Гроссмейстеры афёр - Игорь Атаманенко

Глава девятнадцатая. Операция «Лимон»

Каждый год к октябрьским праздникам труженики Закавказских республик поставляли в город-герой Ленинград два-три эшелона цитрусовых.

Городскую торговую сеть в предпраздничные дни буквально лихорадило. Ещё бы! Предстояло реализовать горы апельсинов, мандаринов и лимонов в считанные дни.

Приступы лёгкой лихорадки испытывал и Юлий Львович, наблюдая как жёлто-оранжевые реки утекают, наполняя государственный бюджет. Почему бы не направить этот поток на свою мельницу? Почему бы не припасть к этому живительному источнику, приносящему миллионные прибыли? Нужны идеи? Их есть у меня!

По инициативе Герцога управление торговли при поддержке руководства Леноблисполкома вышло на бюро Ленинградского обкома КПСС с предложением о бесплатном распределении среди городских и областных детских дошкольных учреждений, интернатов, детских санаториев и больниц одного эшелона цитрусовых. Благотворительная инициатива была основательно аргументирована.

В итоге бюро обкома постановило: распределить! И Юлий Львович взялся за дело, засучив рукава.

Операция «Лимон» была спланирована и проведена в жанре настоящей военной кампании.

Учитывая наплыв в Северную столицу изголодавшихся потребителей из сопредельных областей — Вологодской, Новгородской, Псковской, из Карельской АССР, — которые в стремлении украсить праздничный стол сметут в одночасье любой деликатес, Герцог устно распорядился выбросить цитрусовые в торговую сеть вечером в пятницу, 4 ноября. Сроки реализации фруктов, решением бюро предназначавшихся детворе, но волею Герцога пущенных «налево», имели принципиальное значение для успеха проводимой операции, ведь торговали-то избыточной продукцией, на которую документация отсутствовала. А ОБХСС ещё не упразднили.

Кроме того, Юлий Львович прибег ещё к одной военной хитрости: закавказскими плодами торговали «с колёс». Машины, присланные детскими учреждениями за обещанными фруктами, работали на Герцога и Кº два дня без перерыва на обед, курсируя между станцией Ленинград-товарная и торговыми точками, минуя базы и склады.

Использование автотранспорта детучреждений также имело принципиальное значение: займись ОБХСС проверкой реализации благотворительных цитрусовых во всех документах были бы обнаружены номера машин подведомственных областному отделу народного образования учреждений, то есть интернатов, детских приютов и т. д. А ответственность за то, что апельсины в объёмах, указанных в документах, не дошли до детей, ложилась бы на служащих станции Ленинград-товарная и на водителей грузовиков.

В течение трёх дней, предшествовавших октябрьским торжествам, тысячи торговых работников не покладая рук трудились с утра до поздней ночи на площадах и улицах Ленинграда, приумножая личные состояния Герцога и его соратников…

Деньги, ставшие по воле одного человека неподотчётными ни городскому, ни областному бюджету, свозились для дележа в церковь, превращённую в 1920-ом в плодоовощную базу. По иронии истории кабинет директора базы, Ефима Рувимовича, с достаточно весомой в торговых кругах фамилией Безмен. располагался там, где ранее находился алтарь.

В разгар складирования денег в церковь, то бишь на плодоовощную базу, нагрянул собственной персоной Юлий Львович. Тайну исповеди можно сохранить, лишь общаясь наедине. Речь ведь пойдёт о сокровенном — о миллионах!

В кабинете директора привычная обстановка: обшарпанная мебель, несгораемые шкафы, переходящее знамя, доска почёта передовиков соцсоревнования и плакат с неизменным набором фотографий членов Политбюро.

Глянув на партийный иконостас, Герцог воскликнул:

— Боже, какие лица! Ломброзо от зависти к такой коллекции съел бы свои носки. Ведь грабят же страну, стервецы, грабят!

Эта мысль взбодрила.

Подойдя к металлическому шкафу, куда складывалась выручка, он неосторожно приоткрыл дверцу. Ему на шляпу обрушился ворох смятых рублей и трёшек.

Директор базы засуетился, услужливо отряхивая шефа от прилипших купюр. Пошутил:

— Некоторые купаются в шампанском, а вы, Юлий Львович, — в деньгах…

Пошутил, как тут же выяснилось, неудачно.

— Купаетесь в денежной купели вы, дармоеды! В купели, которую вам устроил Юлий Львович! А ему после этого купаться придётся в параше! Ты об этом подумал?! Слушай сюда, Фима. Думаю, что за три дня будет реализовано процентов восемьдесят — восемьдесят пять поставки. Это — около пяти «лимонов» налички. Два — передашь мне, но крупными купюрами, и завтра!

— Юлий Львович, побойтесь Бога! Из розницы два «лимона» крупняком никогда не выбрать. Вы же знаете сами, в рознице гуляют рубли, трёшки, пятерки. Червонцы и то — редкость…

Герцог не дал договорить подчинённому:

— Знаешь, Фима, когда моя мама была мной беременна, гинеколог обнаружил, что плод, то есть я, расположился неправильно. Мама в панике спросила, что же делать? Доктор спокойно ответил, что если родители эмбриона — евреи, то он выкрутится. Как видишь, я в своё время выкрутился. А ты ведь уже не эмбрион… Выкрутишься! Завтра два «лимона» ко мне в кабинет! Понял? И заживёшь на пять с плюсом.

— А как это, Юлий Львович?

— А вот так: пятая графа плюс все остальные неприятности!

Безмен кротко хихикнул.

— Да, вот ещё что. Ты должен закончить раздачу денег, — Герцог кивнул на шкафы, — сегодня, и ни минутой позже!

— Юлий Львович, это же немыслимо! Пересчитать такую гору денег… Почти пять миллионов!

— Их не надо считать. Их надо взвешивать!

Безмен ошалело смотрел на шефа. Очки, вместо того чтобы полезть вверх вместе с выпученными глазами, соскользнули с сального носа на пол.

— Мне-таки стало совсем невдомек, Юлий Львович… Взвешивать?!

— Именно! Ты же сам говоришь, что в рознице гуляют трёшки да пятерки. Так и клади их кучей на весы! В накладе никто не будет, всем достанется поровну. Ну, плюс-минус сотня… Подумаешь! За каждую реализованную тонну фруктов отпускай по пятьдесят граммов налички, понял?

— Гениально, Юлий Львович! — с искренним восхищением воскликнул директор базы. — Мне бы не додуматься. Я уж ночевать здесь собирался… Пересчитать пять «лимонов» — это ж какой труд!

— Фима, умные люди говорят: «С трудом мы славим Родину свою», слыхал?.. Свои деньги считать — не труд, а удовольствие. Взвешивать чужие — наказание. Но только не для тебя. Уж как ты умеешь взвешивать — мне известно. Так что — позабавишься… А за идею с тебя пять «штук»!

— Для вас с радостью, Юлий Львович. Только вот Циля Борисовна обязательно будет протестовать против весов…

— Скажешь, я велел. Ну а Циля — она всегда протестует… Она у нас штатная протестутка… Ты прости её. С вдовушками-бедняжками это случается от хронического отсутствия мужской ласки…

Так был сбыт «налево» эшелон цитрусовых — семьдесят вагонов по шестьдесят тонн каждый — всего четыре миллиона двести тысяч килограммов по цене рупь сорок за кило.

Свою долю — два «лимона» крупными купюрами Герцог конвертировал на чёрном валютном рынке. Курс — четыре рубля за один «бакс». Вышло пятьсот тысяч долларов, или целый чемодан.

Юлий Львович готовился «сделать ноги за бугор»…

Глава двадцатая. Стоматолог или резидент?

По пути к гостинице «Советская», где остановился вызванный из Грозного Махмуд Кочев со своими нукерами, Юлий Львович без устали «проверялся»: то нырял в метро, то прыгал в отъезжающий троллейбус, то пересаживался из одного таксомотора в другой, идущий в обратную сторону. Он не намерен был раньше времени «светить» перед гэбэ своих охранников, которые призваны были не только обеспечить ему физическую неприкосновенность — воспрепятствовать вероятному «съему», — но и, выступив на авансцену в решающий момент, спутать карты и растащить силы преследователей. А то, что они были, Герцог уже не сомневался.

Кочев, заместитель начальника криминальной милиции МВД Ингушетии, не стал вникать в подробности, от кого надо охранять своего колымского покровителя. В телефонном разговоре потребовал за каждый день командировки по тысяче рублей «на нос».

Махмуд со товарищи прибыл в Питер на трех «жигулях» при полной оперативной выкладке: со стационарной рацией, переносными переговорными устройствами, не говоря уж об оружии. Когда Юлий Львович перешагнул порог их номера-люкс, работа по подготовке к боевому охранению шла полным ходом: Кочев настраивал рацию на местный милицейский канал, его подручные разбирали взятый напрокат у ленинградских коллег оперативный гардероб, со смехом примеряя накладные бороды, усы, очки, натягивали на себя немыслимой расцветки куртки и головные уборы.