Гроссмейстеры афёр - Игорь Атаманенко

— Юлий Львович, — протягивая переговорное устройство вместо приветствия, произнес Кочев, — у вас будет позывной «Кудесник». Не возражаете? Вам на Колыме это прозвище нравилось. А я буду «Первым»…

Герцог только рукой махнул. Какая, к чёрту, разница!

«В горящем доме занавесок не меняют», «Кудесник» — так «Кудесник»… Самое время позвонить Марику. Домашним и служебными телефонами Юлий Львович с некоторых пор пользовался только для ведения ничего не значащих, безобидных для себя и окружающих разговоров.

Теперь все надежды Герцог возлагал на своего друга Хенкина, вернее, на его зятя, — третьего секретаря посольства США в Москве. Марик должен был организовать встречу с американским дипломатом, чьей помощью и предполагал заручиться Юлий для переправки за кордон пятисот тысяч долларов.

В тайне от Хенкина Герцог намеревался попросить иностранца о содействии в получении вида на жительство в какой-нибудь западноевропейской стране — через неделю Юлий в составе делегации Леноблисполкома должен был отправиться в служебную командировку в Австрию и ФРГ. Возвращаться в Союз он не собирался и принял решение просить политического убежища. А американец должен был подсказать, где лучше остаться на ПМЖ…

Ввиду складывающихся «взаимоотношений» с КГБ, Герцог теоретически допускал, что в самый последний момент его могут отвести от поездки, но всерьез в такую возможность не верил. Если им занялся Комитет, разве ему позволили бы пройти собеседование в ЦК? Почему ему выдали заграничный паспорт и авиабилет? Почему, почему, почему. Вопросы без ответа.

Юлию Львовичу от своих источников в силовых структурах было известно, что комитетчики не торопятся информировать партийные органы, взяв в разработку кого-нибудь из номенклатурных работников. Так спокойнее вести дело и есть возможность либо триумфально доложить о результатах, если подозрения подтвердятся, либо спустить дело на тормозах в случае его бесперспективности.

В свою очередь, партийный чиновничий аппарат, никогда не испытывая не то чтобы любви, — приязни, — к гэбэ местного значения, всячески стремился воспрепятствовать добыванию оперативными сотрудниками информации о проделках номенклатурных зубров. А к последним Герцог относил и себя.

Будучи осведомлённым об этих противоречиях, а также хорошо зная, как медленно раскручиваются ведомственные маховики, Юлий Львович уповал на то, чтобы ситуация, в которой он оказался, и была тем самым счастливым случаем несогласованной работы отдельных агрегатов советской бюрократической машины.

Ну, а если всё-таки отведут от поездки? Значит, материалы в его отношении настолько серьёзны, что ленинградские гэбэшники решили проинформировать Ленинградский обком и облисполком. А это — конец. Придется переходить на нелегальное положение. Денег, квартир, дач и запасных паспортов хватит, чтобы вести безбедное существование, но ведь безделье заест! Нет-нет, прочь! Надо сосредоточиться на встрече с дипломатом. Герцог подошёл к телефону.

— Марик, ну что?

— Ты откуда?

— Из гостиницы…

— Хорошо. Завтра в два на даче у тестя…

— До завтра.

В этот момент из рации, над которой колдовал Кочев, донесся хрип, и мужской голос, перекрывая эфирные шумы, отчетливо произнес: Беркут, Беркут, я — Ладога, приём!

— Ну вот, наконец, — с удовлетворением произнёс Махмуд.

Герцог насторожился.

— Что это мы сейчас слышали?

— Да это местные менты переговариваются…

— Стоп! — Юлий Львович вскочил с кресла. — Если мы их можем слышать, то и они нас, так ведь? Махмудик, верни всё в зад. Нас никто не должен слышать. Никто! Понял? Карту Ленинграда и области купили? Дайте её сюда! Завтра в час дня я выеду на служебной «Волге», вот сюда, — Герцог пальцем указал на дачный поселок Кавголово. — Дом, где я буду находиться, неподалеку от трассы. Вам надо будет рассредоточиться поблизости и ждать моего сигнала. Возможно, завтра надо будет ехать в Москву…

— Ты что-то осунулся, — сочувственно заметил Марик, когда Юлий вошёл на веранду дачи.

— Знаешь, старина, я в положении того карася, которому и жить осточертело в грязном пруду, и деться некуда, кроме как ухватиться за крючок и сразу попасть в сметану, — мрачно отшутился Герцог.

— Ты сегодня не в духе, дружище. Успокойся: «Тяжело в лечении — легко в гробу».

— Спасибо, обнадёжил… Что там с зятем?

