Реабилитированный Есенин - Петр Радечко

Есенин о своей женитьбе сообщил всем знакомым. Желанными гостями стали у них поэты Владимир Чернявский, Петр Орешин, прозаик Алексей Чапыгин, художник Константин Соколов.

«Я, брат, жену люблю! Приходи к нам… Да вообще… так нельзя… в одиночку!» – говорил он Орешину (С. А. Есенин в воспоминаниях современников. т. 1. С. 268).

А Владимир Чернявский вспоминал:

«С ноября по март был я у них частым, а то и ежедневным гостем. Жили они без особенного комфорта (тогда было не до того), но со своего рода домашним укладом и не очень бедно. Сергей много печатался, и ему платили как поэту большого масштаба. И он, и Зинаида Николаевна умели быть, несмотря на начавшуюся голодовку, приветливыми хлебосолами. По всей повадке они были настоящими «молодыми» (там же. С. 218).

Александр Блок после очередной встречи с Есениным сделал такую запись в своем дневнике: «Есенин теперь женат. Привыкает к собственности. Служить не хочет (мешает свободе)» (О Есенине. М., 1990. С. 24).

А вот снова цитата из воспоминаний дочери Есениных: «С переездом в Москву кончились лучшие месяцы их жизни. Впрочем, вскоре они на некоторое время расстались. Есенин отправился в Константиново, Зинаида Николаевна ждала ребенка и уехала к своим родителям в Орел…» (С. А. Есенин в воспоминаниях современников. т. 2. С. 266).

Возвращаясь снова к грязным словам Мариенгофа, скажем, что Есенин действительно был ревнивым мужем, ретиво заботящимся о своей репутации. Но, пожалуй, не при выборе своей половины. Ведь он отлично знал о прежних связях Айседоры Дункан и Софьи Толстой, что, однако, не являлось преградой для их совместного проживания. Кроме того, Сергей не мог не учитывать тот факт, что до знакомства с Зинаидой сам состоял в гражданском браке с Анной Изрядновой, которая родила от него сына.

Провидению было угодно, будто специально для этого случая, сохранить еще одну «зарубку» Есенина – всего лишь двустраничный фрагмент его неустановленного автобиографического произведения в прозе, которая еще с большей прямотой опровергает бесстыдную, подлую выдумку Мариенгофа относительно причины разлада поэта с Зинаидой Райх. Удивительно, но на этих страницах значатся номера «46» и «47». Потеряно многое. Однако процитируем три абзаца из оставшегося, которые недвусмысленно характеризуют отношение Есенина к выбору спутницы жизни:

«Обыкновенно в этом мире позволяется так. Первое: если ты мужчина и тебе 25 или 27 лет, то ты можешь жениться на женщине 20 или 22 лет. Если ты до супружества имел дело с такой-то и такой-то, то женщина твоя должна быть абсолютно “честной”, обладающая той плевой, которая называется “невинностью”.

Второе: если ты родился бедным, то работай в поле сохой или иди на фабрику. Если ты родился богатым, то расширяй свое дело и жми рабочих.

Этих человеческих законов можно привести без числа. Когда я был маленьким, эти законы меня очень удручали, а когда я вырос, я оскорбился и написал письмо всему человечеству. «М<илостивые> Г<осудари>, эти договоры вы писали без меня, моей подписи нет на вашей бумаге. Посылаю вас к черту» (Есенин С. ПСС. 2000. т. 7, кн. 2. С. 92).

Думается, если бы Есенин мог предположить такую клевету Мариенгофа, он послал бы его еще дальше. Именно по-мужицки. Но совсем не по своей «темной крови», как это подчеркивал мнимый барон, а по «праведной» (выражение М. Лермонтова). У Мариенгофа, соответственно, она оказалась не «голубой», а «черной». Ведь он извергал свои громы и молнии на могилы четы Есениных из абсолютно безоблачного неба. Притом, уже незадолго до своей смерти, по прошествии стольких-то лет!

Мы не ставили себе цель с образа Зинаиды Райх написать портрет идеальной жены для Есенина. Нет, она таковой не являлась. Как по властности своего характера, так и по темпераменту, о котором свидетельствовали некоторые современники. Но то, что Есенин любил ее больше, чем любую из жен и поклонниц, не отрицал даже озлобившийся на нее Мариенгоф. И она отвечала ему взаимностью. Не «прилипни» так подло к Есенину Мариенгоф, наверняка, смогла бы Зинаида Николаевна удержать мужа от тлетворного влияния имажинистов.

Однако, пытаясь как можно убедительнее оправдаться за свои неблаговидные действия в развале семьи Есениных, Мариенгоф на старости лет, когда о Есенине плохо говорить перестали, старался все больше лить грязь не на него, а на Зинаиду Николаевну. А заодно и на ее второго мужа, известного режиссера Всеволода Мейерхольда, репрессированного незадолго до убийства жены.

