржавую железную дверь.

— Где же им ещё быть? Жрать они горазды, не выкуришь из кухни…

Здесь тоже никого не оказалось, хотя на столах стояли грязные тарелки, кружки, лежали ложки, вилки, ножи, а в углу, у окна выдачи возвышались неубранные кастрюли с остатками еды. Надя подошла к одному из столов, взяла одну из тарелок и осторожно понюхала, поднеся к носу.

— Хм, еда ещё свежая, — пожала она плечами. — Не обветрилась и не воняет. Даже вполне себе вкусно пахнет. Правда, уже холодная.

Нанд заглянул в ближайшую кастрюлю.