Подставные люди - Росс Томас

— Я затею спор с тем, кто придет, — прошептал Падильо. — Потребую, чтобы к нам вновь спустился этот юнец. Когда они вернутся вдвоем, мы их возьмем.

Я кивнул. Ванда не отреагировала. Просто сидела с сумочкой на коленях и смотрела на дверь, словно не понимая, почему не подают чай.

Они пришли, вернее, ворвались в гостиную, стройный юноша с татуировкой на груди и мужчина постарше, коренастый, сурового вида. И тут же разделились: юноша остался у двери, мужчина метнулся к противоположной стене. Мы не шевельнулись, возможно, потому, что их револьверы смотрели на нас. Последовала немая сцена: мы смотрели на них, они — на нас. Юноша в прозрачной рубашке начал что-то говорить, то ли: «Руки на стол», то ли: «Держите их там, где они сейчас», но закончить фразу не успел, потому что Ванда прострелила ему грудь, попала аккурат в головку вытатуированной на ней змеи.

Сурового вида мужчина повернулся к юноше. Успел заметить изумление, отразившееся на его лице, прежде чем оно исказилось гримасой боли и юноша рухнул на пол.

Повернуться к нам мужчине уже не довелось. Потому что Падильо возник рядом с ним и ударил рукояткой пистолета по правой руке мужчины. Револьвер отлетел в сторону. Мужчина вскрикнул, схватился за правую руку и застыл, уставившись на дуло пистолета Падильо, которое отделяли от его носа лишь три дюйма.

Я искоса глянул на лежащего на полу юношу. Черты лица разгладились. Боль сменилась умиротворенностью. Умиротворенностью смерти. Ванда Готар даже не посмотрела на него. Она обозревала дырку в сумочке. Дырка была небольшая, так что она, похоже, раздумывала, чинить сумочку или покупать новую.

— Где они? — спросил Падильо.

— No comprehende[20], — пробормотал мужчина.

Дулом пистолета Падильо задрал подбородок мужчины кверху, так что тому не оставалось ничего другого, как разглядывать потолок, перешел на испанский и в двадцати пяти словах обрисовал мужчине, что с ним будет, если он не скажет правду. Из этих слов я смог перевести лишь несколько, но и они не сулили ничего хорошего.

Мужчина кивнул, вернее, попытался кивнуть, но уперся подбородком в металл.

Падильо убрал пистолет, мужчина опустил голову, бросил короткий взгляд на покойника и заговорил по-английски без малейшего акцента.

— Хорошо, хорошо. Своя шкура дороже.

— Где они? — повторил Падильо.

— Их тут нет.

— Были?

Мужчина кивнул.

— Один молодой, лысый толстяк, второй худой и постарше?

— Совершенно верно. Их послал сюда доктор Асфур, чтобы за ними приглядели до утра.

— Что произошло потом?

— Да ничего. Они провели здесь тридцать, может, сорок пять минут, а затем уехали.

— Так вот взяли и уехали?

Мужчина потер правую руку, там, где на нее опустилась рукоятка пистолета.

— Взяли и уехали, — врать он не умел.

— Рука болит? — участливо осведомился Падильо.

— Еще как болит.

— Хочешь, чтобы заболела и вторая?

Мужчина покачал головой.

— Как тебя зовут?

— Вальдес. Хосе Вальдес.

— Не ври.

Мужчина пожал плечами.

— Рохелио Кесада.

— Что ж, сеньор Кесада, давайте, вас послушаем. Мужчина огляделся.

— А что прикажете с ним делать? — он уставился на труп.

— Вызовите полицию, — предложил я.

— Дерьмо.

— С самого начала, — уточнил Падильо.

Кесада отвел глаза от трупа, вздохнул.

— Нет, своя шкура дороже.

— Мы это уже слышали.

— Мне позвонил доктор Асфур и спросил, сильно ли мы заняты. Я ответил, что нет, и он сказал, что хочет послать к нам двоих мужчин, которым надо где-то перекантоваться до завтрашнего утра. Я спросил, сколько мы за это получим, он назвал цену, которая меня не устроила, мы поторговались, пока не пришли к взаимоприемлемой сумме. Эти двое появились через четверть часа. Я велел парню, — он мотнул головой в сторону покойника, — отвести их наверх и оставить там, — тут он замолчал, ощупал карманы. — У вас есть сигареты? — спросил он Падильо.

— Дай ему сигарету, — Падильо посмотрел на меня.

Я зажег ее, подошел к Кесаде, отдал ему сигарету. Тот глубоко затянулся, опять пожал плечами.

— И черт с ними, — вырвалось у него.

— Продолжай, — Падильо не дал ему отвлечься. — Их отвели наверх.

— Да, они сидели тихо, как мышки, но вновь позвонил доктор Асфур. После приезда первой парочки не прошло и двадцати минут. Док сказал, что приедут еще двое, которые хотят повидаться с теми, кто уже сидит у нас, и мы не должны им мешать. — Кесада снова пожал плечами. — Мы и не мешали.

— И что было потом?

— Потом они приехали и...

— Как они выглядели? — прервал Кесаду Падильо.

— Один лет пятидесяти, с бакенбардами и бородой. Второй гораздо моложе. По их внешнему виду чувствовалось, что они не новички и знают, что почем. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Продолжай.

— Они спросили, где первые двое, поднялись наверх и провели там минут десять. Я не обращал внимания. Может, и пятнадцать. Затем все четверо спустились вниз и уехали. Вот и все.

— Вторая парочка не угрожала первой оружием?

Кесада покачал головой.

— Не могу сказать, что они вели себя, как давние друзья, но оружия я не видел.

— А потом опять позвонил Асфур.

Кесада кивнул.

— Позвонил. Сказал, что могут приехать три человека, двое мужчин и женщина, и их надо бы задержать до десяти утра. И внакладе мы не останемся. Что произошло после этого, вы и так знаете. Зря вы застрелили парня. Он не сделал вам ничего плохого.

— Будем считать это случайностью.

Кесада повернулся к покойнику.

— Считайте, как хотите, но мне от этого не легче.

— Они что-нибудь сказали перед тем, как уехать? — спросил Падильо.

— Нет, — быстро ответил Кесада, слишком быстро.

— Постарайся припомнить.

— Я стараюсь.

— Пятьдесят долларов помогут освежить твою память?

Глаза Кесады блеснули жадностью.

— Пятьдесят — не знаю, но сто наверняка помогут.

Падильо глянул на меня, но я покачал головой.

— Сотни у меня не наберется, а кредитная карточка его не устроит.

— Возьми его на мушку, — распорядился Падильо. Я направил на Кесаду револьвер, а Падильо достал бумажник и вытащил из него две купюры по пятьдесят долларов. Протянул их Кесаде, который сложил купюры в маленький квадратик и засунул в брючный карман для часов.

— Я, конечно, не прислушивался к их разговору. Не мое это дело.

— Нас больше интересует, что ты услышал.

— Мужчина постарше, с бородой, упомянул «Критерион».

— Что такое «Критерион»?

— Раньше это был кинотеатр. Но так до сих пор называют административное здание, в котором он располагался.

Падильо повернулся ко мне.

— Ты знаешь, где это?

Я кивнул.

— К югу от Маркет. Бандитский район.

— Как раз во вкусе Крагштейна, — Падильо посмотрел на Кесаду. — Так что говорили о «Критерионе»?

— Откуда мне знать. Молодой парень спросил, куда теперь, а тот, что постарше, ответил — «Критерион». Больше я и не слушал. Какой мне с этого прок?

Падильо повернулся ко мне и Ванде Готар, безучастно сидевшей за круглым столом, с сумочкой на коленях.

— Поехали.

Она встала и направилась к двери. Я — за ней.

— Эй, — позвал нас Кесада.

Я и Падильо обернулись.

— Почему бы вам не забрать его с собой, раз уж вы застрелили его? — он указал на покойника.

— Нет уж, — ответил я.

— А что мне с ним делать?

— Как-нибудь выкрутишься.

Кесада подошел к телу, присел. О нас он вроде бы позабыл. Взял покойника за плечо, потряс, в надежде, что тот не умер, а спит.

— Ну почему вы не поехали в другое место и не убили кого-нибудь еще? — он посмотрел на нас. — Почему застрелили именно его?

— Не знаю, — честно ответил я.

Глава 22

Бывший кинотеатр «Критерион» располагался около Пятой авеню и Говард-стрит, в районе, облюбованном пьяницами и стариками, доживающими последние годы. Я, правда, заметил, что многие старые дома снесены, а их место заняли автостоянки. Но едва ли последнее прибавило району респектабельности.

Последний раз фильмы в «Критерионе» показывали много лет тому назад, а теперь залу нашли новое применение, о чем говорила размашистая надпись на фронтоне:

ЕВАНГЕЛИСТСКАЯ МИССИЯ ДОМА ХРИСТОВА ОТКРЫТО С 6 УТРА

Над кинотеатром поднимались еще семь этажей, выложенных из красного кирпича, по которым давно плакала «баба» строителей. Здание не представляло собой ни исторической, ни художественной ценности, так что едва ли кто воспротивился бы его уничтожению. В больших городах подобные сооружения ежедневно срывают с лица земли, а потом, проезжая мимо, с трудом вспоминаешь, а что, собственно, здесь стояло.

Втроем мы сели за столик в дешевом гриль-баре на другой стороне улицы, пили какую-то отраву, выдаваемую за виски, и в шесть глаз разглядывали Критерион-билдинг. Часы показывали половину одиннадцатого, и оставалось лишь гадать, кто работал в такое время в освещенных кабинетах на третьем и седьмом этажах.