Анатомия любви - Дана Шварц

– О, Йона, умоляю! Если он пожелает, мне придется быть любезной с ним всю оставшуюся жизнь. Неужели я не могу себе позволить хоть один день траура по моему будущему?

Вернулся Чарльз с тазом, и они втроем отправились в спальню Хейзел, чтобы приступить к уборке последствий ее срыва.

– Жалко, – сказал Чарльз, поднимая жука, выпавшего из коробки, – выкидывать такие отличные штуковины.

Хейзел забрала у него жука и поднесла к свету. Тот был черным, но под лучами солнца его спинка отливала голубовато-радужным.

– Мы не станем их выбрасывать, Чарльз. Давайте просто выметем стекло и соберем все экспонаты. Завтра я займусь ими.

– Отлично.

Хейзел посмотрела, как Чарльз машет метлой. Затем увидела, что Йона тоже смотрит на Чарльза, и в груди вспыхнуло желание сделать что-то доброе.

– Знаете, – заметила она, – Бернард на самом деле ничуть не ошибался, говоря, что сегодня прекрасный день для променада. Все остальное я могу убрать и сама. Почему бы вам двоим не отправиться в Сады? Можете взять один из экипажей.

Слуги потрясенно уставились на Хейзел.

– В Сады Принцесс-стрит, мисс? – переспросил Чарльз.

– Вместе? – подхватила Йона.

– Именно, – твердо ответила Хейзел. – Конечно, сегодня прохладно, так что не забудь пальто и шарф, но светит солнце, и, господь свидетель, это ужасная редкость в наших краях.

На лице Йоны попеременно сменялись ужас и предвкушение. Из-за чего она здорово походила на миленькую, но странноватую лесную зверушку.

– Вы уверены, что справитесь сами? Без меня?

– Йона, не в упрек твоей безукоризненной службе, но уж полдня без твоих услуг я обойдусь. Возможно, прогуляюсь к оврагу.

– Променад? – спросила Йона с лукавым блеском в глазах.

– Очень остроумно.

– Но можно ли вам гулять без компаньонки? Пусть ваша матушка и уехала, но меня это тревожит… ну, знаете, приличия и так далее.

– Йона, я вот уже несколько недель езжу в Эдинбург без компаньонки.

– О, – выдохнула она, – я об этом забываю, когда вы одеты как Джордж.

– А теперь вы двое, ступайте, пока не стало слишком поздно. Я велю кухарке оставить вам ужин, на случай если вы задержитесь.

Улыбка Чарльза могла бы заменить все лампы Хоторндена разом. Затем эти двое встали и неловко замялись в дверях, вежливо пропуская друг друга, пока, наконец, Чарльз не поклонился и Йона не двинулась вперед, тут же, впрочем, запнувшись о собственные шнурки. – Осторожнее! – посоветовал парень, легко придержав ее за локоть.

Всего за полчаса Хейзел закончила убирать беспорядок, устроенный ею в своей любительской лаборатории, собрав и разгладив те листы, что не успела выкинуть с балкона, и прижав их книгами, чтобы расправить заломы. Теперь чувства, овладевшие ею после разговора со Стрейном, остыли и словно отодвинулись в тень, превратившись в нечто незначительное, легко помещающееся в шляпную картонку, чтобы быть забытым на антресолях.

Она услышала доносящееся с кухни пение и почувствовала запах готовящейся еды. Кухарка была занята одним из любимых блюд Хейзел – рыбным пирогом, который всегда удавался ей, как никому другому. Хейзел заглянула на кухню и увидела, что кухарка разравнивает огромную гору толченого картофеля на большом блюде. Горшочек со сливочным соусом тихо побулькивал на огне.

При виде Хейзел кухарка расцвела улыбкой.

– Руке теперь намного лучше, – гордо заявила она, протягивая ладонь, на которой Хейзел зашивала порез. – И ни капли гноя – сказать по правде, я чуток переживала из-за этого, но не хотела вас дергать, вы в эти дни были такая занятая. С этой вашей болезнью и прочим.

Кухарка улыбнулась так широко, что стала заметна щербинка между зубов, и Хейзел не смогла удержаться от ответной улыбки.

– Прекрасно, что гноя нет, – сказала Хейзел. – Так, дайте-ка мне посмотреть. – Порез, не так давно казавшийся ужасным, теперь превратился в тонкую розовую линию, перечеркнутую стежками Хейзел. – Думаю, теперь эти нитки можно уже и убрать.

– Я была очень аккуратна, чтобы шов не порвался и нитки не растянулись.

– Чудесно. Все отлично заживает.

Хейзел вытащила шпильку из волос и, поднеся руку кухарки к свету от очага, медленно вытянула каждый стежок. Кухарка морщилась и отводила взгляд, но пальцы Хейзел двигались уверенно, и все закончилось, не успела женщина даже разок вскрикнуть.

– Ну вот, – сказала Хейзел. – Полагаю, тут не останется даже шрама. Разве что совсем маленький.

– Не бывает кухарок без шрамов на руках, мисс.

– Что ж, надеюсь, вас устроит, что на один будет меньше. На самом деле я спустилась, чтобы попросить вас оставить ужин для Чарльза и Йоны. Они могут сегодня вернуться поздно. Я велела им отправиться на прогулку в Сады Принцесс-стрит вместе.

Кухарка всплеснула руками.

– Ох, повезло им!

Сьюзан, посудница, со звоном шлепнула стопку тарелок на стол.

– Самое время! – фыркнула она. – Сколько я говорила этому парню, чтоб он что-нибудь сделал. Целыми днями смотрит на нее, как теленок, удивительно, как вообще успевает работать.

Тепло кухни – от слов кухарки, от потрескивания очага, от запаха рыбного пирога – затопило Хейзел и вытеснило все тяжелые чувства этого утра и предыдущего дня. Ее руки твердо и профессионально держали иглу и шпильку, накладывая и снимая шов. И ей понравилась возникшая при виде кухаркиной раны уверенность в том, что она знает, как ее лечить, и может это сделать. Возможно, с ее стороны и было глупостью надеяться найти работу хирурга официально, но, похоже, еще большей глупостью было убеждение, что учиться больше нет смысла, пусть даже пока есть возможность. Выйдя замуж за Бернарда, она покинет Хоторнден, оставит позади и свою импровизированную лабораторию, и отцовские книги. В Алмонт-хаус вместе с ней отправится только ее приданое и знания. Пока мать с Перси в Бате, а отец за границей, ей, вероятно, предоставлена последняя в жизни возможность посещать занятия, не боясь разоблачения. Возможно, это и есть ответ.

– Не могли бы вы и мне подогреть ужин? – спросила Хейзел. – У меня в Эдинбурге дело, и домой я, вероятно, вернусь поздно.

15

Как-то морозным ноябрьским утром на солидной дубовой двери Ле Гранд Леона появилась табличка, прибитая лично мистером Артуром. Убедившись, что та висит ровно, он вздохнул и зашел внутрь.

– Так, значит, это все-таки правда? – спросил Томас Поттер, ведущий актер. Рот его сжался в узкую, напряженную линию. Он оглянулся на Изабеллу, которая стояла у него за спиной, испуганно выглядывая из-за завесы золотистых волос.

– Чистая, – подтвердил мистер Артур. – А с учетом ситуации в городе только Богу известно, откроемся ли мы в следующем сезоне, поэтому всем вам лучше бы поискать себе другой заработок.

Изабелла потянула Томаса за край камзола.

– Том, а что мы будем делать с?..

Он обернулся к ней.

– Мы что-нибудь придумаем.