А если задаться вопросом: «за что иное так возненавидел “романист” эту, как он ее называл, “дебелую еврейскую даму”»? Она-то абсолютно ничего плохого ему не сделала, кроме как поругала (и, наверно, не раз!) за его тлетворное влияние на мужа. Быть может, и за использование на личные нужды есенинских денег.

Правда, какими словами, неизвестно. Но, видимо, покрепче, чем ругал его когда-то отец. Не зря же до самой старости злость на Зинаиду Николаевну не прошла. Или здесь Мариенгоф «работал» больше на публику, оправдывая себя?

Вот еще несколько выдержек из так называемой «Бессмертной трилогии» бывшего «образоносца»:

«Мелкой рысцой на доисторическом извозчике подъехал Мейерхольд к зданию на Большой Никитской. Рядом с ним гордо сидела Зинаида Райх. Брошенная Есениным, она стала женой Мейерхольда, который в спешном порядке делал из этой скромной совслужащей знаменитую актрису…»

«Райх актрисой не была – ни плохой, ни хорошей. Ее прошлое – советские канцелярии. В Петрограде, в Москве, у себя на родине в Орле (в военном комиссариате) и опять в Москве. А в канун романа с Мейерхольдом она уже заведовала каким-то отделом в каком-то учреждении и не без гордости передвигалась по городу на паре гнедых…»

«На следующий день после не отпразднованной свадьбы Мейерхольд спросил меня (мы еще были в приятельских отношениях):

– Как ты думаешь, Зиночка будет знаменитой актрисой?

Я вытаращил глаза.

– Почему актрисой, а не изобретателем электрической лампочки?

Тогда, по наивности, я еще воображал: для того чтобы стать знаменитой актрисой, надо иметь талант, страсть к сцене, где-то чему-то учиться, после чего года два говорить на сцене: «Кушать подано!»

Мейерхольд вздернул свой сиранодебержераковский нос:

– Ерунда!.. Надо иметь только…

И ткнул себя пальцем в грудь, что означало: “Надо иметь мужем меня – Мейерхольда!..”

…Хорошей актрисой Зинаида Райх, разумеется, не стала, но знаменитой – бесспорно. Свое черное дело быстро сделали: во-первых, гений Мейерхольда; во-вторых, ее собственный алчный зад; в-третьих – искусная портниха, резко разделившая этот зад на две могучие половинки; и, наконец, многочисленные ругательные статейки. Ведь славу-то не хвалебные создают!..»

Что и говорить – пошлость, равноценная содержанию романа Мариенгофа «Циники». Но в нем, хотя он и автобиографичный, герои названы вымышленными именами, обладают в некоторой степени собирательными чертами характеров.

Здесь же «романист» говорит о любимой жене человека, которого называл лучшим другом, на славе которого примкнул к литературе. Унижает женщину только затем, чтобы оправдаться и возвысить себя.

Притом Мариенгоф не называет ни одного конкретного факта, порочащего ее честь, а основывается, видимо, только на своей интуиции. Ведь даже для того, чтобы Райх, грубо говоря, отстала от Есенина, «образоносец» выдумывает версию побочной любви своего друга.

Бывшего имажиниста не убеждают слова Владимира Маяковского, которые тот произнес на одном из театральных диспутов: «Райх не потому играет главные роли, что она жена Мейерхольда, а Мейерхольд женился на ней потому, что она хорошая актриса».

Не прислушался он и к восторженной оценке Бориса Пастернака, который писал Мейерхольду и Райх: «Сегодня я весь день, как шалый, и ни за что взяться не могу. Это тоска о вчерашнем вечере… Не могу сказать Вам, как много мне дали Ваш “Ревизор” и “Горе…” Я преклоняюсь перед Вами обоими и пишу Вам обоим, и завидую Вам, что Вы работаете с человеком, которого любите».

А в стихотворении «Мейерхольдам» он употребил та– кие слова: «Из этих признаний – любое Вам обоим, а лучшее – ей…»

В марте 1927 года известный актер Михаил Чехов писал Зинаиде Райх:

«Я все еще хожу под впечатлением, полученным мною от «Ревизора»… может быть, это сотворчество с Всеволодом Эмильевичем, может быть, Ваш природный талант – не знаю, но результат поразителен. Поражает меня Ваша легкость в исполнении трудных заданий. А легкость – первый признак настоящего творчества…»

И, наконец, отзыв известного кинодраматурга Евгения Габриловича:

«Сколько ни повидал я на своем веку обожаний, но в любви Мейерхольда к Райх было нечто непостижимое… Из женщины умной, но никак не актрисы, Мастер силой своей любви иссек первоклассного художника сцены. Ее игра в его заключительных постановках была для меня просто чудом».