— Сэр Чарльз Добкин собственной персоной готов с тобой встретиться в Москве через два дня…

Слушая друга, Герцог не мог отделаться от чувства, что в Москве ему предстоит сыграть роль в каком-то шпионском боевике. Оказывается, всё то, о чём он раньше читал, видел в кино и слышал от своих источников из ГУВД о похождениях шпионов, не было досужим вымыслом, а существовало всамделишно. Теперь ему предлагалось собственными ногами пройти тернистую тропинку наймита иностранной разведки. И кто предлагал! Лучший друг — Марик Хенкин!! Мозг сверлила мысль: «Кто же ты, Марик, на самом деле — стоматолог или резидент?! Всё то, о чём ты мне сейчас вещаешь без шпаргалки и без запинки, похоже, тобой уже давно и успешно освоено. В наставлениях твоих не верхоглядство дилетанта, а основательность профессионала. Может, у тебя и звание есть? Как же тебя, нет! — вас, теперь называть? Полковник ЦРУ Хенкинс-с?!»

— В общем, так, — подытожил Хенкин, в голосе которого звучали менторские нотки. — Вот тебе инструкция. Прочти внимательно. Усвоишь — брось этот листок в стакан с водой. Или проглоти. Он растворится мгновенно… В Москву тебе лучше лететь сегодня, — с этими словами Марк протянул Герцогу авиабилет. — Будет время ознакомиться с обстановкой. Здесь больше встречаться не будем. Да и вообще, не звони — я найду тебя сам. Удачи! — Хенкин потрепал Юлия за щеку, подошёл к камину, вытащил из тайника чемодан с долларами. Обернулся к наблюдавшему за ним Герцогу. Заметив неподдельный интерес в глазах друга, спросил:

— Ты что? Чего-то хочешь?

— Хочу. Бутерброд с говном я уже съел — жду, когда ты мне стакан мочи предложишь, чтоб запить…

— Юлик, ты зря… Я, то естьзш, хотим тебе помочь. Искренне… Заметь, я ведь и подписки у тебя не прошу.

— Да нет, я ничего… — Сидевший внутри Герцога бесенок рвался наружу, требовал озорства, и Юлий мастерски разыграл роль ученика, прилежно усвоившего прослушанный урок.

— Я хотел сказать, что на трассе, ну, когда я ехал сюда, мне «на хвост» упала какая-то «волжанка». Едва оторвался…

Хенкин раскатисто рассмеялся. Покровительственным тоном пропел:

— «Я тобой переболею, милый мой»! Ничего, старина, со временем это пройдёт. Выбрось из головы. Такое только в кино бывает…

У Герцога от потрепывания за щеку, от смеха кровь бросилась в лицо. «Этого мальчишку надо поставить на место. Немедленно!» Он не спеша вытащил из внутреннего кармана пиджака переговорное устройство, щёлкнул тумблером.

«Друг мой, сейчас тебе будет сюрприз — ты ведь ничего не знаешь о моей личной охране. Как и об обстоятельствах её появления в Питере. Настала моя очередь преподнести тебе урок!..»

— Первый, Первый, я — Кудесник! Как слышите, приём?

У Хенкина от неожиданности ноги переломились в коленях, и он, едва не промахнувшись, рухнул в кресло. Неотрывно он смотрел на Юлия, минутой ранее так безропотно внимавшего его наставлениям.

— Первый слушает!

— Первый, через пять минут я выезжаю на «шестёрке» красного цвета, номер 19–40. Следуйте за мной на расстоянии. Особое внимание — идущим за мной машинам. Встретимся в Пулково в туалете на втором этаже. Поездка в Москву согласно плану. Первый летит со мной, остальные — на машинах… Как поняли, приём?

— Первый, вас понял, приступаем!

В глазах Хенкина застыла безысходность кролика, настигнутого удавом. Герцог, упиваясь произведённым эффектом, подошёл к сникшему стоматологу, потрепал его за щеку и, копируя выговор Марика, назидательно произнёс:

— Ничего, старина, со временем это пройдёт. Выбрось из головы!

Заметив, как побледнел Хенкин, Юлий обеспокоенно спросил:

— Дружище, может, тебе валерианы накапать?.. Может, чего другого?

— Ещё немного и мне уже патологоанатом потребуется, мать твою! С твоим выпендрёжем я чуть в труп не превратился, — приходя в себя, процедил Марик. — Кудесник грёбаный! Для него стараешься, стараешься, а он…

Герцог не дал ему договорить.

— Марик, мой водитель на «Волге» задержится здесь минут на сорок. Мы на твоей «шестёрке» едем в аэропорт, — заметив, что Хенкин хочет что-то возразить, Юлий повысил голос: — Не дрейфь, я буду в багажнике. До трассы доедешь не торопясь, а там — жми на всю железку!

— Ну, ты — ухарь! — выдохнул Марик и с искренним восхищением добавил: — Действительно — кудесник